Берк пытался постичь парадокс: долгое время Иванов не смел приблизиться к Сейме, не предпринимал серьёзных шагов, живя надеждой на призрачное «однажды», когда случится чудо, и дельфин бросится в его объятия, ничего не требуя и прощая все прегрешения, но стоило оборотню расставить точки над i, создав тем самым некую динамику, как Иван поник и потерял интерес к жизни, перестав бороться. Но его неоправданное ленивое ожидание было равносильно добровольной потере, неужели фантом способен заменить реальную любовь? Хотя, от первого проблем гораздо меньше, а свободы больше.

В голову ликвидатору закралась мысль: «А нужна ли Сейма Ивану? Не надежда, не призрак того, как может быть, а именно Сейма, с её проблемами, чувствами, болью и восприятием жизни?»

Бросив очередной взгляд на сотрудника, шеф не смог ответить на этот вопрос, придя к выводу: любовь осложняет всё, к чему имеет отношение. В многогранность понятия этой самой любви ликвидатор предпочёл не вдаваться.

Боевая машина вампира плавно подкатила к больничному корпусу. Поднявшись на второй этаж, Моран открыл дверь комнаты отдыха. Сейма читала журнал или делала вид, что читала, устроившись на диване в углу. Хрупкая, нежная, человечная и ранимая.

Увидев мужчину, оборотень бросилась ему на шею. Берк прижал девушку к себе, стараясь не думать о том, что мог потерять её. Осторожно отодвинув прядь волос, ликвидатор заметил влажные дорожки на щеках. Рука непроизвольно потянулась к её лицу, пальцы коснулись бледной кожи, вытерев слёзы. Что объединяло их? Тот особый вид нежности, порождённый крепкой дружбой одного сильного с другим.

Иван стиснул зубы, пытаясь взять себя в руки. Он не смел думать, не смел претендовать, он не имел права… Не было злости, лишь зависть с ревностью, став единым целым, застряли где-то внутри, причиняя ноющую боль. Казалось, воздух больше не поступает в лёгкие, и тело вот-вот взорвётся от напряжения. Но не взорвалось. Иван продолжал молча стоять за спиной Берка, ожидая своей очереди. Он вообще привык ждать.

Тихие слова Морана нарушили тишину уютной комнаты:

— Не плачь. Всё уже позади. И, можно сказать, мы отделались малой кровью.

Сейма подняла глаза, в которых потух огонёк надежды:

— Значит, архаи мёртв?

Берк молча кивнул и отошёл на пару шагов, предоставив возможность действовать Ивану.

— Привет, — несмело поздоровался Иванов.

— Привет, — ответила оборотень, затем резко приблизилась к молодому человеку, дружеским жестом коснулась его рук своими, выдала банальную фразу о том, что с ней всё хорошо и быстро обернулась к шефу со словами, — я хочу знать все детали.

Таким образом, аудиенция с Иваном закончилась, едва начавшись.

— По дороге в особняк расскажу, а сейчас оставлю вас ненадолго, нужно заполнить документы.

— Мы едем в особняк? — спросила Сейма, удивлённо сдвинув брови.

— Да, у меня кое-что есть для тебя, — и Моран скрылся за дверью.

Женщина подошла к окну, пытаясь сосредоточиться на осеннем пейзаже. Иван не сдвинулся с места. Нарастающей неловкости понадобилось меньше минуты, чтобы заполнить собой всё помещение, раскидав двух взрослых людей по углам, как детей в песочнице, поссорившихся из-за игрушек.

Спустя пять минут ликвидатор столкнулся в дверях с выходящим Ивановым. На лице мужчины читалось отчаяние.

— Ты говорил с ней? — тихо спросил Моран, устав наблюдать за личными отношениями, начинающими влиять на работу.

— Нет. Просто всё стало понятным.

— Ага, — съязвил Берк, смерив сотрудника осуждающим взглядом, — сам решил, сам сделал выбор и сам изводишь и себя, и её.

— Это — моё дело, — огрызнулся молодой человек.

Ликвидатор не повысил голос, но Иванову вдруг стало не по себе от обманчиво равнодушных слов, скрывающих опасную натуру их хозяина:

— Если это отражается на работе, значит, моё. А это отражается, и пример тому — почти проваленное задание в морге, — поймав злобно-растерянный взгляд Ивана, Моран добавил, — и не вини сестру, она тебя не сдавала. Ты просто забыл, кто я и что могу, и забыл, кто ты и что можешь. А подобное в сложившейся ситуации недопустимо. Так что соберись и вливайся в рабочий процесс, иначе я найду тебе замену.

Иванов затравленно посмотрел на шефа и, развернувшись, пошёл прочь. Ликвидатор ненавидел эти аспекты своей работы, но есть вещи, которые делать необходимо, иначе всё начнёт рушиться, и движение по течению превратится в смысл существования, серого, тоскливого и опасного своим равнодушием.

Сейма обдумывала рассказ Берка, пытаясь анализировать события под разными углами. Моран не мешал ей, сосредоточившись на дороге.

Наконец, девушка нарушила молчание.

— Мне не даёт покоя один момент, — произнесла Сейма, приоткрыв окно, — здесь присутствует что-то личное. Не могу понять, откуда и почему я знаю это, но поверь мне.

— Верю, — спокойно отозвался ликвидатор, но голос мужчины звучал отчуждённо и холодно.

Оборотень повернулась к шефу, внимательно изучая его профиль, не отдавая отчёта в том, на что рассчитывает. Она просто смотрела, пытаясь хоть на миллиметр приоткрыть завесу над его мыслями. С Ричардом было намного проще, он открывался тем, кому доверял. Сын не открывается никому. А если звучит слово «личное», не важно в каком контексте, мужчина надевает непроницаемую маску, хотя, помогает в решении проблем своих коллег.

— Берк, я понимаю тебя, но ограничиться одной стороной не получится. И нужно принять это.

— Я принимаю, Сейма, — всё тот же холодный голос, — и, если личное влияет на работу позитивно, например, как на Леонида, сходившего на свидание с подругой Фарион, то это хорошо. Лёня светится от счастья и на радостях добрался до пары висяков, лежащих у него мёртвым грузом уже несколько месяцев. Но, если личное превращает Ивана в то, кем он стал — это недопустимо.

Ликвидатор замолчал, собираясь с мыслями. Сейма старалась не двигаться, терпеливо ожидая продолжения.

— Я ненавижу вмешательство личной жизни в рабочие процессы, так быть не должно. Но, похоже, сама судьба закручивает в водоворот чего-то подобного, и я не могу определить, откуда пришла опасность. Это бесит, — спокойно констатировал Берк обычным голосом.

— Мы — не машины, — тихо заметила Сейма, не отрывая проницательного взгляда от лица Морана, — и не сможем избежать этого, а если будем упрямо пытаться, то оно настигнет нас, заставив пожалеть.

Берк удивлённо посмотрел на сотрудницу, дельфин поспешила объяснить:

— Я не говорю о крайностях. Согласна, Иван должен сделать выбор, ты дал ему это право и дал время, но не всегда будет получаться так, — женщина запнулась, размышляя, как лучше перейти к неприятной для Морана теме, — и не со всеми. Ты знаешь, наш состав изменился.