— Вы мне не поможете? — чужой, равнодушный голос и взгляд, плавно курсирующий между Леонидом, стремянкой и лампочкой.

Патологоанатом не шевельнулся, продолжая с любопытством смотреть на девушку.

Чувства отправили разум в нокаут, и Гаремова ехидно выпалила:

— О, простите, я не подумала. Похоже, вы слишком стары для этого.

Едва различимый «Ох» пронёсся по офису. Фарион закрыла глаза, оценивая масштабы катастрофы. И почему, когда нам кажется, что хуже быть не может, жизнь доказывает обратное.

Каждый раз назначая встречу в заброшенных зданиях, Неменцев поражался: как много пережитков прошлого хранит Москва, даже не подозревая, сколько зла и боли сосредоточено в старых, безмолвных камнях. Если бы они могли говорить… людям повезло. Но память холодных кусков бетона не вытравить, она не исчезает в никуда, она копится долгими годами, постепенно становясь чем-то материальным, способным нанести удар.

Пётр приложил ладонь в полуразрушенной стене. Шершавая поверхность кольнула влажным прикосновением, ещё не мертвым, но уже не живым. Сосуд памяти… через который кор ощутил толчок силы, лёгкий, до боли простой, но тёмный и вязкий. Как будто из ещё тёплого тела уходила душа. Наёмник закрыл глаза, отрешившись от окружающего мира. Слишком много зла помнили забытые камни…

Окраина Москвы, острые клыки бетона с торчащей арматурой, оскалившиеся в чёрное небо с бледной луной, и оборотень, чья покалеченная жизнь превратилась в борьбу за цели, которые он считал правильными. И смерть тому, кто был не согласен, и ад тому, кто рискнул встать у него на пути.

Не отрывая ладони от стены, Неменцев погрузился в воспоминания.

За пару дней до возвращения на Землю, после разговора с Ароном, усталый наёмник возвращался домой с одним желанием — выспаться, остальной мир остался в режиме ожидания.

Подходя к скромному особняку, так называемому официальному месту жительства, Пётр уловил чьё-то присутствие. Оно не было угрозой… Обострив восприятие и продолжая идти к двери, Неменцев классифицировал чужака, как не зло и не добро, не тьму и не свет, а нечто среднее, одновременно опасное и жизненно важное, в груди предательски кольнуло. Пётр вошёл в дом и в ту же минуту ощутил пустоту, будто пересекая невидимую черту, оставил часть себя за порогом. Кто мог так чётко, быстро и болезненно отделять человека от оборотня? Кто заставлял душу стремиться на волю, а тело трепетать от желания?

«Что ж, или сейчас, или боль… Интересно, только у меня бывают такие перспективы или многие просто не задумываются об этом?»

Вернувшись во двор, Неменцев посмотрел на ближайшее дерево, лениво облокотился о стену и холодно произнёс:

— И долго ты собираешься там прятаться?

Тишина резанула по нервам, в голосе появилась сталь:

— Выходи, иначе я силой вытащу тебя оттуда.

И вновь порция тишины, но с приправой из тревоги и напряжения. Ощутив перемену, мужчина улыбнулся одними губами.

«Похоже, я никогда не смогу просчитать эту женщину с первого раза». Вслух Пётр произнёс:

— Нет, не вытащу, а просто уйду. Всего наилучшего, Адель.

Оторвавшись от стены, кор уверенным шагом направился к двери, мысленно считая до десяти. Но не удалось досчитать и до трёх, миссис Моран вышла из-за дерева и замерла, ожидая реакции мужчины.

«Она — прекрасна, а также умна, коварна, хитра. Да уж, прилагательных подобрать можно много, но среди них не будет порядочна, честна и что-нибудь в этом роде, — думал оборотень, разглядывая приталенное чёрное пальто, кожаные сапожки на шпильках и тёмную вязаную шапочку, — она не пришла покорять, она пришла просить, очаровывая. Смело и рискованно…»

— Я тебя слушаю, только маску сними… Я знаю, какая ты и какой ты можешь быть…

Адель не двинулась с места. А Неменцеву не пришло в голову, что в эту минуту он был вторым человеком после Ричарда, кто видел настоящую миссис Моран. Она стояла перед ним, беззащитная, открытая, ранимая и сильная, но кор представил несуществующую маску. Значит, путь будет так.

— За что ты ненавидишь меня? — прямой вопрос. И как бы Пётр не относился к этой женщине, она заслужила такого же прямого ответа.

— За то, что ты связала меня обещанием не трогать своего сына. Никогда ранее я не был ограничен в выборе средств на войне так, как сейчас, — мужчина усмехнулся, устремив взгляд вдаль, в тёмные лабиринты своей памяти, — и самое мерзкое: я сам позволил. Ты не виновата, но я имею право ненавидеть… и не нужно отнимать и это…

Адель сделала пару шагов в сторону наёмника, но по напряжённой позе Петра поняла свою ошибку, остановившись в трёх метрах от него.

— За что ещё ты ненавидишь меня?

Кор удивлённо поднял бровь, изображая искренне недоумение. Но ключевым действием было изображение.

— Этого мало?

— За что ещё ты ненавидишь меня? — сталь в голосе вампира не уступала стали в голосе оборотня.

Унизить и оторвать или просто оттолкнуть, оставив шанс. Безумный выбор обречённого на вечную войну. Он позволил ей слишком много: привязаться, прирасти, слиться, став единым целым. Но отдирать плоть от плоти придётся… рано или поздно… Сейчас или боль… Неменцев выбрал «сейчас».

— За то, что запал на красивое тело не менее красивой и изысканной шлюхи. За то, что не могу не думать о времени, проведённом с тобой… Этого достаточно?

Что может быть сильнее правды? Только правда, поданная в яркой обёртке из лжи.

— Достаточно, — тихо вымолвила Адель, опустив глаза и оставив часть сердца в кровавых руках наёмника.

— Почему я не уловил запаха твоих духов? — Неменцев не понял, почему задал этот вопрос. Просто чувствовал: так было нужно.

— Я не хотела, чтобы ты узнал меня… но ты узнал. Как? — горькая улыбка скривила губы. — Мой собственный запах ты не мог учуять на таком расстоянии, тем более я сделала всё, чтобы сбить тебя с толку… Как?

Впервые за много лет Пётр не знал ответа. Необъяснимо… А может, шестое чувство, зов сердца, крик души, чувствующей рядом другую душу, без которой невыносимо больно и одиноко. Странное стремление к выживанию, только на другом уровне… более высокого порядка.

Конечно, наёмник отлично распознавал существ на расстоянии, намного большем, чем было между ним и женщиной. Вампир, оборотень, маг и другие. Узнать кого-то конкретного получалось после длительного общения с ним или специальной тренировки на заданную цель. Но знание об Адель, прятавшейся за деревом, возникло не из инстинктов лучшего охотника и опытного убийцы, особенно, если учесть, что мадам приняла меры, желая остаться неузнанной… Внезапно в голове что-то щёлкнуло? А зачем? Зачем она сделала это? Коварная правда подползла к сердцу, давая надежду и одновременно поражая откровением… Но война…