Теперь коснусь работы. Как председатель комиссии принимаю жилой дом, предъявленный к сдаче, и замечаю в одной из комнат стол накрытый и на нем все, что полагается. Быстро смекаю — после приемки будет прием. Все идет своим чередом, садимся за стол, и тут я опять, как тогда в автобусе, слышу тот же голос: «Пить неловко, и отмечать неудобно. Не готов ведь дом, и недоделок навалом. Нет, нельзя в таком виде акт подписывать!»

Пожалуйста, еще пример. Как-то иду с одной нашей сотрудницей, довольно-таки интересной, из планового отдела, беседуем, и я между прочим даю понять, что у нас с ней и другие могут быть интересы, помимо служебных. И тут я снова слышу знакомый голос: «Вспомни, голубчик, ты уже восемь лет как женат, дочка в садик бегает. Так что в срочном порядке возьми себя в руки».

Я думаю, хватит примеров, хотя вообще-то у меня их сколько угодно.

Вы, наверное, поняли, что вызывает у меня интерес и какой научно обоснованный ответ я желаю получить. В чем дело? Что является причиной внезапного звучания данного голоса в различные моменты жизни?

Один мой знакомый, учитель, в средней школе преподает физкультуру, высказывает мнение, что это, скорей всего, не учтенный акустикой внутренний голос. Слышен он только тому человеку, к которому этот голос обращается, потому что оба они звучат на одной волне. Еще этот учитель говорит, что в любую минуту под влиянием высокого атмосферного давления может произойти нарушение, а именно: голос, что изнутри идет, прозвучит громко, чтобы все окружающие были в курсе дела, а то, что вслух говоришь, только один ты и слышишь. В итоге может получиться полная петрушка. К примеру, той сотруднице выдашь открытым текстом то, что ей знать совершенно необязательно, и она, конечно, сориентируется и выскажет резкие слова по твоему адресу. Или же взять момент с приемкой дома. Поднесут тебе фужер «Пшеничной», а ты в полный голос бахнешь: «Ни в коем случае нельзя сегодня принимать этот объект. Чересчур много брака и недоделок. Если мы акт подпишем, нам за это надо руки оторвать. Так что, за ваше здоровье, товарищи строители!»

А теперь прошу ответить, как с научной точки зрения объяснить описанное мною звуковое явление, которое лично я квалифицирую как чудо?..

Если в организме у человека скрыт особый источник для высказываний по ряду бытовых и прочих проблем, то где он примерно находится, по соседству с какими органами внутренней секреции?

Некоторые товарищи, не связанные с современной наукой, считают, что загадочное звучание является голосом совести.

Я в это, конечно, не верю. Совесть — явление абстрактное, и не может оно иметь свое мнение по самым разным моментам нашей действительности. Я прямо ставлю вопрос: кто внутри меня высказывается? Если бы это был какой-нибудь знакомый, я бы запросто узнал его по голосу, но вся трудность в том, что ни за что не могу уловить, какой он, этот голос, — бас, тенор или же баритон?

Понимаю, что ставлю перед вами очень даже непростой вопрос, как про летающие тарелки или про снежного человека, но верю, наука рано или поздно в точности определит, что к чему, и, в частности, скажет: следует ли оперативно реагировать на указания и отдельные реплики внутреннего голоса, в особенности в тех случаях, когда этот голос по некоторым вопросам имеет свое особое мнение?

Сам я человек любознательный, книги читаю, но пока что в результате чтения не получил убедительного ответа по данному конкретному поводу.

Обращаюсь к вам, как к представителю науки, которая в наше время так быстро идет вперед, что мы в отдельных случаях с трудом за ней поспеваем.

Ответить прошу на страницах журнала «Наука и жизнь», потому что не у одного меня иногда возникают подобные вопросы.

А пока что с нетерпением ожидаю ответа.

1982

Клоков любил поговорить с женой. Впрочем, эта довольно популярная форма человеческого общения, как правило, больше походила на монолог, супруге Клокова, Марии Павловне, отводилась второстепенная роль — она внимательно слушала, кивала, улыбалась или озабоченно хмурилась, в прямой зависимости от содержания клоковской речи.

На сей раз, явившись с работы, молча и рассеянно поужинав, глава семьи опустился в кресло перед телевизором, однако включать его не стал. Противоестественное поведение мужа вызвало у Марии Павловны легкую тревогу.

— Женя, почему молчишь?.. Что-нибудь случилось на работе?

Клоков еще не решил, стоит ли ввести жену в курс дела и сообщить ей о причине своего душевного смятения. «Стоит, — мысленно заключил он, — скажу, кому же мне сказать, если не ей?»

— Маруся, ты женщина умная… Хочу с тобой посоветоваться, — произнес наконец Клоков, и Мария Павловна в благодарность за оказанное доверие села на тахту, готовая выслушать что-то безусловно важное.

— Ты меня только не перебивай. Изложу все по порядку.

Супруга согласно кивнула.

— Я тебе, кажется, говорил, Муртазин — наш директор — две недели как в отпуске, в доме отдыха он, на Валдае… Вчера прямо с утра заходит ко мне Симаков и говорит: «Слушай-ка, Евгений Акимыч, поскольку ты довольно-таки свободно владеешь стихом, очень, мне думается, будет неплохо, если бросишь на это свои природные данные и отгрохаешь поздравление в стихах Муртазину Михаилу Кирилловичу в связи с днем его рождения. Получит на отдыхе поздравление и сделает вывод, что в тресте его не забыли и все как один знают ему цену».. Тогда я Симакову говорю: сочинять-то ведь не все будут. Он говорит: «Ну и что? Если кто пожелает, может и свою подпись добавить. Давай в срочном порядке вдохновляйся, и чтоб рифмы у тебя были со Знаком качества…»

Клоков помолчал и извлек из глубины кармана сложенный вдвое листок.

— Часок посидел, Маруся, и вот написал. Вдохновился. Симаков с ходу одобрил, снес машинистке, она тут же перепечатала, подписи решили не собирать, и я внизу уже своей рукой приписал: «От имени и по поручению Е. А. Клоков». Положил Симаков мое сочинение в конверт и отправил туда, на Валдай…

Тяжело вздохнув, Клоков заглянул в листок и прочитал:

— «Муртазину Михаилу Кирилловичу.

Дочитав свой стихотворный труд, Клоков сложил листок пополам в ожидании, что скажет Мария Павловна, но та не торопилась. При оценке литературного произведения всегда следует предварительно подумать.

— Вообще-то довольно складно у тебя получилось… Но знаешь… А вдруг ваш Муртазин что-нибудь не так поймет?..

— Вот именно. Истолкует по-своему, а ты потом оправдывайся…

Мария Павловна устремила взгляд вдаль, что у нее всегда сопутствовало напряженной работе мысли, и Клоков это знал.

— Не теряй времени, Женя.

— Ты что имеешь в виду?

— Адрес дома отдыха помнишь?.. Напиши Муртазину, но не в рифму, а как все нормальные люди пишут. Короче говоря, внеси полную ясность, чтобы он все понял как надо.

Клоков приободрился:

— Маруся, ты умница! Если хочешь знать, когда домой ехал, я еще в троллейбусе про это подумал… Смотри свою «Кинопанораму» одна, а я сейчас сяду и напишу.

Мария Павловна включила телевизор. Ведущий «Кинопанорамы», известный режиссер, лукаво улыбался, словно он присутствовал при беседе супругов, и эта его улыбка была как знак поощрения только что родившейся идеи внести ясность в создавшуюся ситуацию.