Станиц Расшеватской и Казанской: 13. Младший урядник Ермолов Федот, мой конный вестовой. 14. Казак Лов-лин Иван, мой вестовой с мирного времени. Оба мои одногодки. Остальных не помню по фамилиям. Где они теперь? Распрощались, разъехались по своим станицам и домам, которых некоторые не видели в течение семи лет... Легко это только сказать, написать, но понять...

Остальные сотни полка, прибыв разновременно на станцию Кавказская, так же самостоятельно разошлись по своим станицам. Чтобы не бросать упрека только казакам — должен подчеркнуть, что и господа офицеры тоже разъехались по домам, в города и станицы, к своим семьям. Фактически полк был весь в отпуску на рождественские каникулы. С началом 1918 г. — была новая страница полка, вплоть до Кавказского восстания 19 марта 1918 г.

ТЕТРАДЬ ШЕСТАЯ

В революционной стихии развала

Наступил 1918-й год. Все строевые части Кубанского войска уже вернулись со всех фронтов Великой войны и постепенно, самовольно — демобилизовались. Штабы их еще существовали. На Кубань не вернулись только полки Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса генерала Баратова из Персии, где фронт еще кое-как держался. Их доля потом была более печальная при возвращении на родину, чем доля других полков. Вот их имена:

1-я Кавказская казачья дивизия генерала Раддаца* — 1-й Запорожский, 1-й Уманский и 1-й Кубанский конные полки.

3- я Кубанская казачья дивизия генерала Рафаловича* — Адагумо-Азовский, Екатеринославский, Ейский и Ставропольский конные полки, сформированные в 1915 г.

1-й Хоперский — входивший в состав Кавказской кавалерийской дивизии.

4- я Кубанская казачья дивизия генерала Рыбальченко* — 2-й Екатеринодарский, 2-й Черноморский, 3-й Запорожский и 3-й Полтавский конные полки.

Партизанские отряды войсковых старшин — Бичерахо-ва и Шкуры*, несколько Кубанских конных батарей и отдельных сотен. Нумерацию их не могу указать, чтобы не ошибиться.

Из Персии все эти части дошли походным порядком до порта Энзели, что на юге Каспийского моря, там погрузились на пароходы, в Петровске выгрузились и эшелонами по железной дороге — двинулись на родную Кубань. Никто еще нс описал путь их движения. Они проходили в первых числах марта месяца 1918 г., когда вся Кубань была во власти красных. Генерал Корнилов был еще на Дону со своей Доб-

ровольческой Армией, а Кубанское правительство, с войсковым атаманом и Кубанскими отрядами — оставили Екатери-нодар и отошли к югу от него. Все железнодорожные узлы на Кубани — Армавир, Кавказская и Тихорецкая — были заняты красными гарнизонами, с военно-революционными трибуналами во главе. На станции Армавир этим трибуналом арестовывались все офицеры, препровождались в местную тюрьму, а эшелоны отпускались на север, для расформирования по своим станицам.

Никто не описал этого... Но все эти эшелоны проходили мимо станции Кавказской, и нам, жившим в станице Кавказской, — многое было известно...

Хотя положение казаков и было беспомощное, но военно-революционный трибунал оставлял при них тех офицеров, о которых казаки ходатайствовали. Среди них был и наш меньший брат Георгий, тогда прапорщик 2-го Черноморского полка, освобожденный вместе со своим командиром сотни подъесаулом Степаном Сопневым*. Они прибыли в наш дом и рассказали общую печальную судьбу всех. Редко кто избежал ареста, в особенности из числа старших офицеров. Летом 1918 г., пересылая из Армавира в Екате-ринодар для суда на станции Ладожская, их задержал 154-й Дербентский пехотный красный полк и расстрелял в количестве 68 человек вместе с доблестным генералом Радда-цом. Погиб там и генерал Перепеловский*, и наши старые кавказцы — полковник Суржиков*, войсковые старшины Беляевский* и Доморацкий* и два бывших наших сверхсрочных подхорунжих мирного времени, хорунжие Бычков и Соболев. 2-го Екатеринодарского попка войсковой старшина Давыдов погиб там же. Остальных, думаю, по фамилиям и чинам, не зафиксировано для истории и Войсковым штабом... Горькое явление.

