Сам по себе факт картавой речи ничего особенного не означает. Однако в потоке обнаруживающихся соответствий между Алкивиадом и Иудой он сразу обращает на себя внимание. Дело в том, что в эпоху XVIII–XIX веков некоторые авторы стали (по тем или иным причинам) связывать картавость именно с принадлежностью к иудейской среде. След этого мнения сохранялся и в XX веке. Так что, возможно, специальное указание Плутарха и других «античных» авторов (см. выше) на картавость Алкивиада опять-таки означает, что они хотели подчеркнуть его связь с иудейством.

Плутарх рисует следующую яркую сцену. Юный АЛКИВИАД борется с противником-мальчиком и неожиданно КУСАЕТ ЕГО ЗА РУКИ, чуть было не прокусив насквозь. Тот, испытав, по-видимому, пронзительную боль, растерянно отпускает Иуду.

Очень интересно, что буквально то же самое сообщается и об ИУДЕ Искариоте. Арабское «Евангелие Детства» приводит следующий сюжет, с которым мы уже сталкивались выше в связи с Иудой. Приведем теперь этот фрагмент полностью.

«В том же городе (где жил мальчик Иисус — Авт.) была другая женщина, у которой СЫН БЫЛ МУЧИМ САТАНОЙ. ОН НАЗЫВАЛСЯ ИУДОЙ, и всякий раз, когда злой дух овладевал им, ОН СТАРАЛСЯ УКУСИТЬ ТЕХ, кто был около него. А если он был один, то КУСАЛ СОБСТВЕННЫЕ РУКИ И ТЕЛО. Мать этого несчастного, услышав о госпоже Марии и Сыне ее Иисусе, встала и, держа сына на руках, принесла его к Марии. В это время Иаков и Иосиф вывели из дома Младенца Господа Иисуса, чтобы он играл с другими детьми… Иуда приблизился и сел справа от Иисуса. И когда сатана начал мучить, как обыкновенно, он стал наносить Ему удары в правый бок, так что Иисус заплакал. И в это мгновение сатана вышел из ребенка того в виде бешеной собаки. Это был Иуда Искариот… который предал Иисуса; и бок, который он бил, был тот, который иудеи пронзили ударом копья» [34], с. 278–279.

Перед нами, скорее всего, два отражения одного и того же сюжета. Одно отражение — у Плутарха, а второе — в новозаветном тексте. По Плутарху, мальчик Алкивиад тоже борется с другим мальчиком (имя которого не названо) и сильно кусает того за руки. Становится понятно, что Плутарх здесь пропустил на самом деле имя Христа. Либо уже забыл старую историю, либо специально затуманивал суть дела.

Мы видим хорошее согласование «древне»-греческой и новозаветной традиций.

Весь рассказ Плутарха пронизан одной темой, Алкивиад — исключительно способный, умный, выдающийся человек, однако, в то же время, невероятно распущен, развратен, нагл, высокомерен, несдержан. Сочетание яркого ума и глубокого порока. Аналогично характеризует его и Фукидид, о чем мы расскажем ниже.

Все это не противоречит образу евангельского Иуды. А если учесть уже обнаруженное нами соответствие между апостолом Иудой и «античным» Фемистоклом, то соответствие между всеми тремя дубликатами — Иудой Искариотом, Фемистоклом и Алкивиадом — становится совсем наглядным. Все, сказанное Плутархом об Алкивиаде, в общем-то, уже звучало ранее по поводу Фемистокла. Иное словесное оформление, слегка другие поступки, однако общая суть проступает вполне отчетливо.

Плутарх говорит: «Алкивиада считали главным виновником убийства ВСЕХ ВЗРОСЛЫХ ЖИТЕЛЕЙ Мелоса… Считали очень меткими слова Архестрата, что Греция не смогла бы вынести двух Алкивиадов. Однажды Тимон, встретив торжествующего Алкивиада… сказал: „Ты хорошо делаешь, что преуспеваешь, сын мой, ИБО В ТЕБЕ РАСТЕТ БОЛЬШОЕ ЗЛО ДЛЯ ВСЕХ ЭТИХ ЛЮДЕЙ“. Некоторые рассмеялись, другие выругали его, но кое-кто весьма призадумался над этими словами. Так неопределенно было мнение об Алкивиаде из-за неровности его характера» [69], с. 348.

