— Как? — спросила Лена. — Ничего, баба Оля?

— Ничего… Довольно складно.

— А ему понравится, как думаете?

— Думаю, что да.

— Дальше тут небольшое отступление, — сказал Глеб. — Вообще-то можно и без него, но Андрей говорит, чтобы мы не выбрасывали, потому что это творческая находка. Вот слушайте: «Он, то есть Игорь Михайлович, любезно угощает нас фруктами. Он спокойно чистит апельсин, а мы думаем: «Сегодня у него в руке апельсин, а в годы войны эта же рука сжимала грозную «лимонку».

— Апельсин и «лимонка», — это игра слов, баба Оля, — пояснила Лена.

— И без того понятно, — сказал Глеб, глядя в блокнот. — Дальше идет так: «Помолчав, он, имя-отчество, задумчиво говорит: «Сегодня мне, дорогие ребята, невольно вспоминается один боевой эпизод…»

— И затем приводится сам эпизод, — сказала Лена.

— Из времен войны, — добавил Глеб, — и потом концовка: «Мы с уважением смотрим на нашего собеседника и мысленно восклицаем: видно, молодость никогда не кончается! Есть еще порох в пороховницах!»

Дочитав, Глеб закрыл блокнот, а Лена пояснила:

— Пороховница, баба Оля, это такое место, куда военные складывают порох.

— Я так и думала, — сказала Ольга Ивановна.

Она на минуту вышла и вернулась. В руках у нее была тарелка с яблоками.

— Угощайтесь!..

— Спасибо, — сказал Глеб.

— Ешьте. Это будет почти как в вашем очерке, — улыбнулась Ольга Ивановна.

— Только без игры слов, — заметила Лена и взяла с тарелки пунцовое яблоко.

— Знаю, о чем вы думаете, — сказала Ольга Ивановна.

— О чем?

— «Нам бы сейчас с товарищем Савченко побеседовать, а мы тут сидим с его супругой бабой Олей и теряем драгоценное время». Что, ребятки, угадала? Только честно.

— Нет, мы время не теряем, — сказал Глеб и с хрустом откусил кусок яблока.

— Баба Оля, а ваш муж, наверно, с вами делится разными своими воспоминаниями, да? — спросила Лена.

— Случается…

— Вы нам чего-нибудь расскажите из его жизни, а в очерке получится, как будто это он нам сам рассказал…

— Нет, — сказала Ольга Ивановна, — так не пойдет. Ишь вы какие хитрые. Хотите читателей обмануть. Вы ничего сейчас не записывайте, если хотите — просто послушайте…

— Хотим, — сказала Лена.

Ольга Ивановна немножко помолчала и потом начала свой рассказ:

— Игорь Михайлович уже много лет носит на левой руке самодельный перстень. Вместо камня его украшает маленький металлический осколок. Вы спросите — почему же он хранит как драгоценность этот кусочек металла?..

— Почему? — не выдержал Глеб.

— А вот почему… Был во время войны в нашей армии один необыкновенный авиационный полк. Командира этого полка звали, как вы думаете?

— Игорь Михайлович…

— Нет. Командира этого полка звали — Евдокия Давыдовна.

— Как? — удивился Глеб.

— А вот так. Начальником штаба там была Ирина. Штурманом полка была Женя. Один летчик до войны был воспитательницей в детском саду, другой летчик — студенткой Московского университета…

Лена и Глеб переглянулись. Уж не рассказывает ли им баба Оля сказку?

— Это был женский гвардейский ночных бомбардировщиков авиационный полк. Понятно?

— Понятно, — ответила Лена, хотя ей это было явно непонятно.

— А почему же у Игоря Михайловича в перстне осколок? — с нетерпением спросил Глеб. В любом рассказе он превыше всего ценил сюжет.

Но Ольга Ивановна, казалось, не слышала его вопроса.

— Ранней весной сорок четвертого года полк стоял в станице Ахтанизовской у Азовского моря… Полк работал всю ночь. Экипаж старшего лейтенанта Егоровой возвращался с боевого задания и был обстрелян. Летчик Егорова была ранена, но она все же дотянула до своего аэродрома и посадила самолет…

— Реактивный? — спросила Лена.

Глеб усмехнулся:

— Ты соображаешь, что говоришь? Тогда еще не было реактивных.

