И до того особо не надорвавшийся на службе, Станислав Кузьмич теперь целыми днями тоскливо смотрел из окна своей квартиры на утопающую в зелени улицу родного городка, не замечая прелести солнечного дня. Он весь был погружён в мысли о том, что ему предстоит делать дальше. Он ещё молод, здоровьем не обделён и ему хочется жизни весёлой и кипучей. Но для этого нужны деньги.

Можно было устроиться в, начавшиеся создаваться, ЧОПы, куда охотно брали бывших военных. Но что — то уж не очень ему хотелось прикрывать своим телом, повылезших из всех углов, криминальных авторитетов и проходимцев, которых эти ЧОПы и охраняли.

— Стас, ты что ли? — Бесцеремонно толкнул вышедшего в магазин за продуктами Лаврищева мужик с очень знакомым лицом.

Дорогой малиновый пиджак — неизменный атрибут состоятельного мэна невыгодно оттенял синюшность его несколько помятого лица. Похоже, что владелец дорогого пиджака спивался либо от переизбытка денег, или из — за трудно разрешаемых проблем.

— Не узнал, что ли? — не отставал он от Лаврищева. — Пойдём, пропустим по пивку, я угощаю, — кивнул он на стоящие возле магазина под большими зонтами пластмассовые столы.

— Ты же за рулём? — не уверенно произнёс Станислав Кузьмич, не сумев скрыть своего завистливого взгляда в сторону дорогой, блестящей на солнце иномарки.

— А если я напьюсь, то как же тогда я домой дойду? Лучше уж поеду, — пошутил незнакомец.

Он поставил машину на сигнализацию, подхватил Лаврищева под локоть и увлёк его к магазину. Через несколько минут на их столике красовались несколько банок пива, бутылка коньяка и нарезка из импортной колбасы в одноразовой тарелке.

— Ты Вована помнишь? — спросил незнакомец, занюхивая выпитый коньяк колбасой. — Сидит Вован. Теперь надолго его закрыли. А как начинал! — разочарованно протянул он. — А Валерку длинного? Он сейчас смотрящий! К нему теперь не подступишься, в лицо не узнаёт!

— Я тебя тоже сразу и не узнал, — признался Станислав Кузьмич, гладя на Виктора, своего друга детства, с которым рос в одном бараке от швейной фабрики.

Виктор, на правах угощающего, опять разлил по пластмассовым стаканчикам коньяк, с пьяным прищуром поглядывая на прохожих.

— Ну, а ты как? Рассказывай! — выспрашивал он у Лаврищева, опорожнив второй стакан.

Станислав Кузьмич нехотя рассказал Виктору свою историю. Не всю правду, конечно. Несколько отклонился от истины, приукрасил немного, а что — то и утаил. Он чувствовал себя довольно скверно рядом с удачливым другом своего далёкого детства, на которого он сам когда — то посматривал свысока.

— Значит ты сейчас не при делах! — задумчиво произнёс Виктор и налил ещё по стаканчику коньяка. — Тогда тебя мне сам бог послал!

Они допили коньяк, потом пиво и Виктор рассказывал, как он преуспел на транспортных перевозках. А когда у него завелись хорошие деньги, одновременно с ними к нему подкатила братва, предлагая ему «крышу» за кругленькую сумму. Он попробовал от них отбрыкнуться, но набил себе шишку. Пришлось согласиться.

Виктор уже изрядно опьянел и проговорился, что перевозить его фирме теперь приходится и некоторые запрещённые грузы. Но мои умственные способности ещё далеки от угасания и пока бог миловал! Да и прибыль соответственно растёт.

Он уже заработал для своей семьи и любовницы по пятикомнатной квартире, отослал дочь учиться в Англию и недавно отстроил за городом трёхэтажный дом.

Слушая друга, Станислав Кузьмич, глотал вместе с пивом горечь зависти и жалости к себе.

— Поставил в дом кой — какую мебель и дела у меня несколько пошатнулись, — признался Виктор. — Ныть я не люблю, но бассейн мне строить пока не на что. Я рабочих с дома отпустил. А душа болит. Дом — то без присмотра. А если бомжы какие забредут? Мало, что блох нанесут, ещё спьяну и спалить могут.

Осовелыми глазами он проводил, проходивших мимо девиц лёгкого поведения, которые среагировали на его малиновый пиджак, как кошки на сметану. Виктор слегка шлёпнул одну из них чуть пониже спины и потерял нить разговора.

