— Снились те твои друзья с дубинками. Поэтому не очень. — Усаживаясь, ответил парень.

— Они мне не друзья. — Сообщила Айвен.

— А кто? Любовники?

Айвен хищно зыркнула на Кайрина, который уже подходил к столу, увидев, что она ставит туда поднос с едой. Он схватил с него кусок горячего хлеба и засунул в рот.

— Интересно, а как они все отнеслись к тому, что их всеми любимый лекарь выхаживает какого-то богатенького сыночка ваших врагов?

— Никак. — Прошипела Айвен, вспомнив вчерашний разговор с Далли, — Им плевать.

— У тебя точно не будет проблем из-за меня? — Кайрин тщательно пережевывал кусок мяса.

Айвен убрала прядь волос за ухо, чтобы не волноваться:

— Нет, конечно же, нет.

Кайрин посмотрел на нее с подозрением, будто не поверил. Айвен не хотелось, чтобы он оказался еще и проницательным. Но сейчас она и вовсе подумала, что он может читать мысли. И все же Кайрин промолчал, схватив с подноса еще один кусок хлеба.

— Понимаешь, все последнее время я питался одними сухарями. — Пояснил он, — Дико хочется есть.

Айвен не могла упустить шанса съязвить:

— Это видно…

Кайрин промолчал, хотя по его лицу и было видно, что очень хотел ответить. Айвен усмехнулась и уселась на стул. И почему общаться с чужаком ей было легче, чем со своими?

— Я хотел у тебя спросить, — Начал Кайрин, все еще стоящий у стола и держащийся рукой из его край, — ты, может, что-то слышала о каком-то пророчестве?

— А поконкретней можно? — Айвен закинула ногу на ногу.

— Эм… там что-то говорится о королеве, с которой придет мир или что-то в этом роде. Это если я правильно понял.

— Весна только наступила, а ты уже перегрелся. Кайрин, где ты вычитал этот бред!?

Айвен не верила в пророчества, хотя и в магию она тоже когда-то не верила. И все же то, что сказал Кайрин, было слишком туманно. Парень закатил глаза:

— Мне это сказали. Как раз та девушка, что сообщила мне о травяных ведьмах.

Айвен вспомнила, что хотела расспросить у него побольше о том, откуда в их краях могли знать о роде ведьм, присущих только Алагу?

— Откуда она могла узнать о нас? — Выпалила девушка.

Похоже, Кайрин понял, что оттого, что он стоит, не было никакого толку, поэтому он вернулся на свою скамейку, прихватив кое-какой еды.

— Она ведьма. — Сказал он, — Видит что-то во снах. Вообще-то сначала она несла какой-то бред, и я не поверил ни единому ее слову, но все же поехал сюда. Оказалось, травяные ведьмы действительно существуют, и это дает мне основание верить, что и пророчество есть, и я подумал, что раз уже ты здесь живешь всегда, то должна знать больше меня.

— Я не всегда живу здесь, — Поправила Айвен, — отец отправил меня сюда на время войны. Это временная деревня. Поэтому и дома такие.

— А кто твой отец, позволь узнать?

Айвен рассмеялась:

— Ох, мы тоже богаты, если так рассуждать… Мой отец — приближенный Харва, и нас можно назвать высшим обществом Алага.

— Поэтому ты образована? Или у вас тут все… умеют читать?

— Не все, а те, кто захочет. Многие считают образование признаком нежности, а у нас это не любят. Почти все мужчины — я имею ввиду простых солдат — безграмотны, как и большинство женщин, которые поспешили выскочить замуж лет в пятнадцать.

— Это ужасно. — Прошипел Кайрин, — Считать образование нежностью — это дикость!

«И ты не представляешь, как я с тобой согласна!» — подумала Айвен

— Извини за любопытство, — Прозвучал в тишине голос Кайрина, — сегодня я сам себя не узнаю — но… ты замужем?

Айвен почувствовала, как у нее на щеках вспыхнул румянец. Ей захотелось провалиться сквозь землю от стыда, но все же она смогла выдавить из себя одно слово:

— Нет.

Пытаясь посмотреть Кайрину в глаза, Айвен поняла, что он их отводит. Неужели ей тоже удалось его смутить?

— Так, а почему мы маемся какой-то ерундой!? — Пытаясь перевести тему, спросила Айвен, — Мне нужно осмотреть твою рану.

