Я повторяла, как молитву, заученные с детства слова, что всегда помогали разжечь внутри ненависть к детям врага. Но сейчас эта мантра не помогала. Узнав его, я больше не чувствовала ненависти к Гаролду и точно знала, да простят меня родители и наставник, что не убью его. Проспер все предусмотрел, не смог предвидеть одного — моего малодушия.

Горько улыбалась своему проявившемуся на стекле отражению.

Разве о таком думают невесты перед свадьбой? Они счастливы, строят планы на будущее, гадают о подарках или придумывают будущим детям имена. А я упрекаю себя в слабости, в неспособности любить память родителей больше, чем жизнь чужого человека. Гаролд был восьмилетним мальчишкой, когда все случилось. Он никого не убивал. Для Проспера невиновность куратора не имела значения, но для меня имела.

— Планируешь мою скоропостижную кончину? — Жених неслышно приблизился и обнял за талию.

Вздрогнув от его слов, совпавших с моими мыслями, вспыхнула от жгучего стыда и чувства вины и попыталась отстраниться. На Гаролде были тонкие брюки, не оставившие сомнения о его намерениях, накинутая на плечи рубашка не скрывала великолепной мускулатуры, широких плеч и идеального пресса. Металл кандалов холодил и пощипывал кожу сквозь тонкую ткань сорочки, слишком слабую преграду от настойчивых мужских рук. От Гаролда пахло свежестью, влажные волосы коснулись щеки. Шею обжег поцелуй, от которого дрожь пошла по всему телу.

— Ты почему не спишь? — прекратила попытки вывернуться, когда послышался звук рвущейся материи. — А я уже собиралась ложиться.

— У меня есть идея получше, чем сон, — с коротким смешком сообщил жених, стягивая с моих плеч тонкую ткань. — Стоит отрепетировать брачную ночь.

Горячее дыхание обжигало, настойчивые и нежные поцелуи вызывали томление и слабость. Раздавленная выбором и чувством вины, я слабо отбивалась, только разжигая в мужчине страсть. Вспомнился первый раз, и меня словно ледяной водой облили.

Нет, повторения этому не бывать!

Отталкивая увлекшегося князя из последних сил, зашипела:

— Гаролд, остановись…ну, прекрати же…я не хочу…

Рвано дыша, мужчина поднял на меня мутные от страсти глаза, не соображая, что происходит.

— Сури, что не так? Тебе не нравиться?

— Я хочу, чтобы ты ушел, — освободившись из объятий, отошла на безопасное расстояние, с опаской следя за приходящим в себя мужчиной.

— Пока не объяснишь в чем дело, никуда не уйду? — сложив руки на груди, женишок демонстративно прислонился к подоконнику, пожирая меня глазами.

— Мне не нравится то, что ты делаешь, — сглотнув, прикрыла волосами полупрозрачную рубашку, на которую беззастенчиво пялился жених, растеряно оглядываясь в поисках халата.

— А что делает Грасс, тебе нравится? — ядовито поинтересовался, сощурив глаза и поджав губы.

Заявление куратора заставило вспыхнуть щеки.

Да какое ему дело! Мои отношения с Рыжиком его вообще не касаются! Латус, конечно, тоже своего старается не упустить, но он не насильник. И мне с ним хорошо и спокойно, как с другом. А на большее я не имею права и старательно пытаюсь подавить в себе зародившиеся чувства. Гоню мысли о нем, понимая, что долг перед Окавитой важнее личного счастья.

— У нас ничего… — начала оправдываться перед куратором, обозлилась и вспыхнула. — Грасс ни при чем! Мне не нравится быть с тобой!

— С чего это такие выводы? Мы что… ах, ты о том случае в обители?! — он сразу расслабился и, ухмыльнувшись, пояснил:- В том состоянии чудо, что я вообще что-то смог. Я был почти трупом, Сури! Но твой бальзам и мертвого поднимет. Сейчас совсем другое дело. Тебе понравиться, обещаю.

Он осторожно, плавно перетекая, не отрывая глаз от прозрачного одеяния, двигался в мою сторону. Я, опасаясь, отступила на пару шагов, стараясь смещаться в направлении двери в ванную на случай быстрого отступления. Отношения с князем на эту ночь в мои планы не входили. Нужно было продумать дальнейшую стратегию, особенно после того, как план Проспера изменился. События развивались слишком быстро, я не получила необходимого времени, чтобы действовать наверняка.