— О чём это я? — глянул он на Лаврищева.

— О том, что дом спалить могут! — Станислав Кузьмич пить умел и сейчас был заметно трезвее своего собеседника.

— Ну, вот я и говорю, что за домом нужен присмотр, — Виктор старался снова въехать в тему. — Мне надёжный человек нужен. Ты, Стас, надёжный человек?

Он многозначительно посмотрел на Лаврищева.

— Так, ты, хочешь, что бы я сторожем к тебе служить пошёл?

В груди Лаврищева заклокотала обида на друга и на жизнь вообще. Выпитый алкоголь уже давал о себе знать.

— Нет. Ты не понял! Ты будешь жить в моем доме со своей семьёй и в своё удовольствие, а я тебе за это буду платить «зелёными». Но, когда я туда заеду так, ненадолго, вы мне обеспечите некоторый комфорт, — Виктор, наконец, довёл смысл своего разговора до логического конца.

Он закурил, а Лаврищев молчал, обдумывая предложение. Если бы оно исходило от кого — то другого, то он бы возможно сразу согласился, но идти в «холуи» к Витьке, которому он не раз в детстве отвешивал заслуженные и не заслуженные оплеухи, как — то не очень хотелось.

Виктор достал дорогой мобильник. Набрать нужного абонента ему было уже достаточно проблематично. Его уже начало развозить.

— Мариночка, солнышко, — похоже, что ему всё же ответил нужный сейчас голос. — Возьми такси, радость моя, и приезжай ко мне. Я тут недалеко. Отвезёшь меня домой на моей машине и можешь на сегодня быть свободной.

Да, милая, признаюсь: я маненько ослаб. Моей кобре скажешь, что мы с тобой едем с удачных переговоров. Она тебе поверит, я думаю. Жду, целую.

Виктор убрал мобильник в карман, а Лаврищеву протянул визитку со своим номером телефона.

— Надумаешь — звони. Только недолго думай. Сам знаешь — свято место пусто не бывает.

Проспавшись, Станислав Кузьмич, хотя уже и привык ходить тёмным путём, всё же посоветовался со своей женой о поступившем ему предложении. Та на некоторое время впала в задумчивость, но ненадолго.

— Девочек мы оставим в квартире — им в школу надо ходить. Алина готовит хорошо, а продукты я буду им привозить. Голодными не останутся, — рассуждала жена вслух. — При нашем сокращении я попробую оставить за собой пару смен в неделю. У нас, правда, с бензином напряг. Но думаю, что для себя найдём.

Тоном, не приемлющим возражений, Людмила Григорьевна решила вопрос радикально.

Через неделю Станислав Кузьмич с женой и с небольшим количеством личных вещей ехал на машине Виктора в его загородный дом. На просёлочной дороге позади машины клубилась пыль.

Поселение представляло собой разросшийся дачный посёлок, в котором наряду с обычными, заросшими фруктовыми деревьями дачами, стояло несколько новых элитных домов. Среди них, немного недостроенный, дом Виктора был далеко не худшим. К трем этажам кирпичного здания под черепичной крышей вела, выложенная разноцветной мозаикой, дорожка. Крыльцо с колоннами было под стать поставленному вокруг участка высокому кирпичному забору с кованными воротами для проезда машин и такой же небольшой калиткой рядом.

Внутреннее оформление впечатлило Лаврищевых не меньше. Мраморный пол хорошо сочетался с отделкой стен в стиле «граффити». Огромные окна окаймляли кованные рамы. Две лестницы с разных концов вели на второй этаж. Между ними висела длинная, почти достававшая до пола первого этажа, хрустальная люстра.

— Живут же люди! — сглотнула слюну завести Людмила Григорьевна. — А мы, горемыки сидим в своем скворечнике и радуемся.

Она попыталась придать своим словам оттенок шутки. Ведь в действительности скворечник у них был трёхкомнатный, не так давно и не совсем законно обмененный ими со спившейся семьёй, в новом высотном доме.

На втором этаже дома Виктора, куда их поднял модерновый стеклянный лифт, было чисто прибрано, а комнаты обставлены антикварной мебелью.

— Санузлы на каждом этаже, — попутно объяснял Виктор. — Кухня, прачечная, тренажёрный зал — на первом. Третий этаж ещё не обставлен. Но второй уже жилой. Можете занимать любую спальню. Моя комната — на втором этаже последняя слева должна быть всегда в порядке.