К а т я. Ну да, вот этот — увидал мою фотографию и все забыл на свете, что у него есть работа, что сейчас война и что сейчас не такое время, чтобы вздыхать и в любви объясняться!..

Т о с я. Начинается…

Ветрова и Токарева выходят. Катя смотрит им вслед.

К а т я. Видала, Нина Токарева пошла. Выкрасила подшлемники в голубой цвет. Это, видите ли, ей к лицу… Ерунда какая… Вот. Еще письмо… Смотрите — стихи…

Т о с я. Кто же это пишет?..

К а т я. Ефрейтор Захаркин… Первый раз слышу.

В а р в а р а. Чего ж он пишет, Захаркин?

К а т я. «Здравствуй, небо голубое, здравствуй, белы облака, здравствуй, гвардии девчата, вам привет из артполка. Как у Гитлера машина скоро вся разломится, разрешите, девушки, с вами познакомиться…» Видали, куда тянет?

Т о с я. Дальше, дальше.

К а т я. «…Со своей артбатареи посылаю вам привет. И прошу вас, дорогие, чтобы дали мне ответ. Сам я парень неженатый, не поэт и не артист, вам хорошего желаю и душой всегда я чист…»

В а р в а р а. Ай да Захаркин, вы смотрите, какие стихи писать наловчился.

К а т я. Писать-то он наловчился, а вот стрелять-то, пожалуй, вряд ли… (Откладывает письмо. Его берет Тося.)

Т о с я. Что ж ты не дочитала?.. «Сам я на фронте с июля сорок второго, имею орден Славы третьей степени и медаль «За отвагу». Видишь — отважный жених, а ты читать не хочешь!..

К а т я (читает новое письмо). Вот… пожалуйста — работник финансового сектора, предлагает руку и сердце. Извольте радоваться…

Т о с я. Надо ответить.

К а т я. Кому?

Т о с я. Да вот хотя бы ему, этому финансовому… А то, знаешь, человек расстроится и начнет на нервной почве не те цифры ставить… Давай ему ответим, Катя…

К а т я. Хорошо. Пиши. Я тебе буду диктовать. (Достает папиросу и кресало. Высекает огонь и закуривает.) «Уважаемый товарищ! Ознакомившись с вашим письмом…»

Т о с я. Как, как? Ознакомившись? Это что-то очень официально.

К а т я. Пиши, а то вообще не буду отвечать.

Т о с я. Хорошо, хорошо, пишу.

К а т я. «…Я хочу сказать вам, что в наши суровые дни — все свои силы…»

Т о с я. …и всю свою страсть…

К а т я. Ладно «…и всю свою страсть нужно отдавать работе в тылу… На вашем финансовом участке. Желаю вам успеха. С приветом. Гвардии лейтенант Ермолаева».

Т о с я. Охо-хо!.. (Вздыхает.)

К а т я. Что?

Т о с я. Может, добавить насчет выполнения плана?

К а т я. Можешь добавить. (Уходит.)

Т о с я. Слыхала?

В а р в а р а. Да.

Т о с я (рвет письмо). Не будем расстраивать работника финансового сектора. (Смотрит на часы. Садится на скамеечку у печурки.) Странно как получается. Наверно, и у мужчин тоже так: не летаешь — о доме думаешь, о любви, о жизни, какая она была и какой еще будет… Это, наверно, так — от свободного времени…

В а р в а р а. А вот Катя о любви совсем не думает. А я ей не верю. Это она нарочно… Не пойму я этого все-таки. Мне думается — я и летать бы не могла, если б той жизни и той любви, о которой думаем, не было.

Т о с я. Смотри, ведь красивая, а она все другой казаться хочет… «Девочки, для всего придет свое время». Не могу я ее слушать. Чего-то вдруг курить начала. Кресало себе какое-то завела, высекает огонь. За ней не доглядишь, она себе, пожалуй, чего доброго, и усы отпустит…

В а р в а р а. А помнишь, она рассказывала, когда еще в техникуме училась — влюбилась в одного парня в первый раз в жизни. Такой это был замечательный парень, с ней вместе учился. Как его звали, сейчас вспомню.

Т о с я. Павел.

В а р в а р а. Да, да, Павел. И вот война их разлучила, и все кончилось…

Т о с я. Могли бы переписываться.

