* * * Словно роза — так пригожа Василева Галя: Глазки ясны, сама красна, краше не видали… * * * На Микиту в переулке все собаки лают, Он проходит — и подковки искры высекают… 1915 (?) СКАНДИНАВСКАЯ © Перевод А. Прокофьев Была Ингеборг, как сосенка, стройна,— Так ветер суровый поет,— И горькую долю узнала она. Нам жалко, нам жалко ее. Не слушала мать, не слыхала отца,— Так ветер суровый поет,— Любила Оскара, морского бойца. Нам жалко, нам жалко ее. Оскар уезжает в чужую страну,— Так ветер суровый поет,— Надолго невесту оставил одну. Нам жалко, нам жалко ее. Дней много промчалось и много ночей,— Так ветер суровый поет,— Слез много лилось из девичьих очей. Нам жалко, нам жалко ее. И вести к Оскару летят чередой,— Так ветер суровый поет,— Твоя Ингеборг спит в могиле сырой. Нам жалко, нам жалко ее. И тяжко Оскару становится жить,— Так ветер суровый поет,— Он бросился в бой, чтоб девчину забыть. Нам жалко, нам жалко ее. И вот повстречал он смертельный удар, — Так ветер суровый поет,— Погиб из-за милой отважный Оскар. Нам жалко, нам жалко ее. Горюет о нем Ингеборг без конца,— Так ветер суровый поет,— Не видно Оскара, морского бойца. Нам жалко, нам жалко ее. Над морем нависла скала, как стена,— Так ветер суровый поет,— Там ждет Ингеборг всё одна да одна. Нам жалко, нам жалко ее. И вот она видит: в далеких краях,— Так ветер суровый поет, — Весь черный Оскаров корабль на волнах. Нам жалко, нам жалко ее. И с воплями кинулась в море она,— Так ветер суровый поет,— И не поднялась больше с темного дна. Нам жалко, нам жалко ее. 1915 ИСПАНСКИЕ © Перевод А. Прокофьев Ясноокая Анита Развернула веер черный И лицо закрыла строго В кружевных его узорах. У отцов-базилиан я Как-то ночь провел бессонный, Всё учился звездочетству. Вот оно затменье солнца! 1915 (?) * * * Донна Клара лик закрыла Черным веером сурово, И сказал один гидальго: «Трудно в час затменья солнца». 1915 (?) * * * «Ясноликая сеньора, Предостойнейшая донна, Донна Клара, донна Клара, Погубили вы меня! Ах, без вас и день — как полночь, С вами полночь — словно день. Донна, донна! Знать, вы взяли От моих следов земли, Нашептали наговоры Из волшебных черных книг». — «Досточтимый кабальеро, Дон Фернандо, дон Фернандо, Я всегда, всегда была Настоящей христианкой, Не умею ворожить. У меня другие чары: Косы чуть не до колен, И глаза горят, как звезды, И лицо — белей снегов». 1915 (?) ЯПОНСКИЕ © Перевод А. Прокофьев Ах, как распелась Синеглазая пташка В муках любовных. Стихни, пташечка, стихни, Чтоб не томилася я. * * * Милая, вспомни: Веяло теплой весной, И вишни цвели. Как-то ветку качнул я, — Белый цвет осыпал нас. * * * Дивно-нежные, Ярко-красные, желтые, Синеватые Листочки осенние Кроют шелком пути. * * * Всё уходит, И следу нет в помине, Как серый пепел От костра погасшего, Развеянный ветрами. 1915 (?) ПЕРСИДСКИЕ © Перевод А. Прокофьев Я всё забыл на свете и знаю лишь одно: Зюлейка молодая — что старое вино. И я упился ею, — теперь вином упьюся… Посмотрим, что сильнее: Зюлейка иль оно? * * * Прозрачным покрывалом закрыла лик она. Она — как полный месяц, как в облаках луна. Проглянь, мой месяц милый, взгляни мне ясно в очи, Чтобы печаль на сердце не так была сильна. 1915 (?) «Аня, Анечка…» © Перевод А. Прокофьев Аня, Анечка, Моя елочка зеленая! То ли вихри тебя подломили, То ли громы сразили? Ты лежишь — не шелохнешься,— Глазки ясные закрылися, Губы бледные сомкнулися. Только что ж мы, люди милые, Загрустили все? Боль не мучает грудь, И тебе довелося заснуть. 1915 (?) |
