До середины декабря 1917 года конфликт между Совнаркомом и Центральной Радой воспринимался как стычка далеко не полярных политических сил внутри одного государства. По мере углубления и расширения масштабов противоборства она все больше трактовалась как борьба радикальных и умеренных социалистов, не поделивших власть.

Военное руководство отрядами, наступавшими на Украину, осуществлял бывший подполковник М. А. Муравьев, а с 19 января 1918 года он формально подчинялся члену Народного секретариата Советской Украины Ю. М. Коцюбинскому. Не имея возможности эффективно противостоять натиску 40 тысяч красногвардейцев, матросов и солдат (из них 8 тысяч — рабочие из Украины, а три четверти остальных родились или проживали здесь ранее), Малая Рада после трехсуточного обсуждения приняла 11 (24) января 1918 года IV Универсал, провозглашавший самостоятельность УНР (из 49 присутствующих «за» проголосовали 38). Но реальной независимости Украина без помощи извне получить не могла: шла гражданская война, отсутствовали механизмы проведения социально-экономической, военной, региональной политики, в обществе господствовала апатия или раздражение.

В кровавом водовороте гражданской войны обе стороны применяли недозволенные нормами гуманизма методы, не щадили людей. Пресса УНР в январе 1918 года разжигала страсти, публикуя призывы типа: «Покончим с чувствительностью! Не время взвешивать теперь, кто нам брат, а кто сват» («Геть з чутливістю! Не час розважати тепер, хто нам брат, а хто сват!»).

После подавления восстания рабочих завода «Арсенал» сечевики Р. Сушко и Е. Волоха, «черные» и «красные» гайдамаки С. Петлюры 20 января без суда и следствия расстреляли 300 рабочих, включая 11 детей и 31 женщину. Лишь вмешательство С. Петлюры спасло оставшихся 500 пленных от самосуда. Подобные примеры можно продолжить.

О масштабах террора подчиненных Совнаркому частей красноречиво свидетельствует жалоба Всеукраинского парткома большевистской партии Украины конца мая 1918 года в ЦК РКП(б). В письме, в частности, говорилось: «…многих рабочих удерживают от перехода на сторону большевиков воспоминания о бандитских и грабительских действиях Ремнёва в Киеве и Черниговской губернии, всяких Сиверсов, Полупановых и других вождей разложившихся советских отрядов».

Все эти действия нельзя квалифицировать ни как большевистский, ни как националистический террор. Повторялось ожесточение, известное со времен Великой французской буржуазной революции или Гражданской войны в США, когда никакие центры власти не могли сдержать озверевших маргиналов, а в бывшей Российской империи 1918 года их насчитывалось не менее 20 миллионов. В этот период в левых и экстремистских партиях числилось по всей России около 1,5 миллиона членов — в сравнении с XIX веком их число возросло в геометрической прогрессии. Кроме того, террор начала XX столетия носил бандитский характер, будучи далеким от террора благородных бомбистов «Народной воли». В расколовшемся социуме произошла аномалия общественного сознания, старые морально-нравственные нормы казались непригодными, а поиск новых шел с огромными издержками.

Сегодня широко известно сражение более 200 студентов Киевского университета, учеников 2-й имени Кирилла и Мефодия украинской гимназии, гидротехнической и фельдшерской школ на станций Круты с тысячным отрядом Красной гвардии и матросов 17 (30) января 1918 года. Напомним, что более 200 гайдамаков и юнкеров в самом начале боя или еще до него сбежали, увезя с собой боеприпасы, а Нежинский полк, находившийся неподалеку, сохранял нейтралитет. В бою погибли 20 студентов и гимназистов, 27 — были пленены и расстреляны, а шесть по распоряжению члена ВУЦИК отправлены в харьковский госпиталь. Но ведь таких локальных боев в январе было не менее 400, а известно только о немногих из них.

…В ночь на 26 января (8 февраля) 1918 года трехтысячный отряд гайдамаков, члены УЦР и Совета народных министров, используя заключенное с М. А. Муравьевым перемирие сроком на одни сутки, ушли из Киева по Житомирскому шоссе. В самом Житомире остаться надолго не удалось, потому что ревком 7-й армии в ультиматуме Городской думе заявил: «…если Дума окажет гостеприимство Раде, то город будет обстрелян и разгромлен». Вечером 11 февраля, так и не выгрузившись из вагонов, УЦР проследовала в Сарны.

