Загудела, расшумелася дубрава —
То про свадьбу разнеслась по свету слава.
Как венец на муху сватьюшки надели,
Все вокруг аж очи проглядели.
А когда с родными мушка расставалась,
Тут гостей до слез прошибла жалость.
«Кланяюсь я батюшке и матушке,
Иль постыла я в родимой хатушке?
Ой, зачем меня растили, миловали
Да в семейку чужую отдали!..»
В каравайницы улиток попросили,
И они квашню на диво замесили.
Овод у комарика был старшим дружкой,
Дробным маком рассыпался перед мушкой.
Мотыльки-бояре, пчелочки-боярки,
Прыткие на редкость, особенно до чарки.
А как старшая боярочка-шмелиха
Затянула, всем боярам стало лихо:
«Ой, богаты бояре, богаты,
Только дома забыли деньжата.
Хоть деньжат они мало имеют,
Так зато выхваляться умеют.
Кто копейку дает — гривной числит ее,
А кто гривну поклал — будто рубль даровал!..»
Тут как музыка поддала жару-пылу,
Сразу гулом жутким всё покрыла.
Шмель пузатый на басу играет ловко,
А на скрипочке подыгрывает пчелка.
И нашелся мушененок некий малый —
Славно так позванивал в цимбалы.
Во всю мочь кузнечики скакали,
Вверх взлетали, звонко припевали:
«Комары плясать
Зарекаются:
Ножки длинные —
Поломаются».
Этак пляшут кто помалу, кто помногу,
А один так отдавил шмелихе ногу.
Гости дружно пьют-едят да рассуждают,
Музыканты же веселья подбавляют.
Всех достойно мушка пригласила,
А еще-то лучше угостила.
Всё, что надо, на столах стояло чинно,
Даже мед был и шмелиный и пчелиный.
Жук огромный так горелки нализался,
Что свалился и под лавкой отсыпался.
Осы в черных платьях с желтыми каймами
Прямо ели мушку злостными очами.
А она близ мужа скромненько сидела
И зеленой юбкой шелестела.
Муравьиха низко свесила головку —
Затянула чересчур она шнуровку,—
А потом как закричит истошно, дико:
В капле дождика тонула муравьиха.
Всё стемнело, капли часто застучали
И в дупло к зеленой мушечке попали.
Гости вмиг попрятались в кусточки —
Под кору забились, под листочки.
Утром же, очухавшись с зарею,
К комару пошли догуливать толпою…
А потом и перезовы были,
Чтоб родню худою славой не покрыли.
