— Не лезьте, — грубо крикнул избивавший, но поток ударов остановился.

Волна гнева захлестнула девушку.

— Или отпусти его, или на твоей физиономии будут красоваться следы от моих ногтей, а чуть позже, от каблуков, а по окончании процесса мы отправимся в полицию и я заявлю по полной. Выбирай, урод, — вид разъярённой фурии говорил о том, что всё запланированное свершится, причём достаточно в короткий срок.

Компания удалилась, осыпая двоих угрозами.

— Как тебя зовут?

— Игорь. Игорь Конев.

Они сидели на лавочке, мальчик вытирал платком окровавленный нос.

— За что они тебя?

Игорь серьёзно посмотрел на Джули и не менее серьёзно произнёс:

— Так, пустяки. Наши мужские разборки.

— О! — ответ приятно удивил, в парнишке просыпался мужчина.

— А я вас знаю, — заявил Игорь. — Вы живёте в соседнем подъезде.

Девушка не успела ничего ответить, возгласы мамы мальчугана наполнили улицу. После рассказов, благодарностей и прочих выяснений отношений участники драмы разошлись по домам.

У дверей квартиры Джули ожидал ещё один сюрприз. На лестнице курила София, сверкая нижним бельём из-под короткой мини юбки.

— Неплохо смотришься, непосредственная ты моя, — улыбнулась Джули.

— А что? Проблемы не у меня, а у тех, кто смотрит, — философски подметила София, поднимаясь со ступенек. — По делам приехала в этот район, решила забежать к тебе.

— Молодец! Спасибо, — история с ребёнком ненадолго вытеснила измену Макса, но случившееся вновь навалилось тяжёлым грузом, что не укрылось от глаз Гаремовой.

— С тобой всё в порядке?

— Нет, — девушка впустила подругу в квартиру и закрыла дверь.

Привычка говорить прямо и то, что думаешь, была у Джули с детства. Конечно, это порой вызывало проблемы, но, в какой-то мере, облегчало жизнь.

— Я застукала Макса с другой, у него дома.

София поперхнулась, издала невнятный возглас, похватала ртом воздух, поразмахивала руками и, наконец, собравшись, спросила:

— И что ты сделала?

— Ушла, оставив ключ на тумбочке.

Гаремова издала стон:

— Поэтому тебе так хреново. Нужно было дать ему по морде, выдрать ей волосы, побить посуду, а может, что ещё более ценное. И, вуаля, довольная собой, покинуть гнездо разврата.

— Они это делали под нашу песню, — с грустью в голосе добавила девушка.

— Значит, требовалось ещё и разбить музыкальный центр… У тебя вино есть?

— Ага.

— Пошли, — и Гаремова по-хозяйски направилась в кухню.

Телефонный звонок резанул по нервам.

— Привет, котёнок. Как ты? — подлый, мерзкий голос Макса раздался в трубке.

Джули вдохнула и выдохнула разом:

— Привет, сволочь. Сегодня утром я видела тебя с другой. Забудь меня. Ключи на тумбочке, — короткие гудки означали отбой, для успокоения шнур жестоко выдернут из розетки, но спокойней не стало… слёзы побежали по щекам, девушка опустилась на пол, опираясь на стену… Как заставить сердце не испытывать почти физическую боль? Как заставить разум забыть? Как изменить хоть что-нибудь?

Через пару минут Джули почувствовала, как София прижимает её к себе… стало легче… Похоже, только одно живое существо способно облегчить боль другого…

Спустя полчаса из кухни раздавались обрывки восклицаний: урод… да… скотина… и не говори… сволочь… точно… животное… ага… самец… и всё в том же духе… разумеется, не обошлось без коронного: все мужики…

Тучный мужчина лет тридцати, расталкивая прохожих, спешил на станцию метро «Тёплый стан».

«Если засекут опоздание, точно лишат премии… на этот раз — точно…».

Хвост уходящего поезда возвестил: премии не видать. Злобно топнув ногой, человек оглянулся по сторонам. Никого. Следующий через три минуты. Присев на скамейку, мужчина нервно закурил.

Странный звук, доносившийся из туннеля, привлёк внимание несчастного. Он напоминал шипение, хлюпанье, чавканье, причём, одновременно.

Любопытство — порок, способный лишить жизни… Затушив сигарету, человек решил посмотреть… Несколько шагов… и во всей красе, а точнее, уродстве, монстр вышел навстречу… Ужас, первобытный, нечеловеческий ужас ударил липкой волной, заставляя замереть… крик застрял в горле, вырвавшись изо рта лишь тихим бульканьем… глаза смотрели на чудовище, не в силах оторваться, казалось, их медленно покидал рассудок… Сорок пять секунд ушло на то, чтобы превратить живого человека в кусок мяса, залив станцию метро тёплой, солёной кровью…

Ощущение чуждости окружающего мира приходит вместе с болью. Мир меняется, люди кажутся другими, да и не только люди.

Провожая Софию до метро, Джули ловила себя на том, что всё вокруг иное… как в тумане… в тумане собственных невесёлых мыслей и тоски.

Но с Гаремовой в тоску надолго не впадают.

— Ой, совсем забыла тебе сказать! Помнишь мою однокурсницу, Ольгу Иванову?

Джули отрицательно покачала головой.

— Ну, — требовала София.

Девушка нахмурила лоб, усердно изображая работу мозга. Но почему близкие люди упорно заставляют нас вспоминать то, до чего порой нет никакого дела?

Виновато взглянув на подругу, Джули неопределённо пожала плечами.

— Ну, как ты не помнишь? — Гаремова в нетерпении закатила глаза, — красивая блондинка с тонкими чертами лица. На Дне Рождения моего бывшего мелькала.

Хитрая улыбка на губах, лукавый взгляд, направленный в небо и ироничный тон:

— София, у какого из твоих бывших это было?

Гаремова громко рассмеялась, заставив обернуться проходивших мимо мужчин.

— Ладно, замяли, но суть не в этом. Пару дней назад она покончила собой.

— Почему?

— В записке говорилось «Я устала от одиночества».

Джули тяжело вздохнула, стало жаль незнакомую девушку… просто жаль, без знания деталей, без объяснения причин.

— Что ж, бывает.

— Ага, бывает, — иронично выдала София, — только у неё мужиков было больше, чем волос на моей голове.