М а ш а. Да, это у меня есть. Я очень деловой человек. Кроме того, я весьма наблюдательна и у меня признаки аналитического ума.

И г о р ь. Я знаю — ты умница.

М а ш а (после паузы). Так вот. Я должна вас огорчить.

Игорь замер.

Я все придумала. Все. Харитонов не мой отец.

Пауза. Игорь испытующе смотрит на Машу — «Что это, шутка?».

Что же вы теряете время и молчите? Почему вы не говорите, что это не играет роли?.. Харитонов ко мне не имеет отношения. Он просто хороший человек, который помог мне разглядеть вас и уберечь Таню от большой ошибки.

И г о р ь (не сразу). Вы решили… испытать меня.

М а ш а (с силой). Да. Но не сейчас. Раньше. Мне помог Харитонов, мне помог Гусев, хотя я его об этом не просила. Вы были так неосторожны. Смешно, но вас выдало яблочко, маленькое зеленое яблочко, которое вам настолько понравилось, что вы, не доев, бросили его в окно, полагая, что этого никто не заметит.

И г о р ь (достает сигареты). Ну, вот что…

М а ш а (брезгливо). Не надо. Не делайте вид, что вы хотите мне что-то сказать. Вам нечего сказать.

И г о р ь. Как я в вас ошибся…

М а ш а. А как я не ошиблась в вас!.. Мне вас жаль. Вы потеряли невесту с приданым. Уходите. Сейчас же уходите!..

И г о р ь. Я думал… вы человек, а вы всего-навсего лживая девчонка.

М а ш а. Уходите!..

Круто повернувшись, Игорь уходит. Маша бежит в переднюю, срывает с вешалки забытый Игорем плащ и, открыв дверь, выбрасывает его на лестницу. С силой захлопнув дверь, Маша возвращается в столовую. Она ходит из угла в угол, замечает на столе оставленную Игорем пачку сигарет, хватает ее и, выйдя на балкон, швыряет куда-то вниз. Входит в столовую. Включает телевизор. Слышна застигнутая с середины фраза: «…это упражнение прекрасно развивает мускулатуру плеч. Комплекс упражнений, который мы рекомендуем…» Выключает телевизор и ложится на тахту, закрыв руками лицо. Звонок. Маша его не слышит. Поворачивается ключ. Входит  Т а н я.

Т а н я (из передней). Маша! Ты дома?.. (Нет ответа. Таня входит в комнату.) Что с тобой?

М а ш а (встает, обнимает Таню). Таня!.. Все хорошо. Успокойся. Он тебя совсем не любит.

Т а н я. Маша…

М а ш а. Сядь. Я тебе все объясню… Я ему верю, всегда верю…

Т а н я. Кому?

М а ш а. Папе Ване. Ты знаешь, когда я осталась сиротой, он вот такой взял меня в дом. Он любит тебя, любит меня… Он сразу не понравился ему. Ты говорила, что он придирается. А он старше, он умнее нас. Он понял, что он никого не любит, а только ищет себе места получше и поудобней.

Т а н я. О ком ты говоришь?

М а ш а. Об Игоре!.. Ты помнишь, когда включили телевизор и на экране появился Харитонов, все начали говорить, как они хорошо дружили, какой он был веселый, кем был и кем стал. И тогда мне в голову вдруг пришла мысль — а что, если…

Т а н я. Что?

М а ш а (быстро). Подожди. На другой день, когда Фоменко принес газету и я увидела фотографию Харитонова, я все решила окончательно.

Т а н я. Что ж ты решила?..

М а ш а. Я сказала Игорю, что Харитонов мой родной отец.

Т а н я. Почему ты это сказала?

М а ш а. У Игоря сразу засверкали глаза, и я поняла, что нужно действовать. Я поехала в гостиницу, дождалась Харитонова и рассказала ему все — о тебе, о папе Ване, а потом то, что я придумала. Тогда он сказал, что это ребячество, это несерьезно. А я сказала: «Михаил Николаевич, вы даже не понимаете, насколько это серьезно, сделаем как я прошу». А он говорит: «Ты меня извини, но это уж какая-то авантюра». А я говорю: «Если вы старый друг папы Вани — вы должны согласиться!..» Тогда он замолчал, а я все говорила, говорила. Я ему подробно рассказала, как доктор Колесников, Фоменко и папа Ваня играли сцену — какой он будет важный, когда придет к нам в гости. Он начал так хохотать, что я сразу поняла — он согласится и все сделает. Потом он пришел, а что было дальше, ты видела сама.

