1 июля 1927 Желание Хорошо уйти от дня, Дня угрюмости и скуки, Чтоб похитили меня Ваши маленькие руки; Чтоб желанною тюрьмой Были мягкие объятья, И подолгу бы домой Не являлся ночевать я; Чтоб за золотом волос, Как за частою решеткой, Время тихое плелось Мне неведомой походкой; Чтоб любимые глаза Повседневно заменяли Голубые небеса И отрезанные дали; Чтоб меня лишь иногда Ваши маленькие руки Без допросов и суда Отпускали на поруки!.. 1920 Любовь и режим экономии. Анакреонтическая песенка[7] Эрот наш бог, Наташа: Он не щадит затрат, И нам из патронташа Заимствует заряд. У маленького волка (Хоть с виду он — божок) — Охотничья двустволка И кожаный мешок. Забыв о древнем луке Из благородных жил, Он точные науки На бой вооружил. Как прежде, на заборах Шпионит бодро он, — Воспламеняет порох И жертвует патрон; Как прежде, обряжает Семейственный уют, — Но пули дорожают, А так их не дают… Пальбой одноударной Накладно для мальца Пронизывать попарно Влюбленные сердца, — И вот, боясь урона, Он злым ружьем своим Из одного патрона Стреляет по троим! В любви нечетной группы С Одним несчастны Два… Ах, как бывают глупы Скупые божества! 21 ноября 1926 Роза и соловей Снова о розе и о соловье… Солнце заходит и солнце восходит, С каждой любовью в моей голове Старая тема, как новая, бродит. Внемлет певцу иронический сад, В пышных руладах солист утопает, Роза кивает ему невпопад, Ибо в гармонии не понимает… Но позабыл он о розе своей — Муки любви переплавлены в звуки, В горне сердечном кует соловей Славную песню кузнечной науки. Химик чудесный! На наших глазах Вот он из жалоб восторг выжимает. Но, к сожалению, в этих садах Розы и в химии не понимают… 1925
От Елены[8] От Елены до Алены, От казачки сердобольной, Уходил совсем влюбленный, Но и сильно недовольный. На змеиную головку Голова ее похожа, Вызывающе-неловко Светит лаковая кожа; С вежливостью бесполезной, С мягкостью, почти излишней, Мне она рукой прелестной Подает родные вишни… Ах, Елена, ах, Алена, Я же знал, куда я лезу, Я же знал, что раскаленный Ходит шомпол по обрезу; Я же знал, что, словно вору, Мне напомнит про икону Твой супруг по уговору, Мой соперник по закону; Я же знал, что в чинном споре Не шепну тебе украдкой О моей сердечной хвори, Выразительной и краткой! Оттого такой влюбленный Я смотрел, как перед хатой Продирался через клены Месяц лысый и рогатый… 11 июня 1927 Еще раз[9] До пяти часов утра, Под разбитые шарманки, Развевается чадра И танцуют басурманки. Звонкий бубен, черный глаз… — Вам, горячим. Вам, брызгучим, «Еще много, много раз», Как поется, не прискучим… Не проездом ли гостят Жены смуглого султана И под вывеской «Багдад» Тешат публику шантана?.. То не ада ль маскарад, Не русалочий ли омут, Что горят, да не сгорят, Что плывут, да не потонут?.. Если правду вам сказать, — Нами с уличной толкучки Взяты на ночь поплясать Три цыганочки-трясучки… Жег ведь Блока черный глаз! Льнула к Пушкину зараза! «Еще много, много раз» — До решающего раза… Март 1928 Новогодняя полночь Как любимая женщина, поднят бокал, Беспокойная муть новогоднего пая… Погодите, друзья! В набегающий вал Погляди, невозвратный, в былом утопая! Ты же не был никем, умирающий друг, Ты же прихоть и бред календарной таблицы — Дикари в пиджаках, мы столпились вокруг, Мы сожрали тебя, капитан бледнолицый! Благородный потомок бесчисленных дат! Мы ломаем твой катер, от старости ветхий, — Смертной склянкой на скатерти чарки гудят И, как мертвые чайки, ложатся салфетки… Кто он будет, преемник неведомый твой? Океаном вина, как луна, молчаливым, Он плывет из прихожей — на праздничный вой, На двенадцатый бой с неизбежным приливом… вернуться Любовь и режим экономии. Машинопись — 39.93–94. вернуться От Елены. Машинопись с правкой — 40.18. вернуться Еще раз. Машинопись с правкой — 41.18. Жег ведь Блока черный глаз!/ Льнула к Пушкину зараза!.. — упоминания о цыганах, цыганках, цыганском хоре в произведениях Пушкина и Блока встречаются неоднократно. |
