— Он выглядит впечатляюще, — одобрила Железная Орхидея, — но как-то нечеловечески.

— На то она и эпоха Рассвета, — вздохнул Герцог. — Впрочем, продолжим осмотр. Высота следующего здания больше мили с четвертью, — размеры я взял из учебника истории. Согласитесь, мои друзья, это великолепный образчик простоты варварской архитектуры Урановых Столетий — как некоторые утверждают — один из самых ранних.

Джереку показалось, что Герцог Квинский цитирует учебник истории целыми главами: уж больно слова его напоминал, знакомый текст.

— На мой вкус, здания расположены слишком близко друг к другу, — поджала губы Железная Орхидея.

— Это сделано умышленно, — ответил Герцог, ничуть не обидевшись на критику. — В эпосе тех времен прямо сказано об узости улиц, которые вынуждали людей передвигаться по-крабьи. Отсюда, между прочим, в Нью-Йорке и пошел термин «Тротуар».

— А что это? — поинтересовался Джерек, показывая на коллекцию живописных домиков с черепичными кровлями. — По-моему, они не характерны для этой эпохи.

— Это селение Гринвич, своего рода музей, часто посещаемый моряками.[27] Их знаменитый корабль причален в устье реки. Видите его? — он показал на нечто, привязанное к пирсу, и бросающее отблески на темную воду лагуны.

— Он напоминает огромную стеклянную бутылку,[28] — удивилась Железная Орхидея.

— Вот именно, но они каким-то образом умудрялись на ней плавать. Без сомнения, секрет движения утерян, но я воссоздал корабль, основываясь на рисунке, который отыскал в старинных рукописях. Они именовали его «Катти Сарк», — Герцог Квинский самодовольно усмехнулся. — Теперь мне тоже подражают, мой дорогой Джерек, Миледи Шарлотина была так потрясена этим зрелищем, что занялась репродукциями других знаменитых кораблей той эпохи.

— Да, ваша тщательность достойна подражания, — согласился Джерек. — А кем вы населили город? — он прищурил глаза, чтобы лучше видеть. — Там вроде бы что-то двигается?

— Да, каких-то восемь миллионов человек.

— А что означают те крошечные вспышки? — спросила Железная Орхидея.

— Это Щелкунчики, — ответил Герцог Квинский, — в те времена Нью-Йорк привлекал очень много артистов, преимущественно, фотографов. В народе их называли «Щелкунчики». Обратите внимание, как они щелкают своими камерами.

— У вас несомненно есть талант к доскональному исследованию, — признал Джерек.

— Допускаю, что я многим обязан первоисточникам, — согласился Герцог Квинский, — к тому же в своем питомнике я отыскал странника во времени и хорошенько порасспросил его. Правда, он не совсем из того периода, который меня интересует, но довольно близкого, по крайней мере, для того, чтобы иметь представление о том времени. Но не будем отвлекаться. Итак, большинство зданий выполнено из люрекса и разноцветного плексигласа, любимых материалов мастеров Эпохи Рассвета.[29] Защитные талисманы, как водится — из неона, чтобы отогнать силы тьмы.

— О да, — оживленно воскликнула Железная Орхидея. — У Гэфа Лошади в Слезах было что-то подобное в его «Граде Проказы —2215».

— Неужели? — тон Герцога стал прохладнее. Ни для кого не секрет, что он недолюбливал творения Гэфа, считая их чересчур ремесленными. — Мне непременно стоит взглянуть.

— Он близок по настроению к «Вневременному Съедобному Бирмингему» Эдгаросердного По, — вставил Джерек, чтобы увести разговор от щекотливой темы. — Я вкусил его пару дней назад. Признаться, он был вполне съедобен.

— То, чего не достает По в зрелищности, он наверстывает в кулинарном отношении.

— Несомненно, «Бирмингем» сделан со вкусом, — согласилась Железная Орхидея. — Но некоторые его здания — всего лишь скверная копия «Рима—1945» Миледи Шарлотины.

— Помню, там нелепо вышло со львами, — пробормотал сочувственно Герцог Квинский.

— Да, они вышли из-под контроля, — заметила Железная Орхидея — Я ведь не раз предостерегала ее. А все потому, что не хватило христианских мучеников.[30] Но, все равно не стоило распылять город только потому, что львы сожрали все его население. Зато летающие слоны были хоть куда!

