Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Жизнь на столпе

Одной из самых необычных практик, принятых некоторыми сирийскими аскетами, стала многолетняя, вплоть до самой смерти, жизнь на столпе – специально возведенной каменной колонне, наверху которой устанавливалась плетеная корзина вроде гондолы воздушного шара. Такую форму благочестия изобрел в начале V века другой Симеон, прозванный за это Столпником. Взойдя на столп, он, как говорят, не сходил с него до самой смерти. Столп этот достигал около 60 футов в высоту; детальное исследование помогло разрешить очевидный вопрос – имеются свидетельства, что и на этом, и на последующих столпах имелись встроенные «удобства». В остальном жизненные потребности Симеона удовлетворяли восторженные поклонники – они поднимали на вершину столпа пищу и другие необходимые вещи. Столп Симеона частично сохранился: он находится в холмистой местности неподалеку от Алеппо в Сирии, вблизи турецкой границы, и окружен развалинами внушительной базилики. За прошедшие годы почитатели Симеона буквально съели столп: век за веком они откалывали от него по кусочку, размалывали в пыль и глотали, надеясь, что это чудодейственное средство исцелит их от болезней. Остаток столпа, теперь не выше человеческого роста, очень напоминает обсосанный леденец.

В течение следующих семи веков инициативу Симеона подхватили около 120 человек в Сирии и в Малой Азии. Они напоминали живые лестницы на Небеса и, будучи формально отшельниками, практически не знали уединения. Сам святой Симеон выбрал для своего столпа самый высокий холм в своих родных местах на севере Сирии, неподалеку от столбовой дороги, и дважды в день произносил оттуда проповеди.[412] Столпники часто становились серьезными церковно-политическими фигурами: то они произносили со своих столпов богословские речи перед возбужденными толпами, то давали личные советы тем, кому выпадала честь подняться по лестнице в их обитель. Некоторые столпники, придерживающиеся различных богословских взглядов, отчаянно враждовали друг с другом. О Симеоне Столпнике Младшем (521–597) рассказывают, что чуть ли не во младенчестве он поселился на маленьком детском столбике – что крайне маловероятно; однако несомненно, что во взрослом возрасте он пребывал близ Антиохии на столпе вполне солидной высоты, от коего ныне остались чуть более заметные останки, чем от столпа его старшего тезки. Посетить столпника было несложно – на путь из Антиохии к столпу и обратно уходил всего день. По-видимому, Симеон не возражал, когда вокруг его столпа воздвигли большую и дорогостоящую церковь (руины ее сохранились до сего дня), превратив его в своего рода живую реликвию, единственный причудливый экспонат христианского зоопарка.[413] Быть может, минарет, один из важнейших символов ислама, получил свое начало от позднейших последователей этих сирийских святых, собиравших вокруг своих столпов толпы верующих. Не случайно первый из известных нам минаретов принадлежит к комплексу великой мечети Уммаяд в Дамаске, в самом сердце культурного ареала столпников.

Правила Василия Кесарийского

Столпничество практиковалось (хотя недолго) и на Балканах, однако севернее и западнее оказалось невозможным из-за климата. В Малой Азии зимы также намного более суровы, чем на Ближнем Востоке, так что большинство здешних аскетов предпочитали отшельничеству Антония или Симеона общинную жизнь. Именно здесь была разработана бо́льшая часть правил, положенных в основу современного восточного монашества. Главным создателем этих правил был монах Василий: в отличие от многих талантливых богословов, он также сочетал в себе мудрость и практичность, так что его голос стал решающим не только в развитии монашества, но и в одном из величайших вероучительных кризисов IV столетия (см. с. 241). Его прозвали Великим; он первым разработал канонические правила, ставшие законом для восточных церквей (см. с. 473); поначалу он был монахом, но затем был избран епископом своей родной Кесарии Каппадокийской, современного турецкого города Кайсери. Мягко, но решительно Василий противопоставлял отшельничеству жизнь в общине: «Уединенная жизнь имеет одну лишь цель – служение собственным нуждам. Но это явно противоречит закону любви, который исполнил апостол, когда служил не собственной выгоде, а благу многих, дабы они спаслись».[414] Правила монашеской жизни, составленные Василием, были приняты, с некоторыми изменениями, и на Западе, когда несколько десятилетий спустя западные христиане также начали принимать и распространять идеи монашества (см. с. 337–344).