Далее Плутарх добавляет: «В отношении государственных дел умные люди сторонились от Алкивиада за его не знавшее меры нахальство, грубость и пошлую лесть, которою он желал понравиться народу… Алкивиад как государственный человек лжив и неискренен, в этом не может быть никаких сомнений. Более всего его обвиняют в том, что он коварно устроил ловушку и обманул, как рассказывает историк Фукидид, спартанских послов и этим нарушил мир» [69], с. 407.

В другом месте Плутарх добавляет: «В ту пору афинян начал привлекать к себе Алкивиад — тоже СВОЕКОРЫСТНЫЙ ИСКАТЕЛЬ НАРОДНОЙ БЛАГОСКЛОННОСТИ, но не столь откровенно наглый, как Клеон. Он подобен был плодородной египетской земле, которая, говорят,

Щедро одаренный от природы, он кидался из одной крайности в другую и был охвачен страстью к переворотам. Поэтому, даже отделавшись от Клеона, Никий не успел водворить в городе тишину и спокойствие… ибо из-за НЕИСТОВОГО ЧЕСТОЛЮБИЯ АЛКИВИАДА был втянут в новую войну» [68], т. 2, с. 219–220.

Евангельский Иуда представлен алчным человеком, готовым за деньги продать своего друга и Учителя. «Древне»-греческая версия тоже подчеркивает алчность Алкивиада.

Плутарх сообщает: «Алкивиад, напившись допьяна с толпой товарищей у себя дома, вторгся с толпой товарищей к Аниту… и увидев столы, на которых стояло МНОГО ЗОЛОТОЙ И СЕРЕБРЯНОЙ ПОСУДЫ, ПРИКАЗАЛ РАБАМ ВЗЯТЬ ПОЛОВИНУ И НЕСТИ К СЕБЕ ДОМОЙ; совершив это, он удалился, не удостоив войти. Некоторые из приглашенных, возмущенные, стали говорить о том, как НАГЛО И ВЫСОКОМЕРНО вел себя Алкивиад» [69], с. 338.

Далее: «Алкивиад для своей ежедневной трапезы пользовался как собственными многочисленными золотыми и серебряными сосудами, ПРИНАДЛЕЖАВШИМИ ГОРОДУ и употреблявшимися при торжественных процессиях» [69], с. 344.

А также: «При всей этой политической деятельности, речах, разуме и красноречии Алкивиад, с другой стороны, вел роскошную жизнь, злоупотреблял напитками и любовными похождениями, носил точно женщина, пурпурные одеяния, волоча их по рыночной площади, и щеголял расточительностью… Глядя на все это, почтенные люди испытывали отвращение и негодовали, боясь его своеволия и неуважения к законам» [69], с. 347.

Плутарх вновь и вновь возвращается к этой теме: «Что касается денег, известно, что Алкивиад несколько раз брал взятки и тратил их для поддержания своей роскошной и беспорядочной жизни» [69], с. 408. Подводя итог этой части своего рассказа об Алкивиаде, Плутарх говорит, что чистых и нравственных героев нельзя ставить в один ряд «с Алкивиадом, который был в этом отношении крайне неразборчив и ничуть не дорожил добрым именем» [69], с. 411.

Плутарху вторит Фукидид: «Алкивиад пользовался у сограждан большим авторитетом. Однако РАСТОЧИТЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ, траты на содержание конюшни для конских ристаний и на другие увлечения ДАЛЕКО ПРЕВЫШАЛИ ЕГО НАЛИЧНЫЕ СРЕДСТВА. Эти его увлечения и прихоти впоследствии НЕМАЛО СОДЕЙСТВОВАЛИ ГИБЕЛИ ГОРОДА. Народ опасался его КРАЙНЕ РАСПУЩЕННОГО ОБРАЗА ЖИЗНИ и далеко идущих целей… Думали, что Алкивиад стремится к тирании, и поэтому народ был раздражен против него. Несмотря на то, что на государственной службе он, как военачальник, выказал блестящие способности, народ, ТЯГОТЯСЬ ЕГО ПОВЕДЕНИЕМ В ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ, отнял у него должность стратега» [84], с. 268–269.

Итак, складывается вполне ясный образ алчного человека, готового ради удовлетворения своих потребностей презреть любые нормы морали.

Обращает на себя внимание особо любопытный рассказ об одной финансовой операции Алкивиада. После истории с незаконным присвоением Алкивиадом золотой и серебряной посуды (см. выше), Плутарх сообщает следующее.