В большинстве украинских полков оставалось по 5–8 бойцов, только в Богдановском — 120 военнослужащих, остальные разбежались.

Захватив Киев, войска М. А. Муравьева в течение трех суток осуществляли «красный террор». От их рук погибли 2587 киевлян, в основном офицеров, юнкеров, зажиточных граждан. Хотя следствие под надзором председателя ВЧК Советской России Ф. Э. Дзержинского 5 мая 1918 года пришло к выводу, что действия муравьевцев принесли советской власти массу вреда, однако 9 июня М. А. Муравьев решением Совнаркома был назначен командующим Восточным фронтом. Срабатывал принцип революционной целесообразности — не так много крупных военных перешли в те дни на сторону Совнаркома.

С 6 января до 9 февраля 1918 года делегация УНР участвовала в переговорах о мире с представителями Германии и ее союзников. Подписав мирный договор и условия экономического сотрудничества, руководство УНР 12 февраля обратилось к Германии и Австро-Венгрии с просьбой о военной помощи. Через неделю 33 дивизии союзников Рады вошли на территорию Украины. Несмотря на то, что из России за март — апрель 1918 года было ввезено в Украину 165 тысяч винтовок, 3 тысячи пулеметов, 360 пушек, 17 миллионов патронов, 28 тысяч гранат, сколоченные наспех большевиками пять революционных армий численностью менее 25 тысяч бойцов не могли сдержать натиск австро-венгерских и германских войск.

В целом согласно Брестскому договору Германии и ее союзников с советской Россией политическую свободу получили 6 народов — 56 млн человек, проживавших на территории 780 тыс. км². Уже 27 февраля Народный секретариат эвакуировался из Киева в Полтаву, а 9 марта— в Екатеринослав. Но прошедший 17–19 марта II Всеукраинский съезд Советов принял решения, заложившие прочный фундамент под будущее торжество большевиков в Украине. Делегаты одобрили проект социализации земли, отменили выплату 100 миллионов золотых рублей арендной платы на селе, запланировали передачу крестьянам 23 миллионов десятин земли, 3,5 миллиона голов крупного рогатого скота и лошадей из помещичьих и кулацких хозяйств. Для 600 тысяч безземельных хозяйств предусматривалось выделить по 5–6 десятин на двор, а это увеличивало наделы вдвое у двух миллионов хозяйств. Этими решениями советская власть вчистую переиграла Центральную Раду, так что ликвидация последней была только вопросом времени. Материальные интересы большинства населения и политика Рады драматически не совпадали. Село ожидало радикальной аграрной реформы, а его кормили обещаниями; города не могли простить национальному правительству экономии на их нуждах. Особенное недовольство у горожан вызывала практика веерного отключения электричества в домах: то с 17 до 18 часов, то с 18 до 21 часа (кроме лифтового хозяйства, помещений систем водопровода, больниц), причем запрет касался и тех, кто имел собственные двигатели.

К концу апреля 1918 года вся территория бывшей российской Украины находилась под контролем австро-венгерских, германских и украинских войск. Деятели УЦР проявили политическую наивность, когда считали помощь из Берлина и Вены лишь дружественной, не имеющей корыстных целей. Еще в мае 1917-го суточный продовольственный паек немецкого рабочего составлял 285 граммов хлеба, 300 — картофеля в кожуре, 28 — мяса, 7 граммов масла и ничтожные дозы некоторых иных продуктов. Под Лейпцигом значительные площади были засеяны крапивой, из которой затем вырабатывался батист. Даже в нейтральной Швеции в мае 1917-го было запрещено варить картофель очищенным, кормить им скот, а овсяная крупа отпускалась только по рецептам врачей. Со 2 декабря 1917 года здесь ввели штраф в виде нескольких десятков тысяч крон или трех месяцев тюрьмы для тех, кто купит более двух килограммов муки за один раз. А в Донбассе рабочим в сентябре 1917 года худо-бедно выдавали по 800 граммов мяса, 200 — сала, 200 — колбасы, 6 килограммов хлеба на неделю.