Кони дремлют в денниках. Люсьен (натянувший-таки штаны) тоже задремал - прямо на соломе...
Ирия аккуратно провела мимо горе-кузена Седого. Расседлала, налила воды.
И, очевидно, расслабилась. От сегодняшних новостей или относительно спокойной жизни в Тенмаре. Всё-таки герцог - не Леон, а герцогиня - не Карлотта или Полина...
Девушка благодарно обняла теплую шею Седого. Ткнулась лицом в пышную мягкую гриву.
Обернулась... И встретила бешеный взгляд двух разъяренных, налитых кровью глаз. И равнодушный - черного зрачка пистолета.
Люсьен Гамэль успел выпрямиться во весь рост. И уже не кажется столь пьяным, как несколько часов назад. Даже не шатается. А глаза...
"Отец, дай-ка мне сначала э т у минут на пять, я управлюсь!.."
У всех трусливых шакалов - один взгляд. Если шакалу дать власть. Или пистолет.
И еще что-то не так, но не понять - что. И понимать уже некогда.
- Не шевелись... баронесса! - не запинаясь, прошипел Люсьен. - Или убью!
- И соображаешь, что с тобой за это будет? - поинтересовалась Ирия. Пытаясь казаться спокойной. Только казаться.
Не факт, что пьяного дурака хоть что-то сейчас остановит. В таком состоянии ему Южное Море по колено, а Северный Океан - по пояс!
- За беглую-то отцеубийцу? - ухмыльнулся Люсьен. - И что именно? Дай подумать. Государственная награда?
- Ты явно перепил!
Только бы мерзавец не понял, как Ирия похолодела от до костей прошившего ужаса!
Что же неправильно?! Ну, кроме того, что ее вот-вот пристрелит не вовремя протрезвевший кретин с пистолетом! Откуда-то узнавший всё.
И, увы - в гвардии не держат совсем не умеющих стрелять лейтенантов. Если те, конечно, не графские сыновья. Впрочем, стрелком Ревинтер-младший как раз был хорошим.
- Раздевайся... графиня!
Пронзительное ржание огласило конюшню. Вихрь, вскинувшись на дыбы, обоими передними копытами вмазал в стенку денника!
Пьяный кретин шарахнулся в сторону... увы, не выпустив оружия. Даже умудрился не отвести.
- Уйми коня! - заорал Люсьен. - Уйми, или всем скажу!..
Как она успокоит разъяренного жеребца - подчиняющегося только хозяину? Да еще и будучи за четыре стойла от него?
Увы - о таких мелочах пьяный болван явно не думает. Рехнувшийся болван, воспылавший непонятной страстью к ее тощему телу!
А Вихрю глубоко плевать на мнение герцогского родственничка-идиота. Перегородка трещит под ударами чистокровного "дикаря"-илладийца!
- Уйми коня! - кузен отступил еще дальше от опасного стойла. Под ржание - пока еще негромкое - завозившихся в соседних денниках товарищей Вихря...
Пистолет дрогнул - всего на миг!
Ирия молнией пригнулась за перегородку Седого. Слабая защита, но хоть какая-то!
Рука сама метнулась к пистолету у пояса - стремительно... Безнадежно медленно. Уже опаздывая...
Неужели - сейчас?!
Как невозможно медленно взводится курок...
Как всё глупо! Неужели Эйда умрет лишь потому, что озверевший без женщин кретин вовремя не нашел подходящую служанку?
Треск дерева - в щепы! Оглушающе-бешеный рев Вихря... Привязь - не для диких, свободных зверей!
Темный силуэт спасительной громадой взвивается на дыбы. И летит на врага...
Люсьен шарахнулся назад, перекидывает прицел на коня...
Нужно успеть! Если хочешь жить. И чтобы жила Эйда...
Два выстрела слились в оглушающий грохот - и уже не промазать! Ни одному из стрелков...
Не успела. Опять опоздала. Неотвратимо!
Погибающее ржание бьет - в душу, в сердце, в леденеющую кровь. Болью взрезает разум...
"Спасибо, друг, спасибо, я никогда не забуду!.."
Луна тоже не забывает...
"Одна деревенская ведьма говорила: в ночь, когда луна отливает серебром, прольется кровь..."
"Был волчонок, станет волк, Ветер, кровь и серебро..."
