— Феркит, — воззвал капитан Мабберс из своего угла. Он, казалось, обращался к Мунрою. — Глу, мибикс?

— Гм, — сказал Мунрой.

Латы плохо переносили тяготы тюремного заключения. Маленькой сплоченной кучкой они сидели на полу камеры, ковыряясь в своих сопливых носах и почесывая шелудивые головы.

— У вас есть какие-нибудь основания подозревать лорда Джеггеда и его друзей, инспектор? — спросил сухо Мунрой.

— Нет, сэр, кроме… Нет, даже эти зеленые и грубые женщины, сэр… — инспектор Спрингер покорился неизбежности. — Нет, сэр.

— Им предъявлено обвинение?

— Нет еще… э, нет, сэр.

— Они могут быть свободны?

— Да, сэр.

— Слышите, Джеггед? Другие дела, — сказал Мунрой, махнув тростью на неутешных инопланетян, — подождут до утра. Надеюсь, у вас есть улики, инспектор?

— О, да, сэр, — ответил инспектор Спрингер, хотя в его глазах и голосе пропала уверенность в будущем. Он беспомощно уставился на Латов. — Ну, во-первых, это чужеземцы, сэр.

Когда они вышли на широкий бульвар Уайтхолла, друг лорда Джеггеда Мунрой приподнял свою шляпу, обращаясь к леди:

— Примите мои поздравления по поводу ваших костюмов, — сказал он. — Получился бы чудесный бал-маскарад, если бы все костюмы были такими прекрасными. До встречи в клубе, Джеггед?

— Возможно, завтра, — ответил Джеггед.

Мунрой степенно удалился в направлении Уайтхолла.

Утренние лучи коснулись высотных зданий.

— Какое чудо! — воскликнула миледи Шарлотина. — Старомодный рассвет. Настоящий!

Герцог Квинский хлопнул Джерека по плечу.

— Великолепно!

Джерек все же чувствовал, что заработал уважение Герцога несколько дешево, учитывая, что он совсем ничего не делал, чтобы вызвать восход солнца, но не смог отказать себе в глубоком удовольствии быть приобщенным к творцам чудес 19-го столетия, поэтому он снова скромно покачал головой и позволил Герцогу лить бальзам на душевные раны.

— Что за воздух! — воскликнул Герцог Квинский. — Что за благоухание! Ах! — Он обогнал всех и повернул на набережную, восхищаясь мусором, не тонущим в реке, баржами и пленкой нефти. — Все серого цвета при раннем рассвете!

Джерек донимал миссис Ундервуд:

— Ну хоть теперь вы скажете, что отвечаете мне взаимностью, Амелия? Ваша связь с мистером Ундервудом завершилась.

— Он того же мнения, что и вы, — вздохнула она. — Я сделала все, что могла.

— Я знал, что он настоящий джентльмен. Недаром мы нашли общий язык.

— Он потерял рассудок, — сказала она. — Я виновата в том, что случилось.

Она, казалось, не желала продолжать разговор, и Джерек тактично разделил ее молчание. На реке прогудел буксир. Несколько чаек поднялись в небо, залитое мягким сверкающим золотом, деревья вдоль набережной шелестели, как бы пробуждаясь к новому дню. Все, кроме выясняющих отношения влюбленных, увлеклись обсуждением городского пейзажа.

— Нам будет, что вспомнить об этом пикнике, — поделилась Железная Орхидея с Лордом Джеггедом. — Когда мы отправляемся назад?

— Скоро, — просто ответил он.

В конце концов, они покинули набережную и свернули на улицу, которую Джерек узнал. Он коснулся руки миссис Ундервуд.

— Вы узнаете здание?

— Ха, — пробормотала она, хотя ее мысли были заняты другим. — Это Центральный уголовный суд, где вас приговорили к смертной казни.

— Смотрите, Джеггед! — окликнул Джерек. — Помните?

Лорд Джеггед тоже, казалось, думал о чем-то другом. Он кивнул головой.

Смеясь и болтая, дружная компания прошла Центральный уголовный суд и остановилась перед объектом, который привлек их внимание.

— Собор Святого Павла, — сказала Донна Изабелла, цепляясь за руку Епископа Тауэра. — Вы не видели его раньше?

— О, мы должны зайти внутрь!

Именно в этот момент Лорд Джеггед, вскинув свою благородную голову, остановился, словно лиса, уловившая запах своих преследователей. Он поднял руку, и Джерек с миссис Ундервуд заколебались, наблюдая, как остальные взбежали вверх по ступенькам.