— Я, пожалуй, проверять не буду. Настроения нет! — тонко взвизгнув, рванула к двери, но не успела влететь, как руки Гаролда сграбастали и впечатали в противоположную входу стену. Мужчина навис сверху, жарко и рвано дыша.

— Теперь это дело чести, мышка. Я не могу допустить, чтобы пострадала моя репутация.

Сильное и горячее тело вжималось, не давая возможности пошевелиться, рука перехватила мои запястья, пальцы другой руки осторожно ласкали щеки, горящие румянцем возбуждения, отводя растрепавшиеся волосы.

— Какая репутация… потаскуна и бабника? — шипела, задыхаясь от мускусного аромата мужского тела, разгоряченного желанием и страха утратить контроль над ситуацией, чувствуя себя, как чувствовала бы себя бабочка, безнадежно запутавшаяся в паутине. — Незавидная репутация. Я не стала бы сожалеть о такой потере.

В попытке вырваться, я шарила по стене, стараясь ухватить хоть что-нибудь, чем можно было его вырубить. Пальцы случайно вжали кнопку, нам на головы полился разбитый на мелкие струи воды поток, нагретый магическим элементом. Тонкая одежда вмиг промокла. Смахнув влажную темную прядь, упавшую на лоб, Гаролд ухмыльнулся.

— Все совсем не так, как тебе кажется, — нежно обвел пальцами контур губ, стирая капельки влаги и с грустной улыбкой продолжил:- Я потерял маму еще младенцем. Мне всегда не хватало материнской любви. Я и тянулся к женщинам. А они, коварные, тянули меня в постель.

Глядя на мою намокшую сорочку, облепившую тело как вторая кожа, обозначившую напрягшиеся вершинки груди, Гаролд шумно вдохнул.

Вспомнив Проспера, которого до десяти лет считала своим отцом, а настоятельницу матерью, я пожалела Гаролда, росшего без материнской любви, понимая, что он чувствовал. Мысленно содрогнулась, представив, что вместо заботы получила бы от Проспера отношение далекое от отцовского.

Пользуясь моей растерянностью, Гаролд возобновил ласки. Его губы накрыли мои, нежно сминая, давая привыкнуть к себе и новым ощущениям. На этот раз мужчина не торопился

Глава 36

— Ты, Суриэль Светлая княгиня Окавита, согласна взять мужем Йонаса-Гаролда Дорант Пресветлого князя Ривольского? — громкий вопрос старицы, равнодушно глядящей поверх моего лба, заставил очнуться от грез.

— Согласна, — торопливо пробормотала под пристальным напряженным взглядом Гаролда, выразившего свое согласие на брак раньше и, казалось, ожидающего от меня какой-то неприятной выходки или неожиданности.

Я ответила ему удивленным взглядом, вспоминая жаркую ночь накануне, в корне изменившую взгляд на интимную строну супружеских отношений, заставив утихнуть некоторые сомнения. И в своем «согласна» не кривила душой, искренне веря, что беру в мужья желанного мужчину.

— Отныне ты будешь звать ее своей женой, а она тебя своим мужем пока смерть не разлучит вас, — выла нараспев Верховная жрица храма Светлой Богини, где происходило основное торжество обручения. — Опустите соединенные ладони на алтарь, дабы сама Богиня дала свое благословение на ваш союз.

Мелко вздрагивающие от волнения, затянутые тонким серебристым шелком пальцы нежно сжала лапища Гаролда. Он, не раздумывая, сунул наши руки в горящее на алтаре синеватое пламя. Я ахнула и дернула кисть, спасая свою конечность. Гаролд предвидя такую реакцию, предусмотрительно сжал пальцы сильнее.

Ох, не зря я переживала. Пламя облизало тонкую кожу жгучим язычком, заставив зашипеть от боли. Тонкий шелк платья и богатая вышивка обшлага рукава камзола не пострадали, но оголенное запястье начало темнеть, покрываясь черным узором брачных рун.

— Богиня приняла ваш союз, — счастливо выдохнув, провозгласила жрица и оправила белую хламиду на дородном теле. Храм огласился радостными криками присутствующих. Им вторил довольный гул тех, кому не хватило места внутри храма. — Чествуйте новых правителей Окавиты и Риволы Пресветлых князя и княгиню Дорант.