Всю дорогу мы обменивались подобными репликами. У нас было весеннее настроение.

Мы прибыли в резиденцию из унифицированных деталей на девятый этаж, где нам была оказана теплая встреча. Светлана и ее подруга Таня были рады гостям. Цветы хозяйка поставила в вазу с водой, а торт «Весна» занял место в центре стола.

Мы побеседовали, сели пить чай, и тут Олег проявил инициативу:

— Света, Виктору очень хочется узнать о твоей системе прогнозирования по линии системы «Спортлото».

Светлана оживилась:

— Я понимаю… Только давайте условимся: никаких шуток. Пока мне удалось решить эту проблему, я не раз ошибалась, и когда уже потеряла надежду на успех, он пришел, вернее сказать, упал к моим ногам, как яблоко к ногам Ньютона.

Светлана вынула записную книжку и протянула нам с Олегом по листочку бумаги.

— У вас ручки есть?

— Есть, — сказал Олег, — и ручки, и ножки.

— Не надо острить, тем более на таком уровне, — строго сказала Светлана. — Пишите. Сперва единицу и дальше для удобства столбиком — 30 и в скобках (2), 29 (9), 25 (6), 33 (8), 31 (2), 14 (6). Написали?

— Написали.

— Что-то больно сложно, — сказал Олег.

— Неужели? — удивилась Таня. — Ведь вы оба с высшим техническим образованием. Как вам не стыдно?

— Я пока ничего не понимаю, — признался Олег.

— В свое время поймете, — заверила нас Светлана, — подумайте.

Остаток вечера прошел у нас на редкость приятно, но я и Олег, он потом в этом признался, то и дело мысленно возвращались к Светланиной системе определять цифры, которые следовало зачеркнуть в карточках.

Расстались мы поздно. Вернувшись домой, уже открывая входную дверь, я услышал телефонный звонок.

— Ну что, старик? — Это звонил Олег. — Что скажешь?

— Дивный был вечер.

— А как насчет Светкиной системы, а? Интуиция плюс математика и электроника.

— Поживем — увидим, — сказал я. — Спокойной ночи.

Но я не лег. Я достал листок с цифрами и принялся размышлять. Первые цифры — виды спорта, это ясно.

Через три минуты, как мне и было велено, я сперва написал единицу и под ней:

30 — парусный спорт (2),

29 — стрельба пулевая (9),

25 — лыжи — трамплин (6),

33 — фигурное катание (8),

31 — плавание (2),

14 — гребля (6).

Что же означают эти цифры в скобках?..

Ага! На полную расшифровку загадочной системы мне хватило и двух минут. Еще через минуту я набрал номер Олега. Он так молниеносно снял трубку, что я понял, он тоже не спал.

— А я тебе собрался звонить, — сказал Олег. — Я все разгадал!

— И я.

— Здорово моя Светочка придумала, — сказал Олег. — В скобках, судя по всему, порядковый номер буквы. «Парусный спорт» — вторая буква «а», «стрельба пулевая» — девятая буква «п» и так далее… В итоге — 1 апреля. Просто, как гениальное!..

Назавтра мы с Олегом решили зачеркнуть в своих карточках те самые виды спорта.

И что бы вы думали — нам повезло.

Мы выиграли по три рубля.

1978

Я, между прочим, никогда не считал себя мудрецом. Я как все. Просто я умею лучше, чем кое-кто другой, формулировать свои мысли. А чего ты улыбаешься?.. Нечего улыбаться. И не надо делать поспешных выводов. Не надо. Не треба.

Ты только не пожимай плечами, я ведь прекрасно понимаю, о чем ты сейчас думаешь, все это, можно сказать, печатными буквами написано на твоем лице. Да-да, и не отмахивайся.

Мы люди свои, и давай будем совершенно откровенны. Мы с тобой сейчас на работе, как говорится, каждый на своем участке. Если у тебя в данную минуту нет желания по-дружески со мной побеседовать, если тебе даже лень пошевелить языком, пожалуйста, я все беру на себя, как в универсаме.

У меня одна только просьба — не надо демонстративно смотреть на часы. Между прочим, Грибоедов правильно подчеркнул — счастливые часов не наблюдают. А у тебя такое лицо, как будто ты несчастный. А это ведь не так, а?..