В а р в а р а. Она его след потеряла. Может, он где на фронте или в тылу — поезда рвет, а может, погиб. Иначе чего ж не пишет…

Т о с я. Он-то, может быть, и мог бы писать, но ведь она, знаешь…

В а р в а р а. А что?

Т о с я. Здравствуйте, чего ей переписываться, когда, говорит, сейчас время ненавидеть, а любить, говорит, время придет потом…

В а р в а р а. Да… характер.

Т о с я. Жанна д’Арк. Прямо даже обидно, честное слово!

В землянку входит  Д е в у ш к а  из столовой. Она принесла чай.

Д е в у ш к а. Товарищ старший лейтенант. У нас сейчас «дуглас» сел на вынужденную.

В а р в а р а. Ну?.. Пошли, штурман, посмотрим.

Уходят.

Девушка расставляет посуду и что-то напевает. Может быть, это — «Только раз бывают в жизни встречи». В землянку входят  К а п и т а н,  С у в о р и н,  П а в е л,  В а р в а р а,  Т о с я,  В е т р о в а,  Т о к а р е в а.

Пожалуйста, проходите. (Девушке.) Фрося, обеспечьте еще чаю.

Д е в у ш к а (уходя). Есть.

В а р в а р а. Садитесь, пожалуйста, товарищи.

К а п и т а н. Благодарю. Будем знакомы. Капитан Корниенко.

В а р в а р а. Гвардии старший лейтенант Хохлова. Знакомьтесь, младший лейтенант Говоркова, лейтенант Ветрова, лейтенант Токарева.

Знакомятся.

С у в о р и н. Суворин, Сергей Николаевич — писатель или корреспондент, как вам будет угодно.

П а в е л. Шарохин.

К а п и т а н. Хорошо у вас здесь. Порядок. Чистота. Цветы. Товарищ писатель, видите — цветы…

С у в о р и н. Да. Здесь много женщин, а отсюда, видимо, все качества…

Д е в у ш к а  вносит чай и уходит.

В а р в а р а. Кто хочет чаю?

К а п и т а н (ему все здесь нравится). Все хотят чаю. Как же мы можем отказаться от чаю в таком прекрасном обществе? Правильно я говорю, товарищ писатель?..

С у в о р и н. Разумеется. Нас к вам сюда привели небесные силы. Туман, знаете, вот мы здесь и сели…

К а п и т а н. Я всю войну воюю, а вот туману сегодня впервые, можно сказать, обрадовался…

Т о с я. Да?.. А нам туман совершенно ни к чему.

К а п и т а н. Это как же вас понимать?

Т о с я. Очень просто. Когда туман — мы работать не можем.

С у в о р и н. Простите, а вы в качестве кого работаете?

Т о с я. Я штурман. Штурман экипажа старшего лейтенанта Хохловой.

С у в о р и н. Простите, что же это, это, значит, вы, так сказать, непосредственно летаете?

Т о с я. Ага.

В а р в а р а. Она непосредственно летает, непосредственно водит самолет по курсу и непосредственно бомбит немцев…

С у в о р и н. И это самое… И давно вы это так?..

Т о с я. Давно. Почти два года.

В а р в а р а. У младшего лейтенанта Говорковой четыреста девяносто боевых вылетов.

С у в о р и н. Четыреста девяносто боевых вылетов у этой девушки?..

В а р в а р а. Точно.

С у в о р и н. Ну, я вам скажу…

К а п и т а н. Вот вы и растерялись, товарищ писатель. Понятное дело… Я про себя скажу. Когда я узнал, что такой необыкновенный полк имеется, я подумал и сам себе сказал: Корниенко, это несерьезно!.. А потом, как поглядел я на их работу, как эти девушки немца бьют, и сам себе сказал: Корниенко, бери свои слова обратно…

Т о с я. Ну и что, взяли их обратно?

К а п и т а н. Взял, товарищ младший лейтенант.

Т о с я. Вот и хорошо.

К а п и т а н. А вы чего ж улыбаетесь?.. Вы знаете. Я вообще вам могу признаться, что на меня девушка может оказать огромное влияние…

Т о с я. Да что вы?..

К а п и т а н. Точно. Вот приведу вам пример. Однажды ночью, когда наши части стояли в обороне на реке Миус, над линией фронта низко-низко прошел самолет типа «У-2». Над самыми окопами летчик убрал газ, и вдруг мы слышим сверху пронзительный женский голос: «Вы чего там сидите, черт вас возьми?.. Мы бомбы возим, бомбим фрицев, а вы не наступаете!..»