В течение III века число христиан в империи Сасанидов, как и в Римской империи, росло, а следовательно, назревала конфронтация. Христиане бежали из Римской империи на восток, спасаясь от преследований; кроме того, в результате успешных военных кампаний в империи Сасанидов скопилось множество римских пленников – пленные греки и сирийцы исчислялись тысячами, и шах вынужден был расселять их в новых, специально построенных городах. В одном из таких городов, Гондешапуре (на юго-западе Ирана, в древности также был известен как Бейт-Лапат), была создана высшая школа с преподаванием на сирийском языке. Со временем она стала крупным центром христианского образования (см. с. 271–272). Около 290 года в столице империи, Селевкии-Ктесифоне (недалеко от современного Багдада), появился епископ; его наследники постепенно заняли места руководителей всех христианских церквей к востоку от римской границы. Некоторая проблема возникла с тем, чтобы объединить под единым управлением христиан, говорящих на двух языках. Между грекоязычными и сироязычными христианами росло напряжение; ситуацию усугубляло то, что и те, и другие для Сасанидов были подозрительны как потенциальная угроза их власти. Положение стало особенно опасным после того, как в начале IV века Константин заключил с христианскими епископами союз. Теперь христианство в глазах шахов стало напоминать «пятую колонну» Рима.

В III столетии сасанидские шахи время от времени приговаривали к смерти своих христианских подданных, хотя в эту эпоху бо́льшую их неприязнь вызывала другая новая религия – манихейство.[361] Но с настоящими гонениями церковь столкнулась в IV веке. С начала 340-х годов епископ Селевкии-Ктесифона Симеон (Шемон) возглавил оппозицию, требующую особых условий налогообложения для христиан; разъяренный шах Шапур II устроил резню, перебив сотню клириков вместе с самим епископом. На этом он не остановился: ярость и страх правителя привели к преследованиям, жестокость которых превзошла все, что творили с христианами в III веке римские императоры. Отвратительная страсть Сасанидов к продолжительным пыткам не знала себе параллелей в истории, вплоть до преследования христиан в Японии начала XVII века (см. с. 778–779). Церковь была разгромлена: епископский престол в Селевкии-Ктесифоне вплоть до начала V века оставался свободным. Глядя на поразительное аскетическое самоистязание западносирийских монахов V века и позднейших времен (см. с. 229–232), не стоит забывать: в памяти их были живы изощренные мучения, которым подверглись в эту мрачную эпоху бесчисленные христиане за Евфратом, в империи Сасанидов.

К северу от Сирии лежало Армянское царство, защищенное от могущественных соседей труднопроходимыми горами. Основное культурное влияние на него шло из Персии, однако царство достигло взаимопонимания и с римлянами, позволив им считать себя зависимым государством – настолько, что на монетах императора Августа в порядке пропаганды сообщалось о «победе Рима над Арменией».[362] Римляне не стремились тратить силы и средства на покорение столь отдаленного и труднодоступного края, так что существующее положение вещей их вполне удовлетворяло. Когда и как в Армению впервые попали христиане – неясно; впрочем, существуют более или менее достоверные сообщения о сирийских миссионерах II–III веков.[363] За ними хронологически следует куда более драматическая история Григория Просветителя, первого епископа Армении – родственника царской семьи, который в изгнании, в далекой римской провинции Каппадокии в Малой Азии, стал христианином и принес новую религию на родную землю, и его драматической борьбы с царственным родственником Трдатом.

Трдат, известный римлянам как Тиридат, стал царем Армении в 280–290-х годах при поддержке императора Диоклетиана – и сначала, следуя Диоклетиановой политике, относился к христианству враждебно. Своего родственника Григория он сначалаа заточил в тюрьму и жестоко пытал; однако затем, пережив приступ острого психического расстройства, вынужден был обратиться к епископу за советом и помощью. Трдат принял христианство сам и повелел принять его всему своему народу, не исключая и жрецов старой религии: год этого массового обращения неизвестен, но в большинстве счислений он относится к декаде, предшествовавшей победе римского императора Константина на Мильвийском мосту в 312 году. Как видим, Трдат, по сообщениям историков, в своем новоприобретенном благоволении Церкви пошел еще дальше Константина – он сделал христианами всех своих подданных.[364] Конечно, такое всеобщее обращение не могло произойти безболезненно и одномоментно, как в житии Григория; однако с него начинается полное слияние христианства с армянским национальным самосознанием. Родственники Григория унаследовали от него епископский престол, ведущий свое преемство от Каппадокийской церкви, в которой Григорий вырос. Через сто лет после обращения ученый армянский монах по имени Месроп Маштоц разработал новый армянский алфавит. Уже через несколько десятилетий сложилась полная армянская Библия, включавшая в себя одну-две дополнительные книги, не входившие в канон имперской церкви. Эта Библия стала основополагающим текстом армянской книжности, еще более важным и значительным, чем Гомер для греков.[365]

Свою внешнюю политику Армянская церковь начала с укрепления связей с Каппадокией и Римской империей. Именно христиане вывели Армению из состояния равновесия между Римом и восточными державами. В то время как римские императоры, следуя примеру армянских царей, сделали христианство официальной религией своей империи – сасанидские шахи все чаще преследовали христиан, а в V веке попытались завоевать Армению, чтобы уничтожить там христианство и насадить зороастризм. В результате христианство еще более укрепилось в качестве национальной армянской религии; однако Армянская церковь довольно заметно отличалась от прочих. С официальной церковью она порвала после Халкидонского собора (см. далее, с. 248–250); но были и другие местные отличия. Один эпизод из легенды о Григории связан с любопытной чертой армянского богопочитания, сохраняющейся на родине просветителя и до сего дня: в каждой церкви имеется площадка для ритуального закалывания животных в конце богослужения. По легенде, это плод компромисса Григория с армянскими языческими жрецами: они готовы были стать христианскими священниками, но лишь при условии, что он позволит им продолжать традиционные жертвоприношения. После службы жертвенное животное съедали всей общиной.[366]

В 303 году, когда преследования христиан в империи достигли апогея, невозможно было даже вообразить, что пройдет совсем немного лет – и Римское государство, подобно царям Осроэны или Армении, заключит союз с христианством. Однако в IV столетии, начиная с военной кампании Константина I, союз этот стал столь прочен, что определил собой традиционные представления как Греческой, так и Латинской церквей о своем месте в обществе вплоть до XX столетия. Европа провозгласила себя христианским обществом – хотя во многом это общество и оставалось очень далеким от шокирующих максим Иисусовой Нагорной проповеди (см. с. 110). Долгая эпоха «христианского мира» подходит к концу лишь в наши дни – и последствия этой перемены для нас еще таятся в тумане.

Переломным для христианской церкви стал 306 год. В этом году старший император Запада, Констанций I, умер – вторым из римских императоров – в военном лагере на Британских островах, в Эбораке (нынешнем Йорке). Войска провозгласили императором его сына Константина.