Вот смотри — я сейчас проверяю, хорошо пишет мой шарик или не очень. Хорошо пишет. Нормально… Ты пойми, я потому к тебе обращаюсь, что ты умный человек и заметный работник. Твоя карточка висела на Доске почета и, наверное, опять будет висеть.

Ты сидишь напротив, и потому я могу говорить негромко, вполголоса, чтоб остальным не мешать, пусть работают на здоровье.

Для начала я тебе так скажу:

— Если человек не разбирается в основных жизненных процессах, то с ним вообще бессмысленно иметь дело. Правильно?

Ты скажешь:

— Не спорю. Согласен.

Тогда я тебе скажу:

— Уже не помню кто, не то поэт, не то философ, замечательно сказал: если человек не научился правильно решать сложные житейские проблемы, то, значит, он еще полностью не созрел для жизни.

Возможно, ты мне на это скажешь:

— Необязательно ссылаться на авторитеты и приводить цитаты. Свои надо иметь мысли в голове.

Я скажу:

— Правильно. Умница! А между прочим, вопрос-то здесь совсем в другом.

Ты скажешь:

— Нет, вопрос именно в этом.

Тогда я тебе скажу:

— В таком случае я остаюсь при своем мнении. У каждого человека свои аргументы.

Тут уж ты скажешь:

— Что правда, то правда.

Тогда я тебе скажу:

— Большое спасибо!

Ты, конечно, спросишь:

— За что?

И я тебе скажу:

— За то, что ты хоть раз в жизни со мной согласился.

Ты скажешь:

— Чего не сделаешь для хорошего человека.

Но при этом, я точно знаю, ты обязательно опять посмотришь на часы, и покачаешь головой, и ничего не скажешь…

И тут уж, могу спорить, кто-нибудь непременно подаст голос. Или Жуковников, или Анастасия Алексеевна. Скорее всего, именно она, поскольку она женщина и имеет равные права с мужчиной. Я точно знаю, она глянет в потолок, вздохнет и скажет своим строго официальным тоном:

— Эдуард Ермолаевич! Побойтесь бога! Мы работаем! У вас же буквально ни на минуту не закрывается рот — бу-бу-бу, бу-бу-бу… С ума ведь можно сойти!..

Я знаю, ты, конечно, промолчишь. А я скажу и Анастасии Алексеевне, и Жуковникову, я им так скажу:

— Хочу напомнить вам, дорогие коллеги, что человек современной формации тем отличается от обезьяны, что он мыслящее существо. Он способен из любого, даже самого мелкого, факта сделать должный вывод и обобщение…

Анастасия Алексеевна, конечно, выйдет из комнаты. И ты вслед за ней выйдешь, вроде бы покурить, хотя всем известно, что ты уже три месяца не куришь.

Мы останемся вдвоем с Жуковниковым, который наедине со своими мыслями.

Жуковникову я ничего не скажу, потому что бессмысленно с ним заводить разговор.

На часах уже без двадцати пять.

Есть еще время подумать о жизни.

1979

Вот уже который год в один из майских вечеров мы встречаемся в нашем Доме культуры. При всех наградах, как говорится, в полном блеске приходят ветераны Великой Отечественной войны и гости. Нас, хозяев, значительно меньше, чем гостей, и мы собираемся пораньше. Мы все или почти все знаем друг о друге, но жизнь идет вперед, совершаются события разного масштаба, и людям, тем более знакомым, есть о чем поговорить. Добавлю, ни одна из таких встреч не обходится без веселых баек, что вполне естественно — весна, праздники, а где праздник, там и шутки.

Когда в гостиную вошел генерал — высокий, не по годам стройный, седой, — мне сразу же показалось, что где-то я встречал этого человека. Но где?.. Скорей всего, конечно, на фронте. И тут, не буду скрывать, я еще подумал — взглянул бы на меня генерал и сказал: «Зазнались, Калягин! Не узнаете однополчанина, боевого спутника». Весьма актуально прозвучало бы это в данной ситуации.

Директор Дома культуры, в прошлом танкист, представил нам гостя — генерала Платонова, и я снова включил память на полную мощность. «Платонов. Знакомая фамилия. Рост, походка чуть вразвалку, седина… Нет, седина пришла потом, а тогда были светлые волосы, так же зачесанные назад. Платонов… Стоп, стоп!.. Комбриг Платонов!»