27 мая 1926 Ночная гроза Как типографию ночную Люблю грозу безлунной мглы — Там гром ворочает вручную Ротационные валы; И молния, свинец пролив там, С машинным грохотом, и без, Печатает арабским шрифтом На черном бархате небес… 1925 Осень[13] Осенний галочий разгон… Я скукой дачной снова мучим, И снова голосом скрипучим Ремонта требует балкон. Вот дуб до глубины корней Взволнован ветреным порывом; Вот липа тронута слезливым Дождем, молящимся над ней! В романсовой немой тоске, Подобная экранной даме, Душа любуется следами На впечатлительном песке… 11 сентября 1927 Пруд[14] Как на стынущем свадебном блюде, На холодном овальном пруду Берега в оловянной полуде Ледяную стянули слюду. И слепящими хлопьями пуха, В белоледице пенных питей, Как на стол, невидимка-стряпуха Облепляет живых лебедей. 4 декабря 1926 Зимний день У нас — деловита зима. На севере коротки дни. С утра уже темны дома, И целые сутки — огни. Никем не замеченный день Уныло протрется во мглу И выронит легкую тень На людном и шумном углу. Он будет, как нищий, как вор, На площади жаться и стыть, Чтоб мог в него каждый мотор Презрительный луч запустить. Когда же не долгий черед На отдых укажет ему, — Бедняга свой свет соберет В угрюмого неба суму, — И солнце — здесь солнце пустяк! — Он, медленно пятясь в туман, Как поданный медный пятак — Стыдливо опустит в карман… 1925 БУТАФОРИЯ Опера[15] Дирижерская палочка славно Над серьезным оркестром летает, Целый акт госпожа Ярославна В бутафорском Путивле рыдает. За кулисами муж неспокоен — Полоненный донецкою скверной, О подруге печалится воин И боится разлуки неверной. Но жена далека от измены, Отдаваясь циничным биноклям И устои классической сцены Потрясая языческим воплем. Были дымы и вражьи набеги, Только Игоря не было кстати, Только пчелами пели телеги И гремели медовые кади; Где-то пела каленая сабля, Где-то ладила в тон Ярославне, Оркестрового звонче ансамбля, Камертона звучнее и плавней; Только жалобно вторили дебри Ярославниной сольной печали — Контрабасом уехали вепри И валторнами волки ворчали… 18 марта 1925 БОГ НА УЩЕРБЕ I. Последнее чудо[16] По обломкам сваленных колонн, Тяжело ступая и сопя, Будет шествовать последний слон С незажившей раной от копья. Ни в зоологических садах, Ни на службе у владык земных, Ни на диких европейских льдах Не останется его родных. Где теперь владычествуем, там Хмурый наш потомок-зверолов Будет рыскать по его следам С человечьим стадом в сто голов… Он — как мамонт, волосат и рыж, Он — как молния, необорим — Будем гнать слона через Париж И через обледенелый Рим. Слон достигнет Средиземных вод Остановится на берегу — И вострубит, подтянув живот, К африканскому материку, — Где его никто не стал бы гнать, Где ему неслыханный прием Оказала бы людская знать В стынущем прибежище своем. Но поняв, что путь на Юг глубок И что путь на Север перебит, — Он повалится на впалый бок И, рыдая, к богу возопит. И ответит чаду своему Бог — спаситель гибнущих внизу: «Встань, последний! Боль твою приму И живым на небо вознесу». Бог опустит пароходный кран, — Звякнут цепи с облачных высот, И гигант, покорный как баран, Под лебедку брюхо поднесет — И отверзнется небесный кров, И затрепыхается волна Под захлебывающийся рев Поднимающегося слона… Ноябрь 1926 II. Последний час[17] От ересей, от хвори уцелев, Уже в отставке, но в аншефном чине, Библейский бог, как одряхлевший лев, Готовится к естественной кончине. И вспоминает он, как в оны дни Был миру мил порядок фарисейский, Как хрипли голуби от воркотни И звери понимали по-еврейски; Как, освятив недельные труды, Он в споре с возрастом, уже осенним, Седые волосы из бороды Еще выщипывал по воскресеньям. Какое было горе небесам, Какие невозвратные потери, Когда из-за предательницы сам Он первый раз узнал об адюльтере! Как неприятно был он поражен, Когда недомогающая Ева Ему явила, первая из жен, Черт знает чем наполненное чрево!.. Прошла пора любить и ревновать… И он — как лев у хлева, — умирая, Косится на цветочную кровать, Сплетенную бежавшими из рая… вернуться Опера. Автограф — 39.22 об. Целый акт госпожа Ярославна / В бутафорском Путивле рыдает… — «Плачем Ярославны» открывается 4-е действие оперы А.П. Бородина «Князь Игорь». вернуться I. Последнее чудо. Машинопись — 39.90–91, под загл. «Последний слон». Дарственная надпись на экз. сборника из собрания А. Арго: «Любимому Арго с любовью брата (и еще нежней) дарю эту Книгу, попутно свидетельствуя, что помещенное в ней на 43-й странице стихотворение “ Последний слон ” посвящено именно ему, Абраму Марковичу Гольденбергу. Марк Тарловский. 1928.VII.3» (Научно-справочная библиотека РГАЛИ). Подробнее об Арго в статье «Под копирку судьбы», см. также посвященное ему ст-ние «Муре Арго». вернуться II. Последний час. Машинопись — 39.64, под загл. «Бог». |
