Один мой друг, тот самый, между прочим,
Который выступает в данной вещи
И, кстати, в роли главного лица
Нередко мне говаривал, что в мире
Нет ничего опаснее и тоньше,
Чем белые стихи, — недаром Пушкин
Их ставил на такую высоту…
«Недаром, — он говаривал, — иные,
К ладье стиха приладив руль созвучий,
Проходят с ним все Сциллы и Харибды,
Подстерегающие стихотворца
В ладьях, тупых и с носа и с кормы.
Особенно, — он прибавлял, — опасно,
Когда скиталец бороздящий слово
На бесконцовке белоснежных ямбов,
И сам при этом обоюдотуп.
С катастрофическою быстротою
Тогда читающие заключают,
Что, собственно, и плыть ему не надо,
И груза у него не так уж много,
И некуда свой путь ему держать».
Боялся я не этого, однако,
Но рифма мне понадобится ниже
Как лучший способ выразить условность
И легкую импрессионистичность
Того набега, что предпринял я
В затоны прошлого, в заливы былей,
Под парусом художнических чувств,
И, так как это всё же не поэма,
А лишь рифмованные мемуары,
Я вынужден был прозу пригласить
Как доброго редактора, который
В одном листе финальных примечаний
Раскрыл бы недомолвки и намеки
И неоговоренные цитаты,
Понятные без прозы только тем,
Кто знал героя и его эпоху
И им написанное наизусть
Читать умеет хоть в какой-то мере.
При этом я прошу не забывать,
Что весь мой труд во всем его объеме
Рассчитан исключительно на то,
Чтобы служить петитом примечаний,
Которые, быть может, в свой черед
Мне удалось бы втиснуть на задворки
Чудесной книги славного поэта
Под видом комментаторских набросков
К его еще не собранным стихам.