Она усаживалась рядом, пока Кайрин расстегивал рубашку. Айвен надеялась, что ее предательские руки не начнут трястись от смущения и какого-то незнакомого страха. Разматывая бинты, она думала обо всем на свете, кроме его глаз, в которые в любой момент можно было заглянуть. Сердце Айвен бешено колотилось, но она не обращала на него никакого внимания. Надо будет выпить отвар из успокоительных трав.

Рана выглядела не так ужасно, как могла бы, но до того момента, как она заживет окончательно, пройдет еще много времени.

— Останется шрам. — Прошептала девушка.

— Переживу как-нибудь.

Айвен покосилась на его запястье, скрытое рукавом рубашки. Кайрин мог бы и рассказать ей, как он получил такое увечье, но похоже, не считал нужным. Девушка через силу заставила отнестись к этому с должным безразличием, но она сегодня едва ли узнавала саму себя — разве раньше ее эмоции были так обнажены, как сегодня?

— Не стоит сильно нагружать плечо, пока не заживет. — Только и сказала она, перебинтовывая рану снова.

Она боялась коснуться его голой кожи, под которой еще виднелись неестественно темные вены. Но они уже не были такими черными, как вчера. Кайрин будто бы почувствовал, о чем она думает, и вытянул руку вперед, разглядывая ее:

— По-моему, сегодня уже лучше выглядит.

Айвен подняла глаза на его лицо и коротко кивнула.

— Мне хоть можно покидать этот дом? — Голос Кайрина разрезал тишину, как нож.

Тогда Айвен уже стояла возле своего стола, расставляя склянки со снадобьями по местам. Находясь от Кайрина на почтительном расстоянии, она хотя бы не так стеснялась смотреть на него.

— Вообще нежелательно. Понимаешь ли, к тебе здесь относятся… с недоверием.

— Я понял: при любой возможности мне свернут шею.

— Ну… — Протянула Айвен, улыбнувшись, — Можно и так сказать. Да и вообще тебе нужно набираться сил.

— То есть, подыхать от скуки! Спасибо!

— Поверь, с нашими парнями тебе будет не веселее. — Уверила Айвен.

— А с девушками?

— Тем более. — Отрезала Айвен, — Ты готов к тому, что тебе будут указывать на то, что ты должен быть… другим?

— Не слишком. По крайней мере, наши девушки мне такого не говорили.

— А что говорили? — Айвен хитро улыбнулась.

— Что у меня великое будущее. И состоит оно из двух слов: папочкино наследство. Но это я понял уже сам.

Айвен засмеялась:

— Я думала браки по расчету любят только у нас.

— Их любят везде. — Возразил Кайрин, — Но у вас они… выглядят самобытнее. Здоровенный пятидесятилетний амбал с боевым топором за спиной и пятнадцатилетняя девочка!

— Что ты имеешь против боевых топоров? — Усмехнулась Айвен.

— То, что я их не подниму. А если и подниму, то взмахнув, упаду вместе с ним.

— Прекрасные боевые навыки! У нас пятилетние дети способны на большее.

— Зато я без зазрения совести смогу вонзить кинжал в сердце своему врагу, улыбаясь ему в лицо.

— Сомнительное достижение. — Скривилась Айвен.

— А у меня других и нет. Все, кто меня знает, могут сказать одно: я — плохой человек. — Говоря это, Кайрин уставился в пол, будто с горечью признавался в чем-то страшном.

— Я не могу так сказать о тебе. — Глухо ответила девушка.

— Это потому что ты слишком мало меня знаешь, — С бескрайней тоской продолжил парень, — и я еще не успел сделать тебе что-то плохое.

— А разве ты хочешь этого: сделать мне что-то плохое?

— Нет… нет. — Он вздохнул и посмотрел Айвен в глаза, — Но так всегда получается — я порчу жизнь даже тем, кого люблю. Любил.

— Ты этого не знаешь. — Возразила Айвен.

— Знаю! — Рявкнул парень, — Я ничего не могу с собой поделать. Будто бы я не могу собой управлять… — Его голос сорвался, но Кайрин сразу же продолжил, уже с какой-то яростью, — Я же ведь знаю, вижу, своими глазами вижу, что Эралайн любит меня. Зачем, зачем ей это!? Как можно полюбить меня, а главное — за что? Я бросил ее одну, обрек на столько лет страданий, а когда вернулся, то понял, что… я для нее не друг, как она для меня. Она — честная, сильная, смелая — и полюбить такую крысу, как я! Мне приходила мысль: ответь ей взаимностью, ради того, чтобы не расстраивать ее, но я смотрю на нее и понимаю, что не чувствую ничего. Пустота. Выжженное поле, и даже пепла нет.