«В жизни всё надоело, признаться…» © Перевод А. Прокофьев В жизни всё надоело, признаться, Злость из сердца ушла и печаль, Крыльям больше моим не подняться, Не умчусь я уж в синюю даль. Нудно льются, тоскливы и серы, Словно мутными волнами, дни… Ой, зачем я надежды и веры Погасил в своем сердце огни?.. Между 1909 и 1915 «Как широко в бору разлился вольный шум!..» © Перевод А. Прокофьев Как широко в бору разлился вольный шум! То он гудит в ветвях, то слышен легкий шорох,— Стихает вдруг в душе борьба неясных дум Под гул спокойный, ровный бора. Наверно, в том бору под шорох сосняка Хозяйка всех лесов заводит песню тихо. И под ее напев свободно взросшего сынка Минует дум разбитых лихо. Он может всё в бору понять и пережить: И каждый треск, и стон, и звонкий птичий клекот; Душе его родным, знакомым должен быть И гул громов, и травки шепот. Пусть уплывают дни его в безбрежный океан, — Не властна смерть над тем, кто век живет так вольно!.. В душе всплеснул огонь! Его закрыл туман… И сердцу бедному так больно! Между 1909 и 1915 «Сегодня ночью я в царстве сказки…» © Перевод А. Прокофьев Сегодня ночью я в царстве сказки: Свет сник, растаял в час ночной, И в небе из-под полумаски Глядится месяц молодой. За тучкой он как за вуалью, Что отливает серебром, — Боится, видно, он сверканья Звезд ярких в небе голубом. Там кто-то снежной взвил пыльцою, Как будто тешился, играл. А я вот песенкой простою Воспел небесный карнавал. Между 1909 и 1915 «Всплыла колония сифонофора…» © Перевод А. Прокофьев Всплыла колония сифонофора, Их, словно гроб живой, несет волна! Они срослись в колонию, она Вся из калек, не жаждущих простора. Кто ею управляет среди моря И кто берет добычу возле дна. А равновесие хранит одна, И все живут без счастья и без горя… Между 1909 и 1915 «Материнское причастие…» © Перевод С. Ботвинник Материнское причастие Принял вместе с молоком И заснул. С мольбой о счастии Люди замерли кругом. Лишь часы за тонкой стенкою Не смолкают: та-та-та… Лишь напев над колыбелькою: «Вышла кошка за кота». Между 1909 и 1915 ЛАКОМКА
© Перевод А. Прокофьев Этот милый белый пальчик, Тоненький и гладкий, Всё-то в рот берет мой мальчик,— Видно, очень сладкий!.. Между 1909 и 1915 «Ой, греми, греми, труба…» © Перевод А. Прокофьев Ой, греми, греми, труба, — утром рано В поход собираться; Собирались товарищи Яна, А ему не подняться. Собирались товарищи Яна, Глубоко яму роют. В яме той при дороге Хлопца похоронят. Ой, не плачьте, дети, Не рви сердце, женка, Не рви, не томися, И за Янку, за беднягу, Богу помолися. Он нашел другую женку — Чужую сторонку. В чистом поле повенчался, Пулей обручался. 1914 или 1915 «Ой, скатилася звездочка, скатилася…» © Перевод А. Прокофьев Ой, скатилася звездочка, скатилася, Ты ушла от нас и не простилася, Не простилася, не распрощалася, И куда ушла — не сказалася. Я ж тебя лечила, сберегала, На снег наговорный клала, Сквозь хомут продевала И поила липовым цветом,— Почему ж ты мне сделала это?.. 1914 или 1915 «Ой, леса-боры и луга-разлоги!..» © Перевод А. Прокофьев Ой, леса-боры и луга-разлоги! Через вас идут все пути-дороги. Как-то хлопца я очень любила И к нему тропинку проложила. Шла тропинка — дошла до разлуки. Я возьму и вновь по ней похожу, Снова на тропинку я погляжу. А на ней-то трава-мурава, И крушинник разрастается, Ветками дороженьки касается: Ни проходу, ни проезду тут нет. Из-под зарослей криничка течет, И колышется гнездышко в них. Потому и колышется, Что там пташка-певунья заливается: «Ты не будешь, криниченька, От разводья полней весной; И полюбишь ты, девушка, Да не так, как любила той порой!» <1915> «Темной ночью лучина догорала…» © Перевод П. Семынин Темной ночью лучина догорала, Я сорочку Артему вышивала: Посередке — солнышко, А вокруг него — звезды малые. Только входит тут в хату сестричка, Белый, чистый лист у нее в руках, Бело личико всё в слезах: «Ой, убили Артема, убили, В стороне незнакомой зарыли; Ой, убили Артема шрапнелью, Занесло его могилу метелью…» Как услышала я, уразумела, Мои ниточки все помешались, Солнце яркое закатилося, А в очах помутилося… Для чего ж я на свет уродилася? <1915> |