— Верно, — кивнула Ольга Ивановна, — это был махонький «ПО-2» по прозвищу «кукурузник».

Лена хотела уже задать очередной вопрос, но Глеб погрозил ей пальцем, и она сдержалась.

— Посадила Егорова самолет и потеряла сознание. Очнулась она только утром в госпитале, где хирург, капитан медицинской службы, сделал ей операцию и извлек тот самый осколочек…

— А как же он к Игорю Михайловичу попал? — спросила Лена.

— Он просто оставил его себе на память.

— А Егорова жива?

— Да. Жива и здорова. В сорок пятом она получила Героя и в том же году вышла замуж за майора медицинской службы…

— А куда же делся капитан медицинской службы? — спросил Глеб. В рассказе он всегда обращал внимание на детали.

— Куда делся капитан? — улыбнулась Ольга Ивановна. — Никуда не делся. Он стал майором и в этом звании кончил войну. А сейчас он уже не военный. Он, как у вас там сказано, «несет свою вахту» в клинике грудной хирургии.

— А как его фамилия?

— Савченко. Игорь Михайлович Савченко.

— И теперь он Герой Советского Союза, — сказал Глеб и победно взглянул на Лену — наконец-то он, Глеб, все уразумел.

Ольга Ивановна покачала головой.

— Награды у него есть, но он не Герой Советского Союза.

Глеб и Лена снова переглянулись. Потом Глеб перевел внимательный взгляд на Ольгу Ивановну и мысленно отметил — время посеребрило ее волосы, а в глазах ее…

— Спокойно, — сказал Глеб, и лицо его осветила улыбка, — теперь нам все понятно…

Сказав «нам», Глеб проявил истинное рыцарство, великодушно деля с Леной радость открытия, между тем как Лена вконец запуталась и молча пожимала плечами.

— Что же вам понятно? — спросила Ольга Ивановна.

— А то, что летчицу Егорову зовут Ольга Ивановна.

— Да, но она уже давно не Егорова. Она Савченко.

— Ольга Ивановна, она же баба Оля! — всплеснула руками Лена.

— Правильно.

Ольга Ивановна вышла в соседнюю комнату и вернулась в жакете с Золотой Звездой.

Глеб почтительно встал. Вслед за ним поднялась и Лена.

— Вот мы и познакомились, — сказала Ольга Ивановна. — Писать о нашей встрече вовсе не обязательно. Верните вашему старшекласснику его художественные наброски. Я к вам на днях зайду в школу и расскажу что-нибудь очень интересное. Договорились?

— Договорились, баба Оля!

По дороге домой, когда они поравнялись с киоском «Мороженое», Лена замедлила шаг и взяла Глеба за руку:

— А ты мне, между прочим, кое-что проспорил…

— Что?

— Ах, ты уже забыл?.. Дверь-то нам открыл Герой. А?.. Так что с вас один батончик за двадцать восемь!

1970

Заместителю начальника отдела труда и зарплаты Главного управления материально-технического снабжения Министерства местной промышленности Василию Аристарховичу Козодоеву приснилось, что он лебедь.

Ему привиделось, что он — мужчина средних лет, склонный к полноте и раннему облысению, — запросто превратился в птицу, всем своим обликом выражающую грацию, в чем сможет легко убедиться каждый, кому посчастливится увидеть известное хореографическое произведение «Умирающий лебедь».

Для того чтобы наиболее точно передать характер необыкновенного сна В. А. Козодоева, предоставим ему слово.

— Прежде всего хочу официально заявить, — сказал Василий Аристархович, — что, поскольку сон — явление бесконтрольное и стихийное, я, как единственный очевидец, никакой ответственности за содержание своего сна нести не могу.

А теперь я изложу сон в порядке видения.

Сперва я увидел озеро. Потом на берегу заметил довольно-таки оживленную группу сослуживцев, в частности — плановика Братцева, машинистку Веру Свекольникову, бухгалтера Шуйскую Нину Ивановну и артиста Сергея Филиппова. Хочу сказать, что присутствие артиста в нашем коллективе даже во сне показалось мне случайным.

Все лица, которых я назвал, сидели на траве и ели воблу. Кто-то из них пил пиво, но кто — уже не помню. «Интересно, где они достали воблу?» — подумал я и вдруг чувствую, что плыву по воде.