4 сентября 1928 Папироса[91] Голубая душа папиросы Исчезает под пеплом седым, — Обескровленный ангельский дым Разрешает земные вопросы… Он рядился в табачную плоть И прозрачную кожу бумаги, Как рядится в мирские сермяги Потайной домотканый господь. Но, пылающе-рыжеволосый, Жаром спички приник серафим, — И прощается с телом своим Голубая душа папиросы. 11 октября 1926 Духи[92] О сладкое сердцебиенье От пламенных ее духов, Диваны, полные значенья, Застенный бал, глухой альков, И запах, льнущий к изголовью В дыму струящихся сигар, И истекающий любовью Душистой памяти угар… Ужель не стрелы купидона, Не сеть Кипридиных интриг, А яд зеленого флакона — Живой взаимности язык? — — Да, он. — За стойкой парфюмерной Аптекарь, вздернув рукава, В бутылки льет рукою верной Любви струистые права. Они стоят, как изваянья, По полкам, в лентах и звездах, Фабричный знак — печать молчанья На их заклеенных устах. Стоят о сладостного мига — И конденсированный сок, Как целомудренная книга, Хранит двусмысленный урок. Апрель 1921 — Декабрь 1925 Часы[93] Дрожит зачарованным принцем Певучее тело часов — Минута лукавым мизинцем Касается тонких усов, Качаются гири-подвески, Как ядра в тяжелой мошне, И маятник, мужески-резкий, О ласке мечтает во сне. Он ходит от края до края, И каждые тридцать минут, В торжественной страсти сгорая, К нему обольстительно льнут — И боем, во тьме напряженным, Летучую нежную плоть Он милым нетронутым женам Пытается проколоть. Под музыку стона и дрожи, Великое множество дней Он с ветреной вечностью прожил, Ни разу не слившися с ней. — И в комнатах тихого дома, Не знающий отклика зов, Звенит вековая истома До гроба влюбленных часов! 13 октября 1926
За окном[94] Градусник повешен за окном. Собеседник веток и скворешен, Будь погоде верный эконом, Чуток будь и в счете будь безгрешен! Принимай заказы изнутри, Переменам следуй чрезвычайным, Да почаще в комнаты смотри И на все вопросы отвечай нам. Срок ужасный — каждою зимой, Каждым летом — взлет недоуменный… Сторож честный, сторож наш прямой! Плавься, стынь — тебе не будет смены. Но зато, когда мы тяжко спим, Крепко спим у своего корыта, Ты открыт пространствам мировым, И тебе вселенная открыта. Теплый дом сегодня снится мне. Этот дом — страна моя родная… Вот повис на призрачном ремне У ее закрытого окна я. — За стеклом — тепло и духота, За стеклом не думают о стуже; Там сыскали место для скота, А меня оставили снаружи… Многое мне видно с косяка, Где меня, как пугало, прибили: Жарко дышат на меня века, Злые замораживают были. Градусник, я брат тебе теперь, И на всей земле нас только двое! В двух вершках окно твое — но мерь, Но считай ненастье мировое. 6 апреля 1929 Акробат[95] Поэт, проходи с безучастным лицом: Ты сам не таким ли живешь ремеслом? В. Ходасевич Для равнодушной знати И для простых ребят На жалостном канате Танцует акробат. Расчетливой истомой Он спорит с вышиной, Почти что невесомый, Почти что неземной. И нет сомненья в чуде, И смерти нет — пока Чувствительное «будя!» Не грянет с потолка. — Он медлит, как лунатик, Оглохший от сонат, В предательский канатик Сужается канат, И, гибельному крепу Отдавшийся на миг, Врезается в арену Плясун и баловник… ………………………. Когда я вижу чудо, Меня всегда томит, Что в нем — четыре пуда И что земля — магнит, Что падают и строфы С лирических небес, Под прессом катастрофы Приобретая вес… вернуться Духи. Машинопись с правкой — 39.98. …сеть Кипридиных интриг — Киприда (греч. миф.) — одно из имен Афродиты. вернуться Часы. Недра. 1928. Кн.14. Машинопись с правкой — 39.80. вернуться За окном. Новый мир. 1929. № 11. С.72. — Бумеранг. С. 65–66, без строфы VI. Автограф — 42.3. Машинопись с правкой — 42.4. вернуться Акробат. Бумеранг. С. 50–51; варианты — эпиграф: без ст.1 и подписи. Автограф — 41.43. Эпиграф — из ст-ния «Акробат. Надпись к силуэту» (1913). |
