Я, конечно, мечтаю об обмене, но это дело будущего — люди ведь не только разъезжаются, но и съезжаются. Верно? Я прекрасно понимаю, что, возможно, тороплюсь, но лучше все же поспешить, чем опоздать. Конечно, вы в кирпичном доме первой категории возле метро ни о чем подобном пока не думали. И правильно. Если менять хорошую однокомнатную квартиру плюс комната в доме хоть и панельном, но он в отличном состоянии — мусоропровод на лестничной площадке, в первом этаже химчистка, рядом комиссионный. Если менять это все, то только на отдельную двухкомнатную квартиру, обязательно, конечно, в кирпичном доме, но не на первом и не на последнем этаже. Этот вариант пусть даже не предлагают.

Но, дорогая, наши желания — они, как говорится, не имеют предела. Эразм Роттердамский что говорит? (Заглянул в тетрадь.) «Никакие житейские блага не будут нам приятны, если мы пользуемся ими одни, не деля их с друзьями». Толково сказано, верно? Почему я привел Эразма? А потому что в первую очередь имел в виду дружбу, когда прошлый раз говорил с вами по телефону. Вы, наверно, уже поняли, что я человек начитанный и могу в нужную минуту кое-чего предъявить. И я хочу уточнить насчет дружбы. «Тот, кто лишен искренних друзей, поистине одинок». Раз вы закончили библиотечный институт, вы, безусловно, знаете, что это слова Бэкона. Не сомневаюсь, вы в курсе дела, кто такой Бэкон и с чем его едят. Еще приведу небольшую цитатку из Иоганна Вольфганга Гёте: «Нехорошо, когда человек остается сам с собой, а особенно когда он работает в одиночку. Если он хочет чего-либо достичь, ему нужны участие и моральная поддержка». Мне думается, Гёте правильно ставит вопрос: а) участие и б) моральная поддержка. И я еще добавлю — и материальная тоже не помешает.

Дорогая! Вы меня слушаете? Да? Что произошло? Почему никак не может состояться наша новая встреча? Мне кажется, нас многое духовно сближает. Вы меня видели, это — раз, мы с вами беседовали по телефону, и вы уже имеете представление обо мне как о человеке. Вы же понимаете, что, когда я думаю о новом свидании с вами, я мечтаю о чем-то более громадном. Вот я сейчас вспомнил — красиво сказал один мой любимый французский поэт Антуан Мари Лемьерр: «Даже когда птица ходит, видно, что у нее есть крылья». Не понимайте это как намек, но я вам прямо скажу — есть такие моменты, когда у меня прямо сразу вырастают крылья и я свободно могу обеспечить наш совместный полет в будущее.

Вспомните тот незабываемый вечер, как музыкально исполнял свои вещи японский джаз и как светились мои глаза, когда я смотрел на вас.

Дорогая! Я надеюсь, мы все же увидимся. (Заглянул в тетрадь.) «Расставание — это всегда лишь вечерняя заря, последняя вспышка света перед наступлением темноты». Это сказал австрийский писатель-гуманист Стефан Цвейг (1881—1942). Обратите внимание на эти слова писателя-гуманиста.

Прошу вас — пришлите мне хотя бы небольшое письмецо. Главпочтамт, до востребования. А кому — спросите у вашей подруги Марины. Возможно, она еще не забыла мое имя и фамилию… Алло! Алло! Вы слушаете??? Алло!..

Сунув в карман тетрадь, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК вешает трубку и, махнув рукой, уходит.

1975

Не я завел об этом разговор. Мы сидели в кафе, беседовали на отвлеченные темы, и Юрик вдруг спросил, долго ли он будет встречать меня в одиночестве? Я не успел даже ответить, как он сказал:

— Впрочем, суду все ясно. Ты не нашел еще ту единственную, которая принесет тебе счастье и радость жизни. Я тебя вполне понимаю: умение познакомиться с девушкой — большое искусство. — Юрик закрыл глаза и молитвенно сложил ладони. — Здесь, мой юный друг, существует целая система, о которой, я уверен, ты не имеешь ни малейшего представления.

— Правильно, — сознался я. — Что правда, то правда.

Юрик доел мороженое, вытер губы бумажной салфеткой и продолжал:

— Можно, конечно, подойти к девушке и сказать: «Добрый день. Будем знакомы. Меня зовут Аркадий. А вас как зовут?»

