Маша гордо посматривает то на Анохина, то на Нину Павловну.

…зависящей от выбора функции, определяющей уравнение кривой, или, если речь идет о пространственной кривой, от выбора двух функций, определяющих уравнение кривой.

М а ш а. Кто бы мог подумать.

Н и н а  П а в л о в н а. Не делай вид, что ты хоть что-нибудь поняла. Понять это невозможно.

А л е к с е й. Я же говорил.

А н о х и н. Ставь чайник, Маша.

М а ш а (задумываясь). Сейчас.

Н и н а  П а в л о в н а. Я поставлю чайник. (Идет на кухню. Ставит чайник на плиту.) А где у вас спички?

Анохин идет на кухню. Молча достает из кармана спички, зажигает горелку. А в столовой тем временем продолжается разговор.

М а ш а. Это правда. Я ничего не поняла. Но когда вы со мной, не надо говорить только про то, как вы ободрали химиков в волейбол, и вообще про то, что всем понятно. Это, наверное, смешно, но мне очень приятно, что есть рядом человек, который и лучше меня, и лучше многих других знает, что примером функционала может служить длина кривой.

А л е к с е й. Машенька!.. (И вдруг, решившись, целует ее.)

Анохин и Нина Павловна возвращаются в столовую.

М а ш а. А сейчас я поставлю чайник.

А н о х и н. Опоздала. Чайник уже на огне.

А л е к с е й. Теперь я понимаю, почему звонил Кленов. Он еще днем предлагал пойти в кино. Давайте пойдем в кино. Все вместе.

М а ш а. А какая картина?

А л е к с е й. «Возраст любви». Вы видели, Нина Павловна?

Н и н а  П а в л о в н а (не сразу). Нет. Все как-то не получалось.

А н о х и н. А может быть, не пойдем. Правда, я тоже не видел, но догадываюсь, о чем эта картина. О том, что любовь — удел молодых.

М а ш а. И вовсе нет.

Н и н а  П а в л о в н а. Говорят, что у любви нет возраста. Она всегда молода.

А н о х и н. Если она настоящая.

Звонок. Маша открывает дверь, выходит на площадку и тут же возвращается с телеграммой в руке.

М а ш а. Папа Ваня, телеграмма.

Анохин берет телеграмму. Читает, улыбается. Потом, шагая по квартире, зажигает весь свет, в столовой, в комнате девушек, на кухне. И в квартире вдруг становится светло и празднично. Анохин вдобавок еще включает радиолу. Звучит музыка.

А н о х и н. Остаемся дома. Маша, готовь ужин, добывай раскладушки. Люди едут!

Занавес.

1959

К а т я  Е р м о л а е в а — гвардии лейтенант, летчица, 23 года.

В а р в а р а  Х о х л о в а — гвардии старший лейтенант, летчица, 24 года.

Т о с я  Г о в о р к о в а — гвардии младший лейтенант, штурман, 22 года.

В о р о н ц о в а — гвардии майор, командир полка, 28 лет.

Т и х о м и р о в а — гвардии капитан, начальник штаба, 24 года.

Т о к а р е в а — гвардии младший лейтенант, 21 год.

П а в е л  Ш о р о х и н — 25 лет.

С у в о р и н  С е р г е й  Н и к о л а е в и ч — писатель, 55 лет.

Х о х л о в  В и к т о р  В а с и л ь е в и ч — техник хлебозавода, муж Варвары, 26 лет.

А н т о н — парень из партизан, 20 лет.

К а п и т а н  К о р н и е н к о, 28 лет.

З а х а р  И в а н о в и ч — директор хлебозавода, 35 лет.

Г р и ш а — товарищ Хохлова по работе.

З о я }

К л а в а } — подруги Варвары Хохловой.

А н н а  И в а н о в н а — мать Кати, 45 лет.

Г л а ш а — соседка, 50 лет.

Л а н с к о й — художник, 60 лет.

С т а р и ч о к  с  м а ш и н о й.

«П о л и ц а й», 40 лет.

Д в а  н е м е ц к и х  с о л д а т а.