Евагрий Понтийский

С ролью Василия в развитии монашества может сравниться лишь роль его современника и знакомца Евагрия, выходца из провинции Понт на южном берегу Черного моря (отсюда его прозвище «Понтийский»), вначале ставшего популярным константинопольским священником, а затем – монахом в пустыне к западу от дельты Нила. Василий и Евагрий одними из первых описали физические борения, на фундаменте которых аскеты воздвигали здание своей духовной жизни; однако писания Евагрия показывают нам и то, что монашеское движение не всегда безболезненно сочеталось с мейнстримом христианской церкви. Евагрий был почитателем Оригена, и поэтому многие относились к нему с подозрением. Через 150 лет после того как Ориген был впервые посмертно осужден церковным собором 400 года, та же судьба постигла и Евагрия: наряду с самим Оригеном он был обвинен в «Оригеновой ереси» и осужден V Константинопольским собором в 553 году (см. с. 356). Особенно подозрительной казалась потомкам Евагриева идея, что на высшей ступени созерцания божественное является не в каком-либо образе или форме, но непосредственно соединяясь с душой созерцающего: «Когда молишься, не придавай Божеству никакого образа и не позволяй какому-либо виду запечатлеться в уме твоем, но нематериальным восходи к Нематериальному – и все поймешь».[415] В VIII–IX веках эти слова звучали как подтверждение правоты иконоборцев (см. с. 448–494), так что память Евагрия подверглась новому осуждению. Только современные ученые, открыв в армянских и сирийских рукописях тексты многих его трудов, восстановили доброе имя этого одного из величайших отцовоснователей христианской духовной литературы. Влияние его на современников было огромным – и в дальнейшем его идеи продолжали жить в монашеских общинах, где передавались от поколения к поколению, пусть лишь из уст в уста.

Даже в те времена, когда само имя Евагрия было под запретом, его описания продвижения по духовному пути невозможно было игнорировать, поскольку они совпадали с опытом последующих монашеских поколений. Как и многие другие, Евагрий начал этот путь с самопознания: на этом пути, полном борьбы и страданий, аскет достиг состояния бесстрастия (апатейя), а затем – финального достижения, известного лишь истинным властителям духа, для характеристики которого Евагрий не страшится употреблять звучное слово «гнозис». На всем протяжении этого пути, подобно врачу, предписывающему лечебные процедуры, Евагрий подчеркивает важность постоянства и настойчивости: строгое расписание каждого дня монашеской жизни, обязательное чтение по порядку Псалмов Давидовых, следом за ними – краткая молчаливая молитва (Евагрий читал по сто молитв в день) и размышления над Библией, из которых развивается способность молиться. Евагрий свято верил, что каждый человек способен воспринимать милость и щедрость Божью и возрастать в благодати: «Мы пришли в жизнь, обладая семенами всех добродетелей. Семена их порождают слезы, плоды – радость». Откликаясь на универсализм Оригена, Евагрий неоднократно повторяет: неуничтожимые семена добродетели сохраняются даже в тех, кто мучается в аду. Неудивительно, что Церковь сочла его учение опасным![416]

вернуться

412

A.Hadjar, The Church of St. Simeon the Stylite and Other Archaeological Sites in the Mountains of Simeon and Halaqua (Damascus, [1995]), 16–17, 22–23, 26–27, 31, 49.

вернуться

413

Dalrymple, 57–60. О том, что жить на столпе Симеон начал еще во младенчестве, писал знавший его историк VI века Евагрий: W.Smith and H.Wace (eds.), Dictionary of Christian Biography (4 vols., London, 1877–1887), IV, 681.

вернуться

414

Stevenson (ed., 1989), 99.

вернуться

415

A.M.Casiday (ed.), Evagrius Ponticus (London, 2006), 193 [“On Prayer”, 67]. Кейсидей представляет прекрасную подборку писаний Евагрия.

вернуться

416

L.Dysinger, Psalmody and Prayer in the Writings of Evagrius Ponticus (Oxford, 2005), 6, 193–195. О медицинских метафорах Евагрия см. там же, с. 104–123. О влиянии на Иоанна Кассиана см. с. 315–316.

63
{"b":"626834","o":1}