1926 Горы[35] Мы недолго будем хорониться В домовинах, в рытвинах равнин — Мы дорвемся до тебя, граница, Горняя, как утро именин! Мы, как дети, что от скудных линий Переходят к сложным чертежам, От равнины движемся к долине, К мудрости, нагроможденной там. И хвала двухмерному пространству, Приучившему своих детей К постепенности и постоянству В изучении его путей! Раньше — гладь! Везде один порядок. Плоскость — раньше. Крутизна потом. Грудь не сразу из-под снежных складок Вырастает снеговым хребтом. Знает ширь степного окоема, Даже морю мерила края — С высотою только незнакома Молодость бескрайняя моя. — Снится ей, как небо льдами сжато, Как снега сползаются туда, Рвутся вниз лавины-медвежата И ревут от боли и стыда… Снизу страшно, и клубится, плача, Школьница-мечта. Но погоди: Будет, будет решена задача! Горы — наши! Горы — впереди! 28 сентября 1928 Экскурсия[36] Из-за некошеных камышей — Горы, похожие на мышей. Тьма поговорок и тьма примет — Нанят до гор осел «Магомет»… Если гора не идет к нему, Надо вскарабкаться самому. Ссорится с ветром экскурсовод («Столько-то метров, такой-то год…»); Зернами фирна — черные льды (Жирные горы! Алла верды!); Глетчерных семечек блеск и лузг. Стеблем подсолнечным вьется спуск. Дробью охотничьей гром заглох. Эхо катает в горах горох. Грозные тучи несутся вскачь (Лермонтов падает…Муза, плачь!..), Мышьим горохом об стену гор Эхо кидает глухой укор. 1928 Ахштарское ущелье[37] Речь уклончивая вершин, Ложь извилин над хитрым кряжем И змеиные шипы шин Под бензиновым экипажем… Десять метров — и поворот, Четверть метра — и мы с откоса! — Но суворовское «вперед!» Поторапливает колеса. Гнется взорванная стена На отчаянных и упрямых, И тревога затаена В этих выбоинах и шрамах; И ущелье, сомкнув края, Угрожает смертью мышиной, И несется шоссе-змея За спасающейся машиной… Стоп! и бьется, как у зверка, Сердце загнанное в моторе. — Снизу злая, как рок, река, Сверху тоже «memento mori» [38], А засевший здесь идиот (Или демон с простой открытки) Снисходительно продает Прохладительные напитки… 1928 Кавказ[39] Жеманных «ах!» и грубых «ух!» С собой набрал турист-пролаза — И, как несложных потаскух, Использовал в горах Кавказа. На белых гранях этих гор, Тщеславной следуя привычке, Он вырезал, как пошлый вор, Свои беспошлинные клички. — Нахальный контрабандный ряд Дешевых чужеродных ссадин… И эти ссадины твердят О пошляках, прошедших за день! Когда курортники уснут В публичном доме междометий, Кавказ меняет медь мину На золото тысячелетий: В ущелья демонской реки Краями медленной лопаты Уже другие пошляки Вонзают имена и даты. — И нравов не переменить Надрезами и письменами — Упорная проходит нить Между бессмертными и нами; Экскурсионные бюро Противодействуют нахалам, Но Лермонтовское перо Прогуливается по скалам. Август 1928 Туннель[40] Туннель безвыходно открыт, Гремит (а выглядел — тихоней), И электричество горит В бегущем под горой вагоне. Как ядра, зло и тяжело Вагоны прут во мрак и скрежет, Пока не высверлят жерло И свет навылет не забрезжит. Неотвратимая дыра, Необходимая загадка Блестит решением — ура! — Успокоительно и кратко… В горах невежества и тьмы И ненависти обезьяньей Не так ли пролагаем мы Туннели нежности и знаний — Одним резцом просверлены Слепящие сквозные ходы И в сердце пламенной жены, И в толще каменной породы! вернуться Горы. Земля и фабрика: Альманах. 1928. [Кн.] 3. — Бумеранг. С. 31–32. Черновой автограф — 41.34. вернуться Экскурсия. Бумеранг. С. 35–36. Эпиграф — последняя строка ст-ния «Андрей Шенье» (1825). Фирн — зернистый лед, образующийся при перекристаллизации снега. Алла верды! (тюрк.) — Бог дал! вернуться Ахштарское ущелье. Бумеранг. С. 37–38; вариант — ст. 7: «буденовское» вм. «суворовское». Ахштарское ущелье (прав. Ахштырское, также Дзыхринское) — часть Ахштырского горного хребта, прорезанного временного течением речи Мзыма, в Адлерском районе Сочи. вернуться Кавказ. Машинопись — 43.40. Вошло в книгу «В созвездии Дельфина», но в наборном экземпляре вычеркнуто, как и часть сопроводительного текста: «[Если такие туристы, как Пушкин и Лермонтов, увековечивали на скалах Кавказа свои огненные имена, то они к этому имели серьезные основания. Это — во-первых. Во-вторых, они это делали не альпенштоками, а гусиными перьями, и скалы эти, хотя и назывались кавказскими, но были не на Кавказе, а в книгах.] Нашим [же] туристам лучше было бы заняться чем-нибудь более соответствующим их возможностям и отвечающим требованиям эпохи» (62.116). |
