Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Ефрем Сирин, Вардесан и зарождение церковной музыки

Более определенные разногласия с Западной кафолической церковью возникли у Бар-Дайсана (в греческой транскрипции Вардесан), младшего современника Татиана, жившего в конце II века. Некоторые источники рассказывают, что Вардесан, как и Татиан, создал собственную версию евангелия (если такое евангелие и существовало, оно полностью утрачено); он так же яростно сражался с Маркионом, но позднейшими авторами тоже был обвинен в ереси. Вардесан отрицал учение о телесном воскресении из мертвых, впоследствии ставшее официальным церковным догматом, и в связи с этим отрицал телесные страдания Христа при распятии. Едва ли стоит удивляться тому, что в конце IV века куда более православный (во всяком случае, в собственных глазах) сирийский богослов Ефрем видел в Бар-Дайсане «учителя Мани».[353] Однако Ефрем отдавал должное своему еретическому предшественнику в одном важном отношении: он заимствовал ритмы и мелодии Вардесановых гимнов, добавляя к ним новые, богословски безупречные слова, ибо красота Вардесановых песнопений «и по сей день услаждает людские сердца».[354]

В этом проявилась одна из важнейших особенностей Сирийской церкви: сирийцы стали первопроходцами в создании репертуара церковной музыки – гимнов и богослужебных песнопений. Из гимнов Бар-Дайсана, по-видимому, выжили лишь те, что прошли через ортодоксальный фильтр Ефрема: однако до наших дней дошел сборник сирийских гимнов, по-видимому II века, известный как «Оды Соломоновы». В одной из них встречается, быть может, первое (помимо библейских текстов) именование Марии, матери Иисуса, девственницей; кроме того, ярко выделяется в них характерная черта сирийского христианства – Дух Святой воспринимается здесь как существо женского рода. Дело в том, что сирийское слово, означающее дух, руха, грамматически женского рода; уже позднее, около 400 года, христиане, сочтя это неприемлемым, произвольно изменили его род на мужской.[355] Сам Ефрем большую часть своих сочинений, как духовных, так и полемических, написал в стихах. Он – автор сотен гимнов, многие из которых исполняются на богослужениях; уже в самые ранние времена многие из них были переведены для использования в других церквах Востока. Вот, например, как он изображает празднование Рождества Христова, сравнивая его с роскошным застольем, раздачей богатства и – дерзкий образ, сродни парадоксальным образам из притчей самого Иисуса – с грабежом:

Behold, the First-Born has opened His feast-day for us
like a treasure-house. This one day,
the [most] perfect in the year, alone opens
this treasure-house. Come, let us prosper
and become rich from it before it is closed.
Blessed are the vigilant who plunder from it
the spoils of life. It is a great disgrace
if one sees his neighbour
carrying away treasures, yet he in the treasure-house
reposes and sleeps to come out empty-handed.
On this feast let everyone garland
the door of his heart. May the Holy Spirit
desire to enter in its door to dwell
and sanctify. For behold, She moves about
to all the doors [to see] where She may dwell.
(Вот, Первенец дал праздник сей всем нам
Как ключ к хранилищу сокровищ.
И только в этот день, самый прекрасный среди дней в году
Сокровищница отперта.
Давайте же войдем и все обогатимся,
Пока открыт нам путь.
Блаженны те, кто промышляет таким грабежом,
Но тех, кто, посетив сокровищницу ту,
Нашел в ней лишь приют для отдыха и сна
И вышел прочь, богатством не набив карманы,
Великий ждет позор.
Пусть в этот праздник каждый наживается от сердца,
К двери в сокровищницу Святым Духом приведенный,
Чтоб чрез нее ступить и святости черпнуть, ибо она сама
Наружу от избытка рвется из всех дверей, за которыми хранима.)[356]

Поэтический и музыкальный дар Ефрема положил начало одной традиции, родившейся в Сирийской церкви, но затем распространившейся далеко за ее пределы (хотя и не всем известной). Греческие поэты, подражая ему, также начали писать гимны; в результате современная православная литургия включает в себя поэзию и гимнографию в намного большей степени, чем литургия Западной латинской церкви. В сирийской музыкальной традиции гимны исполняются монотонно и энергично – совсем не так, как в традиции православных греков или русских. Более того: в богослужении сирийских православных христиан из Эдессы, которые в 1920-х годах были изгнаны из родных мест и сейчас живут у самой границы, в сирийском городе Алеппо, сохранились совершенно особые литургические распевы. Потомки беженцев из Эдессы, построившие в Алеппо церковь Святого Георгия, справедливо гордятся своим наследием: непрерывная многовековая традиция сохранила в их общине, быть может, древнейшую музыку христиан.[357]

