27 февраля 1929 Каналы[213] Змеится ключ навстречу зною Из-под набухших корневищ, И в челюсти зубному гною Дорогу открывает свищ; Прокапывая лисьи ходы, Бегут из тюрем бунтари, И вечно требует свободы Душа, стесненная внутри! Меня весь день переполняла Моя назревшая любовь, Но к милой не нашла канала И даром отравила кровь — И вот (мы виноваты сами) Открылся ход в ее жильё И щекотливыми слезами Смущает нежное белье… 25 марта 1929
«Я был собой, мечтая быть иным…»[214] Я был собой, мечтая быть иным; Я темной страсти опасался, Любил себя и к женщинам земным Неосторожно прикасался… Я молод был, и стала мне легка Преграда кнопок и булавок, В их острых тайнах верная рука Приобрела проклятый навык. Не бойся! Для тебя я заглушил Слепую музыку пороков: И звон суставов, и чечетку жил, И скрип костей, и пенье соков. От всех даров, рассеянных весной И распустившихся, как листья, Я отказался для тебя одной, Учительница бескорыстья! Одной тебе я в жертву предаю Глухое сердце негодяя, И недоступность страшную твою И грусть мою благословляя. 6 мая 1929 Осторожность[215] Я весь, от шеи до колен, Обтянут белой парусиной. Так облекают нежный член Предохранительной резиной. Я лезу к солнцу напролом, Хоть лезть в рубашке — не геройство, И смело пользуюсь теплом Почти тропического свойства. Я — обожженным не чета, Блудливым женам я — не пара, И вот вся юность прожита Без триппера и без загара. Но хоть известно, что любовь Презервативная бесплодна, Что солнце не проникнет в кровь, Когда помехою — полотна, Зато их ласки нам даны Не через язвы или раны, А через постные штаны И богомольные сутаны! 3 июля 1929, Коктебель Таиах[216] В мудрых сумерках раздумий О губительности света, Вот он, в раковинном шуме, Дом отшельника-поэта! Я о пристани взыскую — Лечь бы, говоря короче, — Мне отводят мастерскую, Говорят «спокойной ночи!..» Я устал, но сон мой зябок. Сон прерывист. Месяц светел. Что-то повернуло набок, Луч упал — и я заметил! — В дивной нежности свирепа, Знойным гипсом наизнанку, Жгла ты, мать Аменготепа, Дерзкую мою лежанку. Слепок. Копия. Подобье. Лик без власти и охраны. Но откуда эти копья? Это пламя? Эти раны? — Африканская богиня, Ты жива моим кошмаром! — Ты застынешь, лишь покинь я Мой тюфяк, покорный чарам! Рог и зуб священных тварей, Аписа и крокодила, Ты взыграла на фанфаре, Души стражей разбудила; Ты зажгла огонь заклятий На своем бесплотном войске, Чтоб со мной, в моей кровати, Он расправился по-свойски… Рано утром, на пороге, — О чудовищное ложе! — Я считал свои ожоги, Закипевшие на коже. «Тут клопы… Вы дурно спали? Говорите без утайки». — Не клопы меня кусали! — Так ответил я хозяйке. 14 июля 1929 «Под этим низким потолком…»[217] Под этим низким потолком С тюремным вырезом для света, Здесь жил поэт. И самый дом Уже тогда был Дом поэта. Что было видно из окна, Высокого и чуть косого? — Безоблачная глубина, Да горы, да соседки — совы… Он слушал моря мерный вал, А, может быть, не слушал даже, И Капитанов воспевал, Душой с отважными бродяжа. Свой лучший отдых от стихов, От музы, иногда докучной, Он видел в битвах пауков, Плененных им собственноручно. Он их, наверно, уважал, Сидельцев спичечных коробок, — Он сам от битвы не бежал И в этой битве не был робок, Когда безумные полки Георгиевских кавалеров Запрыгали, как пауки, В тазу неслыханных размеров, Когда нездешней розни власть, Дразня дерущихся тростинкой, В нем воскресали злую страсть Тарантульского поединка. — И свой его народ разъял, Свой Бог попрал, как тунеядца! Мы все расстреляны, друзья, Но в этом трудно нам сознаться… вернуться «Я был собой, мечтая быть иным…». Автограф — 42.18. вернуться Таиах. Автограф — 42.38. В ст-нии описан дом Максимилиана Волошина в Коктебеле (Планерском), в котором Тарловский побывал в июле-августе 1929. Таиах — растянувшаяся на столетие мистификация Волошина: в 1905 он приобрел в Берлине и привез в Коктебель копию скульптуры, выставленной в Каирском музее и поразившей Волошина сходством с его возлюбленной Маргаритой Сабашниковой. Найденная при раскопках Карнакского храма, статуя не сопровождалась какими-либо надписями, отчего египтологи в разное время давали ей различные имена: царица Тия (см. ниже), богиня Мут и т. д.; современная наука видит в ней царицу Мутнеджмет. Волошин назвал ее царицей Таиах. Мать Аменготепа — царица Тия, главная жена Аменготепа III Великолепного, мать Эхнатона (Аменготепа IV). Апис (Хапис; егип. миф.) — священный бык. вернуться «Под этим низким потолком…». Купченко В. Неизвестное стихотворение о Николае Гумилеве // Русская мысль (Париж). 1993. № 3963, 22 января. Автограф — 42.42. И «Капитанов» воспевал… — имеется в виду цикл ст-ний «Капитаны» (1910) Н.С. Гумилева. |