— По-моему, неплохо. И главное — просто.

— Это банально и малоперспективно.

— Что же делать? — спросил я. — Как же мне жить дальше?

Он снисходительно похлопал меня по плечу.

— Слушай внимательно. Ты подходишь к девушке, которая задела твое воображение, с таким выражением лица, чтобы она сразу же поняла — ты ошеломлен. После паузы, но обязательно короткой, иначе девушка запросто может уйти, следует примерно такая фраза: «Прошу вас, не сочтите меня нескромным или, еще того хуже, назойливым, у меня к вам один-единственный вопрос — вы, случайно, не бывали в Барнауле? Нет? А в Нью-Йорке? Нет? А в Париже? Тоже нет? Мне безумно знакомо ваше лицо. Подскажите, где я мог вас видеть?»

— И все? Как здорово!

— Это только заход. Список городов и континентов можешь расширить.

— Зачем?

— Во-первых, ты выгадываешь время, а во-вторых, со страшной силой повышаешь интерес к своей особе. Девушка слушает тебя и думает: человек, можно сказать, объездил планету, сколько всего повидал, как же я могу с ним не познакомиться?

— Это конечно. Но если девушка на вопрос, была ли она в Париже, скажет — была, а я там не был. Что тогда?

— Ты неграмотный? Не читал Мопассана? Можешь ей сказать, что Париж замечательный город, особенно он хорош в районе собора Парижской богоматери. Добавь, что больше всего тебе там понравились простые люди. Выдай что-нибудь в таком разрезе. А вообще-то особенно не беспокойся, не каждая девушка бывала в Париже.

— А может быть, все-таки лучше ограничиться Барнаулом? Тоже неплохой город.

— Дело твое, а пока пройдемся по набережной, и может случиться…

Он оборвал себя на полуфразе и замер.

— Внимание! За столиком у окна потрясающая девушка. Она одна, и она ждет знакомства. Смотри и учись, пока я жив.

Через минуту Юрик подошел к столику, за которым сидела одинокая девушка, и, вежливо поклонившись, попросил разрешения сесть. Опустившись в креслице, он картинным жестом поправил прическу, достал сигарету и элегантно щелкнул газовой зажигалкой.

Однако девушка ничего этого не заметила. Она смотрела в окно, туда, где синело море, зеленели пальмы и вдали на рейде высился белый теплоход.

Юрик попытался заговорить с соседкой по столику, но, увы, безрезультатно. Девушка продолжала изучать живописную картину, оправленную в оконную раму.

Тогда Юрик на высоком художественном уровне исполнил мимический этюд «ошеломление» и завел свою историю с географией. Снова — ноль успеха. Вместо того чтобы проявить к молодому человеку хоть какое-то любопытство, девушка встала и направилась к выходу.

Тут я подошел к Юрику и как мог подсластил пилюлю:

— Она ленива и нелюбопытна. Забудем о ней.

— Спокойно! — сказал Юрик. — Еще не вечер. Фортуна повернулась ко мне своим симпатичным лицом. Смотри!

На спинке стула осталась висеть сумка — красная, с большими медными кольцами, на длинном ремне. Юрик встал и снял сумку.

— За мной! Сейчас ты увидишь тонкий ход.

И мы устремились за прекрасной незнакомкой.

Мы без особого труда отыскали ее на набережной. Девушка медленно шла вдоль парапета — высокая, стройная, в яркой кофточке и в клетчатой мини-юбке.

— Держи нас в поле зрения, — скомандовал Юрик. — Следуй параллельным курсом и наблюдай.

Поравнявшись с девушкой, он пошел рядом, пряча за спиной сумку.

— Извините, вы так неожиданно исчезли…

Девушка на мгновение остановилась, равнодушно взглянула на Юрика и, покачав головой, пошла дальше.

— Не сочтите меня нескромным…

— Или, еще того хуже, назойливым, — тихо продолжил я, как прилежный ученик, повторяющий урок.

— У меня к вам один-единственный вопрос — вы никогда не бывали в Барнауле?

— Нет. Я вам уже ответила.

— Не расслышал.

— Я никогда не была в Барнауле и даже не знаю, где он находится.

— А в Одессе? Девушка остановилась.