Пророчества Илии и его «коллег»-пророков IX столетия сохранились в позднейших источниках лишь очень фрагментарно; первые известные пророчества, доступные нам более или менее в своей оригинальной форме – не в сокращенном редакторском пересказе, а в виде страстных личных голосов авторов, – относятся к VIII веку (Амос, Осия, Михей, Первоисайя). Поскольку более ранних образчиков у нас практически нет, трудно сказать, что в этих пророчествах было новым и необычным, однако можно предположить, что не виданные прежде беды Израиля опять вызвали к жизни послания Яхве своему народу. Пророки неоднократно объясняют, как стали пророками: это не сознательный выбор пути – пророческое призвание связано с бедами и потрясениями. Так, Амос, лишившийся процветающего хозяйства, изгнанный на далекий враждебный север, все еще горячо настаивает на том, что он – «не пророк и не сын пророка»; Осия видит в своей несчастливой семейной жизни так много параллелей с неверностью Израиля, что в конце концов даже говорит: сам Бог, мол, приказал ему вступить в этот неудачный брак.[67]

Пророки выступают от первого лица в единственном числе – но их «я» очень отличается от демонстративно индивидуалистичного «я» Диогена в поздних Афинах (см. с. 52–53). Они с горечью говорят о своем одиночестве, о том, как далеки они от современной им официальной религии. Они даже критикуют иерусалимский храмовый культ – хотя первый из пророков, известных под общим именем Исайи, в этом вопросе противоречив: он одновременно обличает Храм с его обрядовой рутиной и описывает глубокий духовный опыт общения с Яхве, пережитый именно во время храмовых ритуалов.[68] Однако эта непоследовательность не столь важна в сравнении с общей чертой всех этих пророчеств: они критикуют не отдельные личности, а общество. Пророки былых времен, особенно при царском дворе, проклинали иноземцев и призывали мир. Пророки VIII века в счастливую мирную жизнь уже не верят. Единственное утешение, которое они могут предложить своим слушателям: быть может, некоторые из вас выживут. Так, Первоисайя, проповедовавший в конце VIII века, во время беспощадных нападений ассирийцев на Иудею последовал примеру Илии, воплотив пророчество в имени – своего сына он назвал Шеар-Ясув, что означает «Остаток вернется».[69]

Согласно всем законам политологии Древнего мира, внешние угрозы и завоевания должны были, рано или поздно, уничтожить национальную идентичность и религию Израиля – так же, как ушли в небытие все прочие народы древнего Ближнего Востока. Однако Израиль стал исключением. Преданность народа религии Яхве – религии, первоначально сложившейся из пестрых обрывков самого разнородного материала – пережила разгром и северного, и южного (в 586 году до н. э.) царств. Во многом это было связано с прозрениями израильских и иудейских пророков. Благодаря ли божественному вдохновению или своей личной гениальности пророки VIII века, видя постоянную угрозу со стороны ассирийской военной державы, осознали: единственное, что может спасти их народ от уничтожения – повиновение Яхве, к которому призывали Илия и его сподвижники в прошлом столетии. Яхве достаточно могуществен, чтобы определять ход истории: порой пророки решались даже назвать его властелином истории человечества, определяющим судьбы не только Израиля, но и других народов. Для маленького народа, беззащитного перед великими державами того времени, это было потрясающе смелое заявление:

Не только пророки внесли свой вклад в преобразование национальной религии в VIII веке. Гибель Северного царства глубоко поразила жителей Иудеи и вселила в их сердца страх перед тем, что такое может произойти и с ними. Горячие споры о будущем в их среде приняли форму обращения к прошлому – точнее, нового открытия и нового истолкования прошлого. О том, как это происходило, мы можем судить лишь по намекам, рассыпанным в истории, написанной победителями, – Четвертой книге Царств и книгам Паралипоменон. Политические нестроения в государстве около 640 года до н. э. привели к заговору, в котором был убит царь Амон Иудейский и возведен на трон правитель-марионетка – его маленький сын Иосия. Когда мальчик подрос, свою ревность и энергию он направил на религиозную реформу, оформленную – как было принято в Древнем мире – в виде нового открытия почтенного древнего документа: кодекса законов, приписываемого самому Моисею. Надо сказать, что законы этого кодекса, особенно относящиеся к жертвоприношениям, никак не соответствовали жизни и быту израильтян времен Исхода из Египта – зато вполне соответствовали условиям их жизни во времена самого Иосии. В отредактированной и дополненной форме этот кодекс можно найти в Пятикнижии под названием Второзаконие (такое название дали ему греческие переводчики Еврейских Писаний). Немаловажно, что найден он был в Иерусалимском храме, а счастливцем, сделавшим такую находку, стал храмовый первосвященник.[71]

Через все Второзаконие проходит акцент на поклонение Яхве и одному только Яхве; его преданные поклонники должны быть безжалостны ко всем, кто уклоняется от правильного богопочитания – будь то ближайшие друзья или родственники, даже жена или сын: «Твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтоб убить его, а потом руки всего народа».[72] Кроме того, подчеркивается идея «завета» или договора: Яхве заключил со своим народом завет – и теперь народ обязан выполнять его условия. Развитие этой мысли мы встречаем в более поздних текстах, вошедших в книгу Бытие: там рассказывается, что первым завет с Богом заключил Авраам, получив повеление в знак верности этому завету обрезывать все свое потомство мужского пола; однако Второзаконие сосредоточено на завете, заключенном с Моисеем на горе Хорив (Синай), где он получил Десять заповедей, стоящих в центре сложной системы законодательства.[73] После царствования Иосии к законодательству прибавлялись новые законы, но и их также относили к временам Моисея. В царствование же Иосии второзаконническая реформа прошла успешно – без сомнения потому, что введение новых законов совпало с ослаблением Ассирии, что рассматривалось как знак божественного благоволения.[74]

Жесткая программа партии Второзакония не ограничивалась новым законодательством – «законники» постарались полностью переписать иудейскую историю. Огромная исследовательская и литературная работа, по всей видимости потребовавшая труда множества ученых на протяжении нескольких десятилетий, завершилась тем, что древние документы были отредактированы и разбиты на несколько книг (книги Иисуса Навина, Судей, Царств, Иеремии): в этих новых редакциях победы и падения Израиля прочно и однозначно увязывались с его верностью или неверностью Яхве. О том, что все эти книги составляли одни и те же люди в одно и то же время, свидетельствует не только эта их главная идея, но и общие языковые идиомы.

На практике реформа выразилась в торжественном уничтожении иудейских культовых объектов и священных мест, способных соперничать с Иерусалимским храмом. Однако помимо цензуры иудейского религиозного ландшафта реформа привнесла в религию и кое-что непривычное для того времени. В те же годы, когда для всех греков начал приобретать особое значение гомеровский эпос, иудеи также положили в основу своей религиозной идентичности Книгу. Вначале это, по-видимому, была одна лишь книга Второзаконие – ее список читали публично, к нему обращались за консультациями; но постепенно вокруг него складывалось собрание книг, приобретавших сакральное значение. Этот фактор оказался чрезвычайно важен, когда на иудеев обрушилась новая катастрофа.