1933 Ведущий[131] Утихли вагонные толки, Загружены спальные полки, Мигает свеча в фонаре, И полночь — в оконной дыре. Забытый на столике с чаем Стакан равномерно качаем, И ложкой звенит он, и звон Баюкает сонный вагон. За сон и спокойствие сотен, За то, что их путь беззаботен, Один отвечает — гляди! — Один, далеко, впереди. Рука его в жесткой перчатке Лежит на стальной рукоятке, И липнет к манометру взор, Со стрелкой ведя разговор. Он ловит зеленые знаки, Зажженные кем-то во мраке, И, красный заметив огонь, На тормоз кидает ладонь. У почты — свинцовые пломбы. Пакеты вздыхают — о чем бы? — О том ли, что ломок сургуч? О том ли, что больно могуч? А рядом с сургучною знатью — Незнатные, судя по платью: Их буквы разъехались врозь… Колхозная почта, небось. За точность доставки газеты, За то, что в порядке пакеты, Один отвечает — гляди! — Один, далеко, впереди. Всю ночь за этапом этап он Пытает чувствительный клапан И мрак, уплотненный кругом, Буравит колючим свистком. Чтоб топке не дать перекала, Он дергает вниз поддувало, И сыплется жар под откос, На миг осветив паровоз. Цистерны с разливом мазута Исчислены в нетто и брутто; На уголь пшеницу и лес Поставлены меры и вес; Тот уголь накормит заводы, Стальные пройдя пищеводы; Тот хлеб, очевидно, готов Для топки сердец и голов. За наши глубины и шири, За то, чтоб «не в пять, а в четыре», И он отвечает — гляди! — Вон тот, далеко, впереди. С помощником, черным от гари, Он слит в производственной паре; Там потом покрыт кочегар, Но главный трудящийся — пар. Пар трудится, правда, тогда лишь, Когда ему угля подвалишь, А если отпустишь на шаг, Он давит на стенки, он — враг! Когда огласятся дороги Сигналом военной тревоги, Втройне пригодится тогда Ведущий в ночи поезда: К решительным славным невзгодам Он двинется вздвоенным ходом И пушки потянет легко Один, впереди, далеко. Теперь же глядит он из будки, Не слушая старой погудки: Гудки паровозных бригад На новый настроены лад. На транспорте били тревогу, На транспорте звали подмогу, И с транспорта он не ушел И радостно чинит котел. Он горд, он доволен, он счастлив, Свой фартук до нитки промаслив, И лоб у него маслянист, И должность его — машинист! Февраль 1931
2 «Мне даже не страшно, что ты хромонога навек…»[132] Мне даже не страшно, что ты хромонога навек, Что руку хирурга воспела в раскачке утиной. Мне волны мерещатся в зыбкой походке калек, И в битву плывущей ты кажешься мне бригантиной. Ты мне и ущербная всех безупречных милей. Не в такт ли с собою бредет мое сердце, хромая? Весна быстроходна, но слез понапрасну не лей: Мы тоже попали в кильватер бегущего мая. Так две канонерки, наверно, когда-то влеклись, Чреватые грузом, по пенному следу фрегата… Ступая вразвалку, на поступь свою не сердись: Ты вечно в почете, ты вечно как будто брюхата. Ты — символ эпохи, когда-то такой же хромой, С таким же трудом приближавшейся к цели заветной, Но так же связующей шаг необузданный мой, Как ты, мне попутной, как ты, неуклонно победной! 13 мая 1929 Бездомным Запада В рассохшемся, огромном и пустом И трижды неблагополучном мире Вы схожи с легендарным мудрецом В его анекдотической квартире. Под ним надир, над ним звенит высок, Над ним безмерна звездная заоблачь, И в круглых стенах из гнилых досок Его хранит единый ржавый обруч. В дверях или — что то же — у окна Он разговаривает с гостьей-крысой, Глядится, любопытствуя, луна, Как в зеркало, в его затылок лысый, Во тьме сфероидальной конуры, Холодной пяткой подпирая днище, Считает величавые миры, На пир миров глядит философ нищий. Но черной зависти предела нет — И вот за то, что на хитоне дыры, Агентство обитаемых планет Его выбрасывает из квартиры. Сам виноват! — жилищный попран строй, Задета в лучших пунктах гигиена… Ликуй, закон, катись по мостовой, Пустая бочка из-под Диогена! 1930 (Техника)*(Чутье)[133] …Пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил её в своей голове. К. Маркс вернуться Ведущий. Черновой автограф — 44.6–9, под загл. «Машинист». вернуться «Мне даже не страшно, что ты хромонога навек…». Автограф — 42.8. вернуться (Техника)*(Чутье). Красная новь. 1931. № 7. Машинопись — 44.30–33. М. Горький в статье «О “Библиотеке поэта”», полностью процитировав ст-ние, писал следующее: «У нас, в Союзе Советов, героическая, трудная действительность наша не вызывает в поэзии мощного эха, а должна бы вызвать, пора! <…> Существуют ли попытки расширить круг внимания поэтов к жизни? Существуют, но обнаруживают печальное бессилие техники, отсутствие поэтической культуры. Вот характерный пример, “достойный подражания” по существу и плачевный по форме, по неудачной работе и ещё более плачевный как признак непонимания целей современной поэзии. <…> Я несколько раз читал эти стихи различным людям, слушатели встречали стихи или равнодушным молчанием или поверхностной критикой их технической слабости. Следует сказать, что слабость этой дидактической рацеи слишком очевидна и отметить её — нетрудно. Но никто не отметил того факта, что одна из ценнейших идей основоположника истинно революционной философии стала достоянием поэзии. Разработана эта идея — плохо, да. Но всё‑таки автор стихов заговорил о том, о чём до него не говорили, и это нужно записать в его актив. Последние две строки — неверны: “мы учимся у природы”, но не “поучаем её”, а, всё более смело подчиняя её стихийные силы силам нашего разума и воли, становимся владыками её, создаём свою, “вторую природу”» (впервые — Правда. 1931. № 335, 6 дек.; затем в кн.: Державин Г.Р. Стихотворения / Ред. и примеч. Г. Гуковского; вступит. ст. И. Виноградова. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1933, - этим изданием открылась серия «Библиотека поэта»). Райты — Уилбур (1867–1912) и Орвилл (1871–1948) Райт, осуществившие 17 декабря 1903 близ Вашингтона первый полет на оснащенном мотором аппарате тяжелее воздуха, учитывая свой предыдущий опыт полетов на планерах. На протяжении десятилетий любое упоминание о братьях Райт преследовалось в СССР цензурой; изобретение самолета приписывалось в разное время тем или иным русским ученым, чаще всего контр-адмиралу А.Ф. Можайскому (1825–1890), чей вполне грамотно сконструированный самолет, видимо, не оторвался от земли. |
