— Пойдём домой, — голос, словно снег, падающий с неба.

Израненные, потрескавшиеся губы еле слышно прошептали:

— Ты убил его.

Слова прозвучали как приговор. Сколько раз он повторял себе это, сколько раз осознавал содеянное, впитывая яд саморазрушения, но так было нужно.

— Мы — вожаки, мы в ответе за тех, кто доверился нам и готовы умереть за них. Демьян знал это, и сам сделал выбор. Ты поступила бы также.

Селеста отвела глаза.

— Я любила его.

Он терял её, терял, даже в человеческом обличии. «Берк, ты сволочь, но это может подействовать».

— Он любил другую, — сухая констатация факта.

Реальность разбилась… Мужчина умел лгать, когда того требовали обстоятельства. Она поверила, обманув себя, а, может, просто защитив. Ведь когда перед нами стоит выбор — дорога к смерти или шанс… сильные натуры выбирают шанс.

Ливон прижал к себе дрожащее тело.

Снег крупными хлопьями продолжал падать с неба, ему всё равно, какую боль пытаться скрыть. Ночь вступила в свои права. Два голых человека в чаще леса в объятиях друг друга. И нет желания, нет страсти, нет стыда. Наверное, это и есть настоящая дружба.

Он может убить снова. Душа ликовала, обдумывая детали красивого плана по уничтожению объекта. Впервые Арон сделал заказ на конкретного человека. Ему и его питомцу предстоит сложная работа.

Первый этап — наблюдение. Изучить ежедневный маршрут жертвы, её пристрастия и привычки. Второй этап — погружение. Понять натуру, вникнуть в сущность, разгадать стремления. А затем…

Осознание нестандартности объекта будоражило нервы. Хотелось выскочить из душной комнаты в осеннюю прохладу леса, втянуть в себя холодный воздух, замереть на несколько минут… и начать действовать.

Карон подошёл к другу, решительно ткнулся в ногу влажным носом, предлагая принять решение. Ждать пришлось недолго.

— Что ж, пошли.

Два монстра шагали по направлению к городу, и неважно, что один из них был человеком.

С тяжёлым сердцем Берк подходил к кабинету. Вопрос Леонида застал врасплох. В последние несколько десятилетий ликвидатору не приходилось анализировать свои чувства. Они были просты, предсказуемы и стандартны, если так можно выразиться о столь сложной материи. Но с появлением Фарион многое изменилось, появились проблемы, и самой главной из них стала потеря контроля. Причём, во всех сферах жизни, где появлялась Джули. А о статусе этой женщины и говорить не приходилось. Обстоятельства скатывались в большой снежный ком, в скором времени грозивший окончательно испортить жизнь ликвидатору.

«Комедия положений: Фарион спит у меня в кабинете, и я не знаю, что с этим делать», — с этой мыслью Берк открыл дверь.

Но проблема решилась сама собой: Джули сидела на диване, обхватив голову руками. Девушка подняла взгляд: виноватый, усталый, потерянный.

— Мне так неудобно. Я отключилась, я не помню как… помню только… — мысли о Максе причинили боль.

Джули тряхнула головой, пытаясь не думать. Потом, всё потом. Если она скажет хоть слово о Максе, то сорвётся. Сейчас главное добраться до дома, а там можно выть белугой, пытаясь понять суть происходящего и принять его.

Моран не должен видеть её слабой, он вообще не должен видеть её в таком состоянии.

Берк внимательно смотрел на измученную Фарион.

— Всё в порядке.

— Давно я здесь? — Джули растерянно огляделась по сторонам в поисках часов.

— Минут сорок, — последовал чёткий ответ.

В кабинете повисла напряжённая тишина, внезапно ликвидатору захотелось остаться одному. Недавно пережитые ощущения давили горечью, и чем больше времени мужчина находился рядом с Джули, тем острее становилось это чувство.

Коснувшись рукой лба, девушка тихо произнесла:

— Похоже, у меня температура… Я даже не помню, как уснула… как дошла до дивана.

Моран поймал себя на том, что зрелище растерянной Фарион, испытывающей неловкость, начинает его забавлять, несмотря на болезненное состояние последней.

— А ты и не дошла, — спокойно произнёс Берк, наблюдая за реакцией сотрудницы.

Карие глаза стали круглыми, в них постепенно отразилось осознание всего произошедшего сорок минут назад. Картинка — блеск. Да, такую Фарион увидишь не каждый день.

Хорошо, что Джули не умела краснеть, иначе самый спелый помидор смотрелся бы бледной поганкой по сравнению с ней.

Брюнетка была их тех женщин, которые прилагают все усилия, чтобы не показывать свои слабости, особенно перед недругами, коим и считала своего шефа. Отчасти поэтому сложившаяся ситуация выбивала из колеи, плюс болезненное состояние не давало чётко мыслить.

В очередной раз повторив:

— Мне очень неловко. Извини, что доставила столько хлопот, — Фарион направилась к двери, схватив куртку.

Мысль о том, что она отрубилась на руках у своего начальника, и последний донёс её до дивана вызывала злость и обиду на саму себя. Это ж надо было так попасть.

— До завтра.

Быть подальше от этой женщины, как можно дальше, но… оставлять её в таком состоянии нельзя. К тому же чувство вины от собственной лжи о смерти Макса не давало покоя.

— Подожди, я отвезу тебя домой. У меня встреча в том районе через час.

Фраза заставила девушку обернуться.

— Спасибо, я доберусь сама.

Ироничный тон ликвидатора не оставил выбора:

— Хочешь уснуть ещё на ком-нибудь?

Машина плавно катилась по улицам Москвы, окно со стороны пассажира приоткрыто, но дышать по-прежнему трудно. Джули дала себе установку не думать о Максе, сосредоточиться на своём состоянии, забыться, остальное — потом.

Два человека, стремящихся убежать друг от друга, в замкнутом пространстве машины.

Последний вопрос Леонида продолжал терзать ликвидатора, как и ответ на него.

Глоток свежего воздуха в знойной пустыне, минута тишины посреди безумно кричащего мира, смерч, грозящий унести в небытие, ливень, смывающий грязь и… горечь — вот что испытал монстр, прижимая к себе хрупкое человеческое существо час назад. И это не давало покоя.

Машина выехала на Ленинградский проспект, слившись с потоком в большой московской пробке. Моран прикинул оставшееся время в пути, тяжело вздохнул и остановил взгляд на дремавшей Джули.