Весельчак Епископ исчез первым, за ним последовали Железная Орхидея и миледи Шарлотина. Последним рассеялся Герцог Квинский с удивлением на лице.

Донна Изабелла села на ступеньки и закричала. Крики не стихали еще какое-то время, пока Джеггед вел их по лабиринту маленьких мощеных улиц.

— Мы были бы следующими, если бы нам не повезло, — объяснил он. — Эффект Морфейла должен был сработать. Моя вина… Целиком моя вина… Быстрее…

— Куда мы идем, Джеггед?

— К машине времени, той, в которой ты прибыл сюда впервые. Ее привели в порядок и мы можем отправляться. Но флуктуации, вызванные последними приходами и уходами, могли привести к серьезным последствиям. Браннарт знал, о чем говорил. Торопитесь!

— Я не уверена, что хочу сопровождать кого-нибудь из вас, — упиралась миссис Ундервуд. — Вы разбили мне жизнь!

— Миссис Ундервуд, — мягко напомнил Лорд Джеггед, — у вас нет выбора. Альтернатива ужасна, уверяю вас.

Убежденная его тоном, Амелия не стала возражать.

В конце улочки, застроенной выцветшими облупившимися зданиями, несколько человек загружали телегу.

— Я устала, — пожаловалась миссис Ундервуд, — и не могу идти так быстро, мистер Джексон. Я не спала почти две ночи.

— Мы уже на месте, — ответил он и, вынув из кармана ключ, вставил его в замок двери из потемневшего дуба. Дверь скрипнула, когда он толкнул ее. Лорд Джеггед закрыл дверь и протянул руку за керосиновой лампой. Чиркнув спичкой, он зажег лампу.

Когда свет стал ярче, Джерек увидел, что они стояли на каменном полу огромной комнаты, пропитанной запахом плесени. Он заметил крыс, быстро бегающих по стропилам крыши.

Джеггед подошел к большой куче всякого хлама и начал растаскивать ее в стороны, потеряв в спешке часть своего хладнокровия.

— Кто вы, зловещий мистер Джексон? — с упреком спросила Амелия. — Вы играли нашими судьбами, превратив нас в кукол для своих забав! Я знаю, что не ошибаюсь!

— Может быть, мадам, — ответил Джеггед, все еще растаскивая кучу. — У меня нет времени, чтобы объясниться с вами сейчас, мы обязательно вернемся к этой теме. Я должен был соблюдать осторожность, поэтому у меня два основных псевдонима в этом мире. Моя жизнь — прошлое и будущее. Мне было известно о «Конце Света» еще до того, как Юшарисп принес эту весть на нашу планету. Я совершил открытие, узнав о существовании людей с особенным подбором генов, препятствующих эффекту Морфейла, и решил предотвратить катастрофу, хотя бы для некоторых из нас…

— Катастрофу, Джеггед?

— Конец для всех нас, дорогой Джерек. Я не могу вынести мысли, что, достигнув такого совершенства, мы должны погибнуть. Ты видишь, мы узнали, как жить. И все зря. Такая ирония была невыносима для меня, любителя иронии. Я прошел много-много лет в этом столетии — в самом дальнем прошлом, в которое я мог попасть в моей собственной машине, произведя сложные проверки, посылая различных людей и будущее и, наблюдая, как их «принимало» Время, когда они возвращались в свой собственный век. Никто не выжил, я скорблю об их судьбе. Только миссис Ундервуд осталась, очевидно, не подверженной эффекту Морфейла.

— Значит, это вы похитили меня! — воскликнула Амелия.

— У вы! — он стащил последнюю тряпку, открывая сферическую машину времени, которую Браннарт Морфейл дал взаймы Джереку для его первого путешествия в Эпоху Рассвета. — Я надеюсь, — продолжал он, — что некоторые из нас переживут Конец Времени. И вы можете помочь мне. Эту машину времени можно контролировать. Она перенесет вас в Конец Времени, Джерек, где мы сможем продолжать наши эксперименты. По крайней мере, — добавил он, — она должна. Нестабильность мегапотока в настоящий момент тревожит меня, но мы будем надеяться на лучшее. Теперь вы, двое, входите в машину. Вот дыхательные маски для вас.

— Мистер Джексон, — вспылила миссис Ундервуд. — Я больше не позволю помыкать мной, — она сложила руки на груди. — Я не поддамся гипнозу ваших псевдонаучных лекций!