Сирийская богослужебная традиция

Однако музыка – это лишь часть сирийского наследия. Музыка – одна из составляющих молитвы. В сирийских церквах, прежде всего в той, что известна как Ассирийская церковь Востока (о ней мы подробнее расскажем в главах 7 и 8), но также и в тех частях церкви, что со временем признали авторитет кафолической церкви Запада, сохранилась и регулярно используется древнейшая в христианстве евхаристическая молитва. В наше время она лежит в основе служб церковного года, а также обрядов крещения и рукоположения; название ее – Литургия Фаддея и Мария. Фаддей и Марий – имена людей, почитаемых в Сирийской церкви создателями этого богослужения; однако практически нет сомнений в том, что эту литургию служили в Эдессе уже в конце II столетия. Это единственное в христианском мире богослужение, чрезвычайная древность которого подтверждена самыми тщательными исследованиями и проверками современных литургистов.[358] Мне довелось побывать в церкви христиан, изгнанных из Багдада и нашедших убежище в Дамаске, еще скорбящих о последних бедствиях Сирийской церкви, – и вслушиваться в торжественные слова песнопения, родившиеся в Эдессе почти два тысячелетия назад:

[Величию Твоему, Господи, поклоняются тысячи тысяч существ небесных, мириады мириад ангелов, множество духов, служители духа и огня с херувимами и святыми серафимами, имя Твое хвалят, восклицая и прославляя: «Свят, свят, свят Господь Саваоф, Небеса и земля полны славы Его!»…]

Сирийцы жили по обе стороны «плавающей» границы между Римом и его восточными соседями; это означало, что церковь распространялась как на восток, так и на запад. В начале III века Бар-Дайсан говорил о христианских общинах в Центральной Азии (районы бывших советских республик Узбекистана и Туркмении), а еще дальше на юг, на острове Харг в Персидском заливе, найдены христианские захоронения, датируемые серединой III века. Парфяне к новой религии относились терпимо. Перемены к худшему произошли после основания в 220-х годах империи Сасанидов: первый шах Ардашир был внуком зороастрийского первосвященника, а идеология новой империи строилась на восстановлении персидских традиций, прежде всего зороастризма.[359] Отношения между кафолическими христианами и манихеями были достаточно напряженными, но именно из-за значительного сходства их религий, особенно взглядов на Иисуса Христа. Зороастризм, напротив, был религией древней, с презрением взиравшей и на новое откровение христианства, и на его формирующееся учение о Троице. Подобно манихейству, зороастризм был дуалистической религией, однако, в отличие от манихейства и гностицизма, дуализм не вел к отрицанию мира и материи. В зороастризме дуалистическая борьба шла между бытием и небытием: мир, созданный «Мудрым Господом» (Ахура-Мазда), стал ареной битвы между творцом и несотворенным «Злым Духом» (Ариманом). Материальный мир для зороастрийцев был тесно связан с божественным началом: они приносили в жертву Ахура-Мазде животных и почитали огонь. Христианский и манихейский аскетизм, начавший распространяться в Сирии одновременно с возвышением Сасанидов, вызывал у них только презрение.[360]

вернуться

353

Stevenson (ed., 1987), 155.

вернуться

354

Dalrymple, 175.

вернуться

355

S.A.Harvey, “Syria and Mesopotamia”, in Mitchell and Young (eds.), 351–365, at 355–356.

вернуться

356

K.McVey (ed.), Ephrem the Syrian: Hymns (New York and Mahwah, 1989), 107: «Гимн пятый на Рождество». Параллель с образом грабежа в притче Иисуса см. в: Лк 12:39–40.

вернуться

357

Dalrymple, 171–177. Благодарю прихожан церкви Святого Георгия за теплый прием, оказанный нам в 2008 году, и за полученные в подарок CD-диски с записями эдесских распевов.

вернуться

358

A.Gelston, The Eucharistic Prayer of Addai and Mari (Oxford, 1992), esp. 12, и см. также B.D.Spinks, Addai and Mari – the Anaphora of the Apostles: A Text for Students with Introduction, Translation and Commentary (Grove Liturgical Study 24, Nottingham, 1980).

вернуться

359

Baumer, 22, 59.

вернуться

360

Там же, 105–107.

55
{"b":"626834","o":1}