Л е т ч и к и,  ш т у р м а н ы,  ж и т е л и  г о р о д к а.

Землянка на аэродроме. Тяжелые балки, беленые стены. Топится трофейная печурка. На столе горит лампа из снарядной гильзы. На стене два портрета. Сталин в маршальском мундире и Марина Раскова. Лестница в пять ступенек ведет вверх, к выходу. Оттуда, из-за двери, слышен звук авиационных моторов. В а р в а р а  сидит у печурки, она что-то читает. Т о с я  над столом разбирает письма.

Т о с я. Ни в один полк столько не пишут, сколько нам… Варя, почему нам так много пишут? Смирновой… Елениной… Пасько… Ермолаевой… Еще Ермолаевой… Тихомировой… Кате Ермолаевой… Лейтенанту Ермолаевой… Лейтенанту Ермолаевой… Господи, сколько Кате Ермолаевой пишут, ужас!.. Она, конечно, красивая, но нельзя же столько писать, правда, Варя?.. Старший лейтенант Хохлова, вы меня слышите?

В а р в а р а. Ты послушай, Тося, что он пишет: «Ты за меня, пожалуйста, не беспокойся. Я нахожусь в тылу, со мной ничего случиться не может. Димочка здоров. Хлопочу насчет детского сада, если выйдет, то буду стараться на фронт, а то меня тут заботами окружают, называют семьей фронтовика, просто сил никаких нет…» До чего ж у меня супруг беспокойный?

Т о с я. А чего ж ты удивляешься? Жена — летчик, дважды орденоносец, а муж — в тылу, на хлебозаводе работает… У мужчин ведь тоже самолюбие имеется, странно…

В а р в а р а. Я ему писала, объясняла… «Витя, мы делаем общее дело, я воюю здесь, а ты там, и каждая твоя буханка хлеба — это снаряд…» Прямо так и написала.

Т о с я. Очень хорошо… Ага, мне письмо… Почитаем сейчас… Из института… Вот тоже пишут: «Весь наш факультет гордится тобой, дорогая Тося. Возвращайся с победой, кончай вуз…» — и так далее, и так далее… Знаешь, я сейчас вспомнила, когда в октябре сорок первого девушки из нашего института пошли добровольно на фронт, нас на вокзале все провожали и один наш студент с исторического, помню, сказал: «Вы, Говоркова Тося, типичная Жанна д’Арк!..» Ничего сказал, да?..

В а р в а р а. Красиво сказал.

В землянку входят две  л е т ч и ц ы.

Т о с я. Лейтенант Ветрова, вам письмо.

В е т р о в а. Давай, давай, скорей.

Т о с я. Младший лейтенант Токарева, вам письма нету, но вам пишут.

Т о к а р е в а (проходит к печурке). Ладно. Подождем.

Т о с я. Ну, что погода?

Т о к а р е в а. Бывает хуже, но редко… Третья ночь, и все такая погода… Прямо надоело.

В землянку входит К а т я  Е р м о л а е в а. Комбинезон, унты, шлем, сдвинутый чуть набекрень.

Т о с я. Товарищ лейтенант, вам девять писем…

К а т я (вздыхает). Опять?..

Т о с я. А как же?.. Ты красивая, твоя фотография в журнале была, тебе все и пишут…

В а р в а р а. Ты на разведку погоды ходила?

К а т я. Да.

В а р в а р а. Ну что?..

К а т я. Ничего хорошего. Над аэродромом и по маршруту на цель — ясно. В десяти километрах западнее аэродрома начинается туман. В общем, цель закрыта. Чаю Фрося не приносила?

В а р в а р а. Нет еще.

Т о с я. Что пишут, Катя? Прочти…

К а т я (просматривая письма). Что мне могут писать? «Многоуважаемая Катя, хотя мы с Вами и незнакомы…» Ну, это понятно. Дальше… «Товарищ Катя, когда я увидел Вашу фотографию, я понял, что нам обязательно нужно встретиться…» Слыхали, обязательно ему нужно со мной встретиться!.. И чего мне столько пишут, а?..

В а р в а р а. Нравишься, вот тебе и пишут…