В последнем десятилетии III века Диоклетиан все более подпадал под влияние клики офицеров из Адриатических провинций Рима на Балканах, возглавляемой Галерием, одним из тетрархов, которых Диоклетиан выбрал себе в помощники по управлению империей. Эта яростно антихристианская группа, в которую входили несколько энтузиастов-неоплатоников, постепенно убедила императора, что с христианами церемониться не стоит – и с 303 года на христиан, прежде всего на клириков, обрушилась полномасштабная атака. Вводились обязательные жертвоприношения, разрушались церкви, конфисковывались священные книги. На Западе, где соправитель Диоклетиана Константин питал к христианству некоторую симпатию, преследования были не так интенсивны; но в других местах после ухода Диоклетиана на покой в 305 году гонения только усилились. Хотя это «Великое гонение» стало последним в истории Римской империи и двадцать лет спустя окончилось необыкновенным поворотом в пользу церкви, христианам оно принесло намного больший урон, чем все предыдущие: к этому периоду относится почти половина всех известных мучеников древней Церкви.[335] Более того: как мы увидим в главе 6, и эти преследования, подобно гонениям Деция и его наследников, окончившись, оставили по себе внутренние церковные споры и раздоры.

Итак, в Римской империи христианству грозила серьезная опасность. Всякий, кто мог бы в 303 году окинуть взглядом все Средиземноморье, справедливо заключил бы, что присутствует при решающей битве между традиционным союзом греко-римской религии и политики – и организацией, предпринявшей беспрецедентную попытку преобразить империю, и теперь пожинающей последствия своей дерзости. Однако христианство существовало и за границами Римской империи. К востоку от средиземноморских провинций Рима столетие назад произошло весьма знаменательное событие: религия сына плотника из Назарета и делателя палаток из Тарса вступила в союз с монархом. В первый раз христианство получило возможность ощутить и испытать силу государственной поддержки. За пределами империи христианство говорило не по-гречески и не по-латыни, а на иных языках. У христиан вне римских границ могли быть совершенно иные взгляды и приоритеты, и христианское предание в их устах порой изменялось до неузнаваемости. Традиции восточного христианства существуют и по сей день, напоминая наследникам Греции и Рима, что христианство возникло на Ближнем Востоке и могло бы стать восточной, а не западной религией. В главах 7 и 8 мы проследим истории этих восточных христианских традиций вплоть до XV столетия, прежде чем обратиться к историям Латинской, Греческой и Славянской церквей. Это поможет нам помнить о разнообразии христианства с самых первых лет его распространения – важный урок для современных христиан, жаждущих навязать христианской вере и практике единообразие, какого в действительности никогда не существовало.

Святая земля, где возникло христианство, представляет собой южную оконечность семитской культурной зоны, распространяющейся более чем на семьсот миль от пустыни Синай на границе с Египтом до Таврских гор, защищающих Армянскую равнину. Северную ее часть пересекают две реки, Тигр и Евфрат, которые текут на юго-восток, даря плодородие и процветание Месопотамии (Междуречью), и впадают в Персидский залив. Римляне называли весь этот регион, включая и Палестину, Сирией; сейчас он разделен политическими границами на Израиль, Палестину, Иорданию, Сирию, Ливан, Северный Ирак и Восточную Турцию – и нынешнее политическое напряжение в этом регионе не представляет собой ничего нового. Расположение между Средиземноморьем и Центральной Азией, да еще и вдоль двух великих рек, извечно приносило этой местности не только экономический успех, но и политические неурядицы. Здесь сходились морские пути на запад и сухопутные дороги на юг, в Африку; отсюда отважные купцы отправлялись в бескрайние восточные степи – маршрут, через столетия получивший название Великого шелкового пути. Политически Тигр и Евфрат представляли собой границу, вокруг которой веками и тысячелетиями велась борьба великих сил и держав: во времена раннего христианства западным берегом владели римляне, восточным – парфяне, а затем персидская династия Сасанидов.

Даже во II веке, на вершине римских успехов за пределами Евфрата, бо́льшая часть сирийского региона лишь номинально являлась частью греко-римского мира. Эллинизированная городская знать в величественных дворцах классического стиля изо всех сил подражала Афинам в дни их высшей славы – однако на улицах и в домах простых людей не слышалось ни греческого, ни латыни: здесь говорили, как правило, на том или ином варианте арамейского, языка, на котором говорил Иисус. Местные диалекты носили общее название сирийского языка и имели свой алфавит – эстрангелу. Со временем, после V века, войны и противоречия между христианами (см. с. 244–251) на много столетий превратили Евфрат в фиксированную границу. Усилилось чувство отчужденности между восточной и западной Сирией, лежащими по обе стороны реки. В результате сложились два варианта сирийского языка и два алфавита, произошедшие от эстрангелы: серто – на западе, несторианский – на востоке.[336]

5. Древняя церковь на Ближнем Востоке

Неудивительно, что сирийские христиане сохранили тесные связи с иудаизмом. Именно по этим землям иудейские паломники путешествовали в Иерусалим из Месопотамии, владений парфян и персов-Сасанидов, где в Вавилоне со времен Изгнания существовала крупная высокообразованная иудейская община (см. с. 84–85). Правители одного небольшого царства на восток от Тигра, Адиабены (в районе современного иракского города Арбил), в I веке благодаря иудейским купцам обратились в иудаизм и активно помогали мятежникам во время иудейского восстания 66–70 годов н. э.[337] Естественно, в регионе жило немало иудеев, так что и христианство пришло сюда достаточно рано. Как Дидахе, составленное где-то в сирийском регионе, так и литургия Сирийской церкви несут на себе ярко выраженные следы близости к иудаизму.[338] Скоро появилась и Библия на сирийском языке: доработанная и расширенная ее версия в V веке получила название «Пешитта», что означает «простая» или «обычная» (аналогично и латинская Библия IV века называлась «Вульгата», т. е. «народная»). Сирийский Ветхий Завет, возможно, отчасти создавался сироязычными иудеями независимо от иудеев Палестины.[339]

В 256–257 годах Сасаниды разрушили на берегах Евфрата занятый римскими властями городок под названием Дура-Европос.[340] С тех пор город не восстанавливался и пришел в запустение – а в XX веке оказался настоящим раем для археологов. Увы, несчастных его обитателей на том свете едва ли порадует нынешняя слава этого городка, скрывавшего в себе двойное откровение, древнейшую известную в мире синагогу – и древнейшую христианскую церковь: обе они сохранились, поскольку были засыпаны землей во время последней осады города, через несколько десятилетий после своей постройки. Оба здания получили известность также благодаря настенным росписям. Иудейские росписи – сцены из ТаНаХа – выполнены намного более художественно, чем христианские. Само их существование – любопытная неожиданность, если вспомнить повсеместное отношение позднейших иудеев к изображениям священных предметов, хотя формально росписи и не нарушают Вторую заповедь, запрещающую создавать статуи и барельефы.[341]