"Древние боги еще реже прощают глупцов, чем предателей, Ирия..."
"Ты не умрешь... - знакомо шелестит серебристый голосок. Пробуждает в давно умершей душе древнее безумие. И расправляются сухие нетопыриные крылья... - Ты будешь жива и здорова. Ты, Эйда, Иден, Чарли, дядя Ив, Серж, злой старик, его жена и их сын. Никто из дорогих тебе людей не умрет и не пострадает. Судьба возьмет иную плату. Ты узнаешь, какую. Ты готова?.."
Медленно - стремительно? - отпускает хрустальный звон.
Рваные осколки лунных бликов, чернота утоптанной соломы. Бессильно оседают две тени. Темная конская - набок. Человеческая - подрубленным деревом.
Жалобно гаснет ржание.
Тело отца на темном ковре, тело Вихря на прелой соломе...
"Судьба возьмет иную плату..."
И мрачная фигура Ральфа Тенмара заслоняет серый просвет конюшни.
Эпилог.
Эвитан, Лютена.
1
Бертольд Ревинтер не стал на это Воцарение вызывать в столицу сыновей. Зачем?
И не затруднился никого пригласить к себе.
Хватит с него и обязательного королевского приема! Увы - от официального торжества не отвертеться. Воцарение Зимы министр финансов и один из восьми Регентов обязан встретить в обществе королевской семьи и членов Совета. Обожающих друг друга, как ядовитые южные пауки в одном сосуде.
Бертольд Ревинтер честно пробыл вышеуказанным насекомым положенное время. Но долгая зимняя ночь еще не завершилась. Еще осталось время для одиночества и размышлений.
Бокал вина, алое кресло алого кабинета.
А старый герцог Тенмар, давний враг, сейчас тоже наверняка один. Странно, Тенмарский Дракон старше Ревинтера на целое поколение. А их дети - сверстники. Трое законных сыновей было у герцога Тенмара. И столько же родилось у самого Бертольда.
Пожалуй, Ральф Тенмар - как раз тот единственный в подлунном мире, кто мог бы понять. Если бы захотел.
"У нас обоих дети в Квирине, мы оба хотим вернуть их назад. Давайте объединим усилия".
Ревинтер чуть усмехнулся, отпивая первый, самый сладкий глоток. Потом останется только горечь.
А те слова не будут сказаны никогда. Смертельные враги мирятся лишь в романах Альдо Китуа или великого Артура Ленна. В тех, которыми так зачитывался в детстве Роджер.
Мирятся, жмут друг другу руки и дальше сражаются плечом к плечу. А в жизни - рвут друг другу глотки. И не разжимают зубов и когтей - пока из одного или обоих не вытечет по капле жизнь. Или пока обоих не прикончит кто-то третий - более умный. Или подлый.
В книжные истории уже не верит и младший сын - отец отучил. Но даже Бертольд Ревинтер одну ночь в году может позволить себе помечтать. Ибо кто еще поймет тебя так, как смертельный враг?
Наверное, Ревинтер стал суеверен - раз торгуется с судьбой. Иначе зачем позволил вести о сыне просочиться к отцу? Дескать, вот вам Анри - сохраните мне Роджера?
А почему бы и нет? Вдруг и с высшими силами можно договориться? И жаль, не придет сам Темный. Уж Ревинтер нашел бы для него подходящую цену.
И это тоже - заблуждения ночи. Единственной в году. Считавшейся священной еще в незапамятные века.
В Темного Бертольд Ревинтер не верил никогда. Как и в Творца. И иногда об этом жалел. Не о собственной трезвости взглядов, а об отсутствии настоящей высшей силы. О ком-то, кто точно умнее и проницательнее тебя. И при этом не враг.
А вино начинает горчить. Ревинтер, увы, - не южанин. Ему привычнее белые сорта, это просто сегодня...
О старике сведения поступают исправно. Жив, но сильно сдал. Ненавидит и проклинает бастардов, признанных еще при жизни законных сыновей.
Вернул из монастыря самолично отправленную туда племянницу. Поселил в своем старинном логове. С бойницами и навесным мостом.
Вот радости-то юной девушке - хоронить себя в обществе двух стариков! Хотя в аббатстве еще хуже. Любит эта старая знать родственниц по храмам распихивать.
