В телефоне послышались слова Джули, зовущие подругу по имени, но женщина быстро бросила: «Извини, перезвоню позже», нажала отбой, не отрывая настороженного взгляда от парочки.

Врач подошёл к красавице, что-то произнёс, ответом стал звонкий, серебристый смех. Незнакомка нежно коснулась тонкой, изящной рукой щеки мужчины, Леонид перехватил руку женщины, галантно прижав к губам. Поговорив около минуты, парочка практически в обнимку отправилась в офис.

Из Софии резко выпустили воздух вместе с радостью и ощущением безмерного счастья. Гаремова закрыла глаза, сделала глубокий вдох, вновь открыла глаза… и мир стал другим. Серые дома, серые тротуары и серые прохожие.

«Неужели жизнь до сих пор не научила меня не верить в чудеса. Зачем это утреннее представление?»

Сейчас нелепая случайность казалась абсурдной. А даже если и так, то это уже не имело значения. Или слёзы, или злость. Гаремова выбрала второе и совершила поступок, о котором никогда не могла и помыслить — на машине Леонида красовалась большая царапина от изысканного брелка телефона рыжей бестии.

На одну минуту стало легче, затем пришли боль и стыд. И слёзы побороли злость.

— Он придёт, обязательно придёт… должен прийти… — голос дрожал, но Джули старалась сдерживать себя, чтобы не разрыдаться, глядя на безразличную, отрешённую Сейму.

С прошлого посещения ничего не изменилось, абсолютно ничего, а почему она решила, что должно быть иначе. Несколько раз, несколько разговоров с самой собой, несколько безуспешных попыток сделать хоть что-нибудь.

Странно, но порой Джули не замечала, как монолог превращался в исповедь. Затем приходила в себя, немного смущаясь собственной откровенности, смотрела в пустые глаза Сеймы и позволяла тени отчаяния коснуться сердца, вновь замыкая порочный круг.

Сегодняшний день — не исключение, начав с новостей жизни столицы, девушка плавно перешла на то, что терзало её последние несколько недель.

Слова Фарион заставили Берка замереть на пороге палаты.

— Я запуталась, не понимаю происходящего, не вижу цели, не вижу смысла. Никогда ранее я не ощущала себя настолько чужой среди людей в одном коллективе. Они все улыбаются мне, поддерживая беседу, но каждый скрывает нечто серьёзное и сложное, возможно, то, что их связывает, то, ради чего они работают и живут, — последнее слово заставило Джули задуматься на несколько секунд, — нет, я не ошиблась, именно живут.

Взяв Сейму за руку, девушка горько улыбнулась собственным мыслям:

— Я — параноик, наверное… а может, и нет. Но мне некого спросить об этом.

Фарион тряхнула головой, набравшись смелости для продолжения монолога:

— Вот скажи мне, для чего нужны начальники на работе? — подождав минуту, Джули ответила самой себе, — молчишь, но я знаю, что бы ты сказала, если бы захотела…

На миг брюнетке показалось, будто палец Сеймы слегка шевельнулся. Крохотный знак, но для борца этого вполне достаточно.

— Не спорь со мной и не злись. Я знаю, что ты меня слышишь, но, конечно, проще сидеть здесь овощем и мучить других, чем помочь себе и жить дальше.

Джули замолчала, ожидая реакции. Ничего. Но тишина казалась слишком напряжённой, слишком назойливой и осязаемой, как будто осознавала конец своей гнетущей власти в этой палате.

— Может быть, я не имею права говорить тебе это, но все молчат, я не знаю деталей, но уверена в одном: ты нужна им. Иван, Марья, Берк, Леонид… кстати, последний замучил всех результатами экспериментов, Иванова не вывозит.

Она пыталась шутить, но предательский ком подкатывал к горлу.

— И ещё ты нужна мне, очень нужна. О Боже, никогда бы не подумала, что твоя боль способна накрыть всех нас своей тенью…

Нельзя, нужно остановиться, не здесь и не сейчас, горя одной хватит на целый корпус огромной больницы. Джули поправила волосы, часто поморгала, вытянула губы в трубочку, вспомнив излюбленный приём Гаремовой, и… стало легче.

— Так, я отвлеклась. Мы тут говорили о начальниках. Думаю, они нужны для помощи, поддержки, решения сложных проблем. А с Берком… мне тяжело, и я не могу понять почему? Точнее, нет, не так. Я понимаю, но выяснить причину происходящего не могу…

Моран услышал слишком много. Тактично пошумев, ликвидатор вошёл в палату. Фарион дёрнулась, будто её застали с поличным, хотя… В глазах промелькнула тревога, быстро сменившаяся детской радостью с ещё не отпустившей тоской.

— Ты пришёл, — и быстро развернувшись к Сейме, сжала её хрупкую руку своими двумя со словами, — я же говорила… пока.

— Мне пора, — схватив пальто и сумочку, Фарион выскочила в коридор настолько быстро, что Берк не успел сказать ни слова.

«Ускользает, как всегда», — одинокая мысль коснулась сознания, но была безжалостно вытеснена видом Сеймы, её бездушным, пустым взглядом.

Впервые за долгое время Морана захлестнул стыд, чувство было мучительным и всепоглощающим, растревожившим совесть в самом остром её проявлении.

Берк подошёл к Сейме, отодвинул стул, всё ещё хранивший тепло Фарион, и опустился перед оборотнем на колени, сжав тонкую, холодную руку в больших ладонях.

— Прости, что не пришёл раньше. Я не мог и подумать о таком, — поймав себя на лжи, Моран попытался исправиться, — точнее, я не хотел думать, не хотел видеть, не хотел понимать.

Ликвидатор мог рассказать о причинах, побудивших заставить её смотреть и испытывать чудовищные муки боли. Мог говорить о кароне, о той участи, что ждала оборотня, заверши она задуманное, о решении Коалиции в случае продолжения расследования, и, конечно, о том, чем грозила миру жизнь Игоря Конева на Земле. Но это не имело смысла, Сейма знала всё… ей оставалось лишь выбрать.

Осторожно поднеся руку женщины к губам, Моран тихо заговорил. Казалось, слова проникали сквозь нежную кожу изящных пальцев и мягко касались сердца, ненавязчиво окутывая его шелковой паутиной, незаметно для владелицы растворяющей броню.

— Когда я занял место отца, всё представлялось относительным простым: работа, приказы и люди, их выполняющие. Но на деле всё обстояло не так. Я упустил главное, и грозящая катастрофа поразила масштабами: сотрудники — не машины и не роботы. И не важно, что все прошли специальное обучение, они — знатоки своего дела, профессионалы, — Берк вдруг замолчал, в этом месте мысли текли иначе, принося понимание, не доступное в стенах обычного кабинета. Странно, но факт. Хотя подбирать слова от этого не легче.

— Даже не важно, что все они давно мертвы… — опустив голову, ликвидатор издал нервный смешок, — и почему только Фарион помогла осознать это. Помогла увидеть твою роль в безумии и хаосе, с которым мы связаны и который пытаемся упорядочить. Ты — наша совесть, наша человечность. Своеобразный знак «stop» в подразделении наёмных убийц, слишком хорошо выполняющих свою работу…