Т а н я. Все было очень странно.

М а ш а. Тебе было странно, а мне нет. Я заметила, как оживился Игорь, как он понес Харитонову телефонную трубку и при этом чуть не свалил аппарат, как он старался произвести впечатление. Помнишь, я как-то хотела положить ему в чай лимон, он сказал: «Не надо, я не люблю кислого». А когда ел гусевские яблоки, Игорь смотрел на Харитонова, и когда услышал, что ему понравилось, тоже начал есть и хвалить.

Т а н я. Но может быть, он это сделал из деликатности?

М а ш а. Как бы не так! Он выбросил яблоко в окно. Я это видела и сказала ему.

Т а н я. Сказала?

М а ш а. Десять минут тому назад, когда он был здесь.

Т а н я. Здесь был Игорь?

М а ш а. Сейчас ты будешь смеяться. Он только что объяснялся мне в любви.

Т а н я (тихо). Ты говоришь неправду.

М а ш а (с достоинством). Неправду я говорю только в исключительных случаях. Когда он сказал мне, что он меня любит, я сказала ему все!..

Таня молчит. На глазах у нее блестят слезы.

Т а н я. Как ты… на это решилась?.. Как ты все это могла сделать?

М а ш а (пожав плечами). Сама удивляюсь. Это я, наверно, так, от легкомыслия. (Горячо.) А что мне было делать? Прийти и сказать: Таня, не люби его, он ненастоящий, он тебя не любит. Ты бы сказала: не вмешивайся в мою личную жизнь.

Т а н я. А может, я бы этого не сказала.

М а ш а. Ну да!.. Знаем вас. Я видела, как ты на меня косилась, когда я разговаривала с Игорем.

Т а н я (думая о своем). Не я одна на тебя косилась.

М а ш а (вздохнув). Лучше не говори. Он ушел сердитый. Он, наверно, ничего не понял. Нам тогда до его отлета даже не удалось повидаться. Представляешь, идет конгресс в Женеве, он выходит на трибуну печальный, в своем тренировочном костюме. Все его спрашивают: «Что с вами?» А он грустно улыбается и говорит: «Знает ли международный конгресс математиков, что такое любовь?..»

Улыбаясь сквозь слезы, Таня обнимает Машу.

Занавес.

Квартира Анохиных. Стоят приготовленные чемоданы. Убраны раскладушки, и квартира от этого кажется заметно просторней. В столовой  А н о х и н  и  Т а н я. Отец невнимательно читает газету, дочь занята сборами в дорогу.

К о л е с н и к о в  в комнате девушек. Что-то негромко напевая, он укладывает в чемодан книги и прочие вещи.

К о л е с н и к о в. Тебе, Иван, перронные билеты продавать надо. Серьезно. Одни уезжают, другие приезжают.

А н о х и н. Я и то думаю, да вот кассирши нет.

К о л е с н и к о в. Что значит — нет? Найди.

Т а н я. Я все еще удивляюсь, папа, как это ты решился меня одну отпустить.

А н о х и н (не сразу). Когда изобрели автопилот, некоторые летчики так говорили: что нам теперь делать-то остается? Пустяки. Включи и сиди себе, по сторонам посматривай.

Т а н я. Вот и я с тобой так. Всю жизнь с автопилотом.

А н о х и н. И что — плохо тебе?

Т а н я. Я не говорю, что плохо. Но ведь летчик этот прибор, наверное, не на земле включает, а уже в воздухе.

А н о х и н (радуясь ходу Таниной мысли). Ну-ну-ну…

Т а н я. Он должен уметь сам взлететь, набрать высоту, да?

А н о х и н. И лечь на правильный курс. А там и автопилот можно включать. А можно и не включать. Держи штурвал и веди самолет по курсу. Ты пойми, чего я хочу. Ты ведь в первый полет уходишь. Нужно, чтобы и руки у тебя были сильные, и голова ясная, и зрение надежное. Видеть надо далеко.