Доминика покоробили последние слова вампира.

— Ян, то, что карон управляем — не доказано. Никто не знает, что Фарион видела и чувствовала, и на основе чего сделала далеко идущие выводы.

Вампир резко повернулся в сторону оборотня:

— А ты не находишь странным, что после этого недоказанного утверждения всё становится на свои места. Мы слишком легко поверили Арону, а, может, хотели поверить.

Ян с тоской посмотрел на портрет Морана.

— Конечно, слова великого мага-телепата против слов какой-то девчонки с Земли, но… я верю в Ричарда… — голос вампира зазвучал жёстче, — и знаю одно, мы столкнулись с грандиозным, по своим масштабам, злом. Боюсь, что кароны — отвлекающий манёвр от чего-то более серьёзного и страшного, что происходит в двух мирах. Джули подтолкнула к пониманию этого… Конечно, спустя какое-то время мы бы и сами догадались, но, боюсь, как бы не стало слишком поздно… сейчас каждая минута на счету, но об этом поговорим позже.

Оборотень в бессилии опустил голову, осознав, что речь вампира не лишена смысла.

Закончив с Домиником, Вонг с удвоенной силой принялся за Берка:

— Ты по-прежнему не готов задать свой вопрос?

Упрямое молчание ликвидатора могло вывести из себя кого угодно, но только не его учителя.

— А я всё равно отвечу.

Моран холодно заметил:

— Разберусь сам.

Не обращая внимания на слова ликвидатора, Ян заговорил:

— Ты не можешь понять, почему Фарион распознала в тебе монстра. Мысль терзает и не даёт покоя: почему именно в тебе? Не в Марье, не в Иване, не во мне и Доминике, а в тебе.

Адель понимающе отвела глаза, оборотень раздражённо уставился на Вонга, всем своим видом выражая, как он жалеет о бездарной трате времени на отношения ликвидатора и любовницы его отца.

Ян продолжал, не обращая внимания на реакцию окружающих:

— Берк, в этом виноват ты сам. Ты слишком неравнодушен к ней.

Моран казался каменным.

— И не важно, какого рода твоё неравнодушие… Насколько я успел понять, Фарион чувствует энергию…

Вампир устало потёр виски, подбирая слова:

— Ты умеешь скрывать свои эмоции, но она чувствует то, что таится внутри, и тебе повезло, Джули пока что не осознаёт этого. Измени отношение к ней, и вам двоим станет легче.

В памяти Берка всплыли строки: «В нём есть свет, но он тьма, глубокая и тяжёлая, способная затянуть и раствориться в тебе, превращая в своё оружие… В нём есть добро, но он зло, не мелкое и безрассудное, тявкающее из-за угла, а глобальное, расчетливое, беспощадное, если того потребуют обстоятельства… В нём есть жизнь, но он смерть, порой влекущая своей лёгкостью…

В нём есть воздух, но он кровь, густая и вязкая, способная лишить тебя возможности дышать… Показное спокойствие скрывает чувства, текущие по венам… чувства, способные ударить, как оголённый провод, вырвавшийся на свободу и безжалостный в своём слепом выборе… И ещё… я не боюсь его, но не хочу ощущать то, что у него внутри: бешеную, первобытную, практически идеально контролируемую силу и боль…»

Хорошо, члены Коалиции не читали эту характеристику ликвидатора.

Слова Яна вывели из задумчивости:

— К тому же, вторая причина её отношения к тебе — ты — сын Ричарда, их связь мне не понятна до сих пор. И что из этого вытекает, остаётся загадкой.

Желая закончить неприятный разговор, ликвидатор тихо произнёс:

— Хорошо, я попытаюсь что-либо изменить.

Доминик хмыкнул, смерив Берка пристальным взглядом:

— Надеюсь, ты справишься с ней.

Моран ответил холодно и отчуждённо:

— Почему ты сомневаешься? Пять лет она, — мужчина запнулся, пытаясь подобрать нужное слово, — проработала с моим отцом…

Лицо брата Ричарда исказила гримаса боли:

— И твоего отца больше нет.

В попытке предотвратить конфликт, Ян посчитал нужным расставить точки на i:

— Доминик, я не считаю Фарион причастной к смерти Ричарда, что касается остального — не сомневайся, Берк справится с ней и её даром. Тема закрыта.

А про себя подумал: «Да, Моран справится с ней только тогда, когда поймёт, что с этой женщиной не нужно справляться… Но это случится не скоро… Что ж, ликвидатору придётся не сладко, но это пойдёт ему на пользу». Странная полуулыбка-полугримаса осветила лицо Вонга, вызвав у окружающих недоумение и тревогу. Между тем вампир продолжал:

— Что ж, в этой истории мне понятно всё, кроме одного: что заставило её там, в метро, выйти из минутного оцепенения и позвать тебя на помощь?

Да, утаить от тысячелетнего вампира важную деталь, находясь с ним лицом к лицу, было невозможно. Моран сдался:

— Иногда она слышит голос моего отца.

Фраза, полоснувшая по нервам. Адель побледнела, глаза матери умоляли сына о подробностях. Ликвидатор молчал. Ехидный голос Доминика разомкнул порочный круг:

— Это всего лишь её утверждение, где доказательства?

Берк спокойно ответил:

— Их нет.

— Вот именно.

Слова Вонга и интонация, с которой они были сказаны, удивили присутствующих:

— Почему ты не веришь в это, Доминик? Наши миры взаимосвязаны, мы до сих пор сталкиваемся с явлениями, природы которых не могут объяснить лучшие умы… Почему ты не веришь?

Неловкая пауза, оборотень молчал, безуспешно пытаясь подобрать слова. Но Ян не собирался отступать.

— Ведь в это верит даже Берк. Почему? — вопрос, обращённый к сыну Ричарда.

Моран задумался, затем заговорил тихим, но твёрдым голосом:

— Жизнь научила меня не отбрасывать вещи, на первый взгляд, кажущиеся невозможными. Фарион увидела во мне монстра… Она распознала сущность карона, не обладая никакими знаниями о нём, она тонко чувствует настроения людей, порой не улавливая их суть, к тому же её неконтролируемый страх перед Такером не даёт мне покоя.

Снова молчание, и каждый думает о своём.

— Слишком много вопросов, связанных с ней. Суть её дара непонятна, но после событий в метро только глупец может отрицать наличие у Фарион определённых способностей. И проявляются они в разных формах. Я всё более склоняюсь к тому, что она может помочь в поимке убийцы отца… К тому же, я не знаю, какие отношения связывали её и Ричарда, — горькая усмешка коснулась губ ликвидатора.