— Мне трудно судить, ведь я никогда не видел цирка, — сказал Джерек.

— Друзья мои, я как раз собирался наведаться на Озеро Козленок Билли — поглядеть на корабли. Ходят слухи, что они уже спущены на воду. — Герцог Квинский кивнул в сторону своего нового аэромобиля, вместительной копии одного из Марсианских летательных аппаратов, одного из тех, что пытались уничтожить Нью-Йорк во времена, занимающие Герцога. — Не желаете ли присоединиться ко мне?

— С удовольствием, — ответили Железная Орхидея и Джерек, полагая, что данный способ времяпровождения ничуть не хуже любого другого.

— Мы последуем за вами в моем ландо, — сказал Джерек.

Герцог Квинский взмахнул своей невидимой рукой. — В моем воздушном экипаже достаточно места, но, как вам будет угодно, — он пошарил в складках своей кристаллической одежды и вытащил летный шлем с очками-консервами. Надев его, он подошел к своей летательной машине, взобрался с некоторым усилием по гладкой поверхности и плюхнулся на сидение пилота.

Джерек с интересом наблюдал за тем, как агрегат оглушительно взревел, выплюнул раскаленный дождь красных искр и дохнул голубым дымом. Наконец, сооружение, пошатываясь, грузно двинулось вверх. Он лишний раз утвердился в своем наблюдении, что Герцог предпочитал не слишком надежные виды транспорта.

Для предстоящей регаты Озеро Козленок Билли специально расширили, отодвинув берега почти до самых гор, чтобы налить побольше воды. По берегу, там и здесь, фланировали небольшие группки зрителей и глазели на корабли, уже спущенные на воду. И правда, там было на что посмотреть.

Джерек и Железная Орхидея приземлились на белый пепел пляжа и направились к Герцогу; тот о чем-то уже беседовал с устроительницей зрелища Миледи Шарлотиной, которая по-прежнему предпочитала иметь несколько грудей и лишнюю пару рук. Ее сиреневую кожу оттеняло ожерелье из нескольких длинных полупрозрачных матерчатых крючков разных оттенков. Большие глаза засветились от удовольствия, когда она увидела новых гостей.

— О, Железная Орхидея, как я вижу, ты все еще носишь траур. Я уж не чаяла увидеть тебя! О, Джерек Карнелиан, самый знаменитый из исследователей метавремени!

Слегка уязвленная ее репликой, Железная Орхидея попыталась незаметно придать своей коже более естественный оттенок. Но она чуть не рассчитала, и ее платье неожиданно так вспыхнуло белизной, что все прищурились. Бормоча извинения, она убавила его яркость и задиристо спросила:

— Дорогая, какая же из этих лодок ваша?

— Миледи Шарлотина поджала губы в шуточном неодобрении. — Кораблей, о самое привлекательное из растений. Вон тот корабль принадлежит мне, — она кивнула в направлении огромной статуи женщины, лежавшей животом на воде, с раскинутыми симметрично руками и ногами, деревянную голову которой венчала корона из золота, щедро усыпанная бриллиантами.

— Ее зовут «Королева Элизабет». — Едва они взглянули на корабль, как из ушей макета повалили огромные клубы черного дыма, а изо рта, который почти что касался воды, раздался леденящий душу гудок.

— А судно неподалеку — это, кажется, «Монитор», который перевозил девственниц или что-то еще похуже?

Это была посудина поменьше «Королевы Элизабет», и являла взору тело мужчины с огромной бычьей головой на плечах, спина которого была прогнута вниз.

— Алый О’Кэла не в силах отринуть свою одержимость зверями. Однако, корабль весьма мил.

— Неужели они все из одного и того же периода? — изумился Герцог Квинский. — И даже вон тот? — он показал в сторону нелепого ковчега, бултыхающегося поблизости. — Он больше напоминает остров.

— Это пароход «Франция», — пояснила Миледи Шарлотина. — Принадлежит Гриволю Весеннему Локону. А тот, что под парами спешит к нему, именуется «Водяная Лилия», хотя я уверена, что никогда такого растения не было, — она так и сыпала именами судов. — «Мэри Роуз» «Гандебург» «Пэтиа». Скажите, разве не великолепен вон тот, величавый «Ленинград».