Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

От подобных подозрений и порожденного ими негодования – один шаг до насилия и беспорядков. Понятно и то, почему римские власти, и без того болезненно подозрительные к любым тайным обществам, стремились устранить причину народного недовольства. В первые годы распространения христианства последователи Христа обычно проповедовали в иудейских общинах, чем нередко вызывали насилие по отношению к себе со стороны разгневанных иудеев. Так, одно из первых упоминаний о христианах в Риме – замечание историка II века Светония о том, что император Клавдий (правил в 41–54 годах н. э.) изгнал из Рима иудеев потому, что они бунтовали, «подстрекаемые Хрестом»; возможно, речь идет о проповеди христиан в иудейских синагогах через 10–20 лет после Распятия.[300]

Новый похоронный клуб

Однако «особость» первых христиан и их ригоризм были не только слабостью, но и силой: они обеспечивали постоянный приток новообращенных. Замкнутая и тесно спаянная община привлекала людей, ищущих спокойствия и спасения от нищеты. Христиане заботились о бедняках – именно такова была одна из основных обязанностей диаконов – и обеспечивали членам церкви достойное погребение, что в античном мире было очень важно. Вполне возможно, что первым официальным статусом христианской церкви стала регистрация в форме похоронного клуба: какая ирония судьбы, если вспомнить брошенное Христом: «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов!» В промежутках между преследованиями (которые, хотя и были очень жестоки, случались нечасто и продолжались недолго, вплоть до последних зверств Диоклетиана – см. с. 198–199) римские чиновники и христианские лидеры общались между собой в основном по поводу мест на кладбищах и устройства похорон. Погребение было важной обязанностью христианской общины: когда во время последнего крупного преследования христиан, в 303–304 годах, в городе Сирта (ныне Константин в Алжире) были арестованы и допрошены семнадцать членов христианской церкви – шесть из них оказались могильщиками; были там и другие могильщики, не названные по именам.[301]

В Риме в конце II столетия церковь уже приобрела право копать в мягком местном туфе тоннели для погребения: это и были первые христианские катакомбы – не убежища для преследуемых, как полагали благочестивые католики-контрреформаторы XVI века, а просто места вечного упокоения. Вся система римских катакомб (название свое они получили по одному комплексу тоннелей близ Аппиевой дороги, в лощине, in catacumbas – память об этих тоннелях сохранилась, когда все остальные были забыты), созданная со II по IX век, занимала более шестидесяти восьми квадратных миль и содержала в себе приблизительно 875 тысяч захоронений.[302] Интересно, что в древнейших из этих погребений нет никакого различия по статусу или социальному положению: могилы епископов ничем не отличаются от остальных – над ними те же простые мраморные плиты с именами и другими самыми краткими сведениями. Это говорит о чувстве общности: богатые и бедные, властители и подвластные – перед лицом Спасителя все едины. Картина начинает меняться в середине III столетия: с этого времени мы видим, что состоятельные члены общины стремятся выделить могилы своих родичей искусной настенной росписью или монументальными каменными гробницами.[303] В церкви появляется высший класс.

Торжество веры перед лицом смерти

Твердость христиан особенно ярко проявлялась в их восхищении мученичеством – способностью сохранять нерушимую веру перед лицом смерти. Время от времени христиане сталкивались и с бесчинствами толпы, и с преследованиями властей; в худших случаях преследования оканчивались публичными казнями после продолжительных пыток и ритуальных унижений, когда жертвы выводились нагими на арены цирков на потеху толпе. Из древнейших христианских мучеников наиболее известны Павел, Петр, Игнатий Антиохийский и Поликарп Смирнский, очень престарелый епископ, которого, первым в истории христианства, около 155 года сожгли заживо. Позднее, добравшись до власти, христиане принялись сами жечь друг друга: однако, несмотря на склонность самим мучить ближних, уважение к мученичеству в них не угасало. Первыми, кого христиане признали святыми (т. е. людьми, несомненно попавшими на Небеса), были жертвы преследований, умершие в муках, но не отрекшиеся от Спасителя, который ради них умер в муках на кресте. Такая смерть, если совершается в должном состоянии духа (что не так-то легко проверить), открывает гарантированную дорогу в рай. Мы уже говорили о том, что гностики к этому культу смерти относились скептически – в этом состояло одно из основных их разногласий с епископской церковью (см. с. 148).