Внешняя война была окончена, а что дальше нас ждало, — пожалуй, никто ничего не знал. Штабы полков и управление Кавказского отдела еще как-то работали, а казаки отдыхали по своим станицам. Думаю, что подобное происходило во всех Отделах и частях Кубанского Войска в то время.

Беззаботно и весело отпраздновав Рождественские Святки, казаки нашего полка собрались в станице Кавказской, где находился штаб полка. Начались денежные расчеты и фактически ликвидация всей хозяйственной части полка. Как первоочередной полк — он не подлежал демобилизации, но он уже и не был строевой частью. Это были толпы пеших казаков, праздно шатающихся по Красной улице от штаба полка и до управления отделом в ожидании каких-то распоряжений, получения жалованья и других каких-то денежных недополучек. И мы, офицеры, не знали, — что же нам делать, так как никто не давал никаких распоряжений.

Остальные части Кавказского полкового округа были как-то в тени. 2-й Кавказский полк, прибыв с Западного фронта без своих офицеров и разойдясь по станицам как подлежащий демобилизации, — штаб полка оставил в станице Новопокровской. Полк привел с фронта революционно выбранный командир полка, подхорунжий Никита Лебе-динцев*. В Новопокровской ютились и штабы пластунских батальонов — 4-го, 10-го, 16-го и 22-го и постепенно заканчивали свое существование. 3-й Кавказский полк, давно прибыв с Кавказского фронта, — со своими пожилыми казаками, по-семейному ликвидировал свое полковое хозяйство.

И на местах по станицам, и в центре отдела — власть была бессильна, чтобы остановить революционно-разрушительную стихию. И лишь родные страдальцы-старики, эти стойкие хранители вековой казачьей патриархальности и казачьей обыкновенности, да все поголовно бабы-казачки — они с нескрываемою злобою активно выступали против «хрантавиков», тыча им в глаза проклятия.

Хотя, должен подчеркнуть, что в станицах не было резкого деления на два лагеря. Фронтовики, безусловно, устали и хотели окончания своей военной службы, что было вполне нормально. Что ждало всех в будущем, никто ничего не знал. Не знали этого и мы, офицеры. Предсказателей тогда не было.

В управление отдела созваны все офицеры строевых частей. Приказ войскового атамана полковника Филимонова говорил, что в 1 -м Кавказском полку оставить только десять офицеров, а остальным прибыть в Екатеринодар, для поступления в правительственные отряды. В полку должны остаться: командир полка, его два помощника, полковой адъютант и шесть командиров сотен. Всего десять офицеров. Но в наличии, при полку, оставались только следующие офицеры: кроме командира полка войскового старшины Калугина, в порядке старшинства чинов, подъесаулы: Елисеев, Некрасов, Поволоцкий, Винников (командиры сотен), Ма-цак, Бабаев, сотник Фендриков и хорунжий Косульников.

Не говоря о младших офицерах — все остальные уехали к своим семьям и в полк уже не вернулись. Войсковые старшины Пучков, Маневский, есаул Авильцев и подъесаул Дьячевский навсегда остались в Майкопе. У первых трех там были свои собственные дома. У всех четырех были семьи. Полковой адъютант подъесаул Кулабухов, отличный офицер — также не прибыл в полк. Подъесаул Расте-гаев, видя пустоту жизни в полку, обогнув с севера красный центр хутора Романовского, ускакал в свою Ладожскую станицу на своем мощном коне. «Не догнали красные», — сказал он мне потом.

С захватом железнодорожного узла станции Кавказская и хутора Романовского с сорокатысячным не казачьим населением живая связь управления Кавказского отдела с Екате-ринодаром и Войсковым штабом фактически прервалась. Хутор Романовский стал сильным и страшным красным очагом. Офицеры, хотя и без погон, желавшие проехать в Екатеринодар, опознавались и арестовывались. Некоторым из них удалось скрыться и пробраться в станицу Кавказскую, где еще существовала законная казачья власть в виде управления отделом и нашего полка. Мимолетно появились в ней войсковой старшина Мальцев и есаулы братья Гетмановы — Михаил* и Сергей*. Наш отец нашел им надежного соседа-извозчика, старого солдата, и они благополучно, кружным путем, минули Романовский и пробрались в Екатеринодар. Мальцев погиб в бою при штурме Екатеринода-ра 31 марта, а братья Гетмановы совершили 1-й Кубанский поход, участвовали в гражданской войне.