Да, перспектива вырисовывалась жёсткая.

— Расскажи, и ты больше никогда меня не увидишь, — и снова улыбка одними губами, — ну, может быть, случайно.

Взять себя в руки, рассказать и забыть об этом человеке, как о самом неприятном эпизоде в своей жизни.

— Хорошо, но я знаю немного.

Джули глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Вампир облокотился о подоконник, скрестив руки на груди:

— Он уехал в Нью-Йорк решать вопрос по работе. Позже пришло известие о смерти, меня вызвали на опознание, — мелкая дрожь прокатилась по телу, воспоминания причинили боль.

— Они не тронули лицо, но тело…

Девушке потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться и попытаться изгнать страшную картину вывернутого тела из памяти. Вампир терпеливо ждал.

— Оно выглядело так, будто на нём изучали анатомию. Кровь смешалась с чем-то фиолетовым и застыла. Вырезанное сердце лежало рядом, — силы иссякли, слёзы заструились по щекам, но Джули продолжала стоять, не шевелясь, невидящим взглядом смотря в окно… сквозь Морана.

Ликвидатор сталкивался с этим раньше: находясь в таком состоянии, человек вновь переживал события, видел детали, погружался в воспоминания. Боль, исходящая от неё, медленно перетекала в него, чувство потери росло прямо пропорционально её слезам. Что-то неприятно кольнуло внутри. Но, отбросив непонятное ощущение, мужчина спросил:

— Почему ты сказала они?

— Потому, что один человек не смог бы этого сделать.

— Но почему?

— Не знаю. Просто… стоя у тела Ричарда, я поняла одно: это не случайная смерть, это чётко спланированное, хладнокровное убийство. В последнее время он был чем-то обеспокоен, но не говорил со мной об этом.

Тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов.

— Почему ты поехала на опознание? — в вопросе сквозило подозрение.

Что ж, не только Берку бить ниже пояса:

— Не смогли найти сына.

И снова боль, и снова тоска, и снова отчаяние и чувство вины, разрывающее на куски… но ради чего… Проклятые частицы «К»… Именно в это время младший Моран лежал в одном из лучших центров Иного мира, готовый к последней дозе препарата. Два дня искусственной комы, пока частицы вводятся в кровь и начинают функционировать. Но что об этом знала она — человеческая любовница его отца…

— Что ещё ты знаешь? — грубый, унизительный тон.

«О, Боже, как тяжело рядом с ним… дышать… думать… говорить. Мне плохо, безумно плохо, а он злится и ненавидит. Похоже, на нечто большее этот монстр в принципе не способен».

Ей захотелось крикнуть: «Я любила Ричарда, как отца, он и был мне отцом. Я не спала с ним», но вместо этого раздались бездушные слова, принесшие очередную порцию боли:

— Ничего. И не смей требовать от меня того, что не в силах отдать сам… — и спустя несколько секунд, — заявление я оставлю в кадрах.

После этих слов Джули выскочила из кабинета, слёзы застилали глаза. Она мысленно попрощалась с Сеймой, Иваном, Марьей… с местом, которое стало почти родным. На большее сил не хватило, возможно, позже…

Берк откинулся на спинку стула, закрыл глаза.

Всё пошло не так. Игра не по правилам… не по его правилам… Не такой он представлял любовницу отца, далеко не такой. Ненависть, злость, чувство проигранной битвы смешались в единое целое, подтачивая нервы, заставляя мысленно прокручивать разговор снова и снова… Дерзкая, яркая, смелая, причиняющая боль, Джули Фарион не давала ликвидатору покоя. Никогда ни одна женщина не позволяла себе такого по отношению к вампиру. Она ни в чём не считала себя виноватой, только его. Стерва. Холодная, расчётливая стерва.

Моран с силой нажал кнопку вызова секретаря:

— Марью ко мне, быстро.

Спустя минуту, сестра Ивана предстала перед начальником.

— Я хочу, чтобы ты установила слежку за Джули Фарион. Я хочу знать о ней всё: куда ходит, о чём говорит, с кем, когда… Всё. Поставить прослушку. Докладывай каждый день.

— Хорошо, — лаконичный ответ солдата.

— Начинай прямо сейчас.

Направившись к выходу, женщина на секунду обернулась. Сегодня он был другим… Внешне тот же, но что-то надломлено внутри… Марья слишком хорошо чувствовала ликвидатора… Через секунду за вампиром захлопнулась дверь, оставляя Берка наедине со своими мыслями.

Такер разрывался между «довольствуйся тем, что есть» и «получи больше, но будь готов заплатить судьбе по двойному тарифу». В последнее время оборотень потерял осторожность, упиваясь лёгкими победами на фронте смерти. Новая жертва привлекала темнотой своей ауры: мечта колдуна. К тому же недавно она поссорилась с любовником, чему Такер не удивился, увидев непричёсанного мужчину с тёмными кругами под глазами. Значит, есть повод покончить собой. Не женщина, а шоколадная конфетка в тёмной оболочке. Если доставить такую Арону, возможно, маг, наконец-то, отбросит ненужные детали и разрешит взять в жёны Джули.

«Что ж, стоит рискнуть». Купив букет из 17 роз, оборотень решительно направился к своей жертве.

В это же время Макс, как обычный среднестатистический мужчина, потерявший доступ на один аэродром, кинулся на запасной. В общем, мужчина набрал номер любовницы.

Двух минут давления на жалость оказалось достаточно, чтобы страдальца вновь ожидал тёплый приём.

Настойчивый звонок вывел женщину из приятной задумчивости. Открыв дверь, мадам замерла перед очаровательным мужчиной с букетом роз. В голове всплыло короткое знакомство в одном из баров, но на такой быстрый успех красавица не смела и рассчитывать.

«Всё же придётся обломать Макса», — решила блондинка, приглашая Такера войти.

После разговора с Джули Берку требовалось отвлечься, перестать думать о ней и отце, а что может быть лучше смены деятельности. Спустившись на «минус второй этаж», Ликвидатор оказался в длинном, холодном, пустом коридоре. В дальней комнате слышались возня и недовольное бормотание.

«Леонид в своём репертуаре», — усмехнулся Моран, открывая дверь.

Картина поразила смесью комедии с трагедией и насыщенностью красок. Леонид — 150-ий маг, вампир и патологоанатом в халате, с ног до головы забрызганном кровью, пытался поймать кишки, практически «убегающие» из цепких рук и норовящие смешаться с желудком в соседнем сосуде.

— Я тебя недооценил. Думал, ты будешь спокойно работать над останками нашей жертвы, а не пытаться оживить их, — улыбка Берка стала последней каплей терпения Леонида.

— Всё. Хватит, — кишки всё же соединились с желудком. — Потом разберу.