Мученическая смерть привлекала тем, что ей мог себя подвергнуть любой человек независимо от общественного положения или дарований. Женщины и мужчины, рабы и свободные в мученичестве становились равны. Все, что требовалось от человека, – умереть без страха и с достоинством, преобразив свою боль и унижение в пример и урок для всех присутствующих при этом. Останки мучеников хранились, как драгоценность, гробницы их стали первыми христианскими часовнями. С конца III века, еще во времена преследований, христиане уже стараются хоронить своих родичей поближе к этим гробницам.[304] Рассказы о мучениках бережно сохраняются в наставление живым: самый ранний из дошедших до нас мартирологов латиноязычной церкви составлен около 180 года и повествует о мученичестве в Северной Африке, в деревне Скиллий или Скилла.[305] Интересно, что в эти рассказы включаются подлинные (или, по крайней мере, вполне правдоподобные) диалоги между мучениками и их мучителями, предлагающие читателю образцы правильных ответов, – подобно тому, как в наше время магнитофонные записи диалогов помогают в изучении иностранного языка. Так, Сперат, один из скиллийских мучеников, когда проконсул Африки Сатурнин требовал от него поклонения гению (духу-хранителю) императора, отвечал ему евангельскими парафразами:

Не признаю царства мира сего, но служу Богу, которого человек не видит и увидеть не может. Я не краду, но, если покупаю что-то, то плачу налог, ибо признаю Господа, Царя царей и Повелителя мира.

Дневник Перпетуи

Даже отсеяв множество позднейших недостоверных сочинений на эту тему, мы остаемся с потрясающими человеческими документами: в этих руководствах «Как стать святым» – портреты людей в самой что ни на есть экстремальной ситуации, для которой не существует условностей и правил. Пожалуй, более всего поражает дневник мученичества, написанный в первом десятилетии III века необычно образованной и вдумчивой мученицей-монтанисткой из Северной Африки по имени Перпетуя. Дневник – одна из немногих дошедших до нас из Древнего мира книг, написанных женщиной, – ставил в тупик и редакторов, и позднейших благочестивых, но традиционно мыслящих читателей: до такой степени пронизан он отвагой, решимостью и чувством собственного достоинства. Перпетуя не только не повинуется властям: она идет против правил общества (в том числе и христианского), открыто противореча отцу, который всеми силами убеждает и принуждает ее отречься от веры:

– Отец, – сказала я ему, – послушай меня. Вот стоит кувшин: видишь его?

И он ответил:

– Вижу.

И я сказала:

– Можно ли назвать кувшин не кувшином, а каким-то другим словом?

И он ответил:

– Нет, это невозможно.

– Так и я, – сказала я, – не могу назвать себя ничем иным, а лишь тем, что я есть, – христианкой.

Одно лишь это слово привело отца в великий гнев. Он бросился на меня с такой яростью, словно хотел вырвать мне глаза…[306]

вернуться

300

Stevenson (ed., 1987), 1–2.

вернуться

301

C.Ziwsa (ed.), S. Optati Milevitani libri VII… Accedunt decem monumenta vetera ad Donatistarum historiam pertinentia (Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum, 26, 1893), Appendix I, 186–187. О городе Константин и погребениях см. с. 292–293.

вернуться

302

Эти цифры приводит W.H.C.Frend, JEH, 55 (2004), 126.

вернуться

303

V.Fiocchi Nicolai, F.Bisconti and D.Mazzoleni, The Christian Catacombs of Rome: History, Decoration, Inscriptions (Regensburg, 1999), 20–22, 35, 151–153. A further good general introduction is J.Stevenson, The Catacombs: Rediscovered Monuments of Early Christianity (London, 1978).

вернуться

304

M.A.Tilley, “North Africa”, in Mitchell and Young (eds.), 381–396, at 391.

вернуться

305

J.Huskinson, “Pagan and Christian in the Third to the Fifth Centuries”, in Wolffe (ed.), 13–41, at 22. Текст см. в: Stevenson (ed., 1987), 44–45.

вернуться

306

B.D.Shaw, “The Passion of Perpetua”, PP, 139 (May 1993), 3–45, at 22, см. также комментарии.

48
{"b":"626834","o":1}