Лед - тонок, но пройти по нему необходимо. Чтобы точно знать, заслуживает ли доверия дядя Ив. А для этого нужен Клод. Раз уж он Ирию и так выследил.
- А пойдем к нам в гости, - вдруг предложил Дарлен.
Уже забыл, что разговаривает невесть с кем? Предположительно - с дочерью герцога Тенмара, слов которой еще никак не проверил. Или "в гостях" Клод эту "дочь" припугнуть и собирается?
И надо бы сходить - для полного выяснения обстановки. Но поздно - Ирию наверняка уже в замке хватились. Лучше вернуться самой - без роты грумов в качестве конвоя.
- В другой раз, - улыбнулась фальшивая племянница и еще более фальшивая дочь герцога. - Уже поздно.
- Вас проводить?
- Не откажусь.
Всё равно - на дворе такая темень, что издали никто в замке не заметит, одна возвращается загулявшая баронесса или в обществе подозрительного художника. И вблизи-то ни зги не видно. А в полумиле от логова старого дракона Ирия отправит Клода обратно.
Интересно, ищут ее или нет? За эти недели старик ни разу "племянницей" не поинтересовался. Может, ему плевать, ночует ли она в замке вообще?
4
Не плевать.
Внизу Ирию встретила встревоженная и испуганная Катрин. И немедленно сообщила, что глава семьи еще час назад велел "племяннице", едва она переступит порог замка, явиться к нему в кабинет.
Семейная галерея с портретом Ральфа Тенмара в зрелые годы. Дверь... с фамильным золотым драконом. В прошлый раз Ирия внимания на детали не обратила - не до того. Зато теперь пришлось хвататься за оскаленную драконью башку.
- Входите, юная особа!
Полумрак кабинета. Гобелен со свадьбой - на прежнем месте. Кажется, уже третий по счёту, попадающийся в этом замке. Сколько в одном каменном страшилище может быть одинаковых гобеленов? Это был фамильный подвиг каждой дамы - собственноручно вышить такое?
Темная гардина прячет окно. Рядом притулился знакомый темный столик - с тёмно-бордовым графином и высокими бокалами.
Мрачная комната - и старик с вечным мраком в душе. Вот он - страшный хозяин дома. Худощавый высохший призрак Тенмарского замка, не покидающий кресла.
Воплощенная ненависть прячет больные ноги под пледом тёмно-фамильных цветов.
Есть вещи неизменные.
"Здесь древнее место, здесь спит древняя кровь, здесь злой старик, что будит мертвых!"
Здесь вырос Анри!
- Вы хотели меня видеть?
Отец говорил, что лучшая защита - ни в коем случае не извиняться. И ничего не объяснять.
Правда, с мамой это не помогало.
- Где вы были, Ирэн?!
Не помогло и здесь! Нет, всё-таки старый герцог - хорошая пара Карлотте. Как два паука в плотно закупоренной бутылке. Кто кого раньше сожрет...
- В таверне, - честно ответила любящая племянница.
А не верит - пусть проверит.
- А я вам это разрешал?
Нет, такому вкрадчиво-угрожающему тону Карлотта позавидует. Милой такой интонации. Повышается с каждым словом - от абсолютно ровной до почти крика... Но не крика.
- Вы не возражали против моей прогулки по окрестностям. Я полагала, таверна входит в их число...
- Вы напрасно считаете себя вправе что-то "полагать" в моём доме! - возвысил старик голос на слове "моём". Опять почти до ора. И больше не понизил. - Отныне вы больше не выезжаете без сопровождения грумов. И не останавливаетесь ни в каких тавернах! Ибо вы - моя племянница!
Пару минут назад Ирия успела предположить, что герцог собирается выгнать ее за порог или сдать властям. Одной фразой раньше - чуть не вспылила. А сейчас - едва не разобрал смех.
Интересно, Ральф Тенмар сам-то еще помнит, что "Ирэн" ему - никакая не племянница? Не та племянница.
Хорошо бы - забыл!
Грумы - это плохо. Но не смертельно. Ирия так или иначе найдет способ связаться с Клодом. Портрет, например, закажет.
А когда речь пойдет о побеге в Лиар - всё равно удирать придется. И герцог уже не сможет ее выдать. Не заявит же, что скрывал в доме беглую государственную преступницу.
Или, того смешнее - в замке Тенмар не один месяц прожила авантюристка, выдававшая себя за племянницу хозяина. А он по старости и слабоумию только сейчас понял: это была совершенно посторонняя девица. Догадался - аккурат после ее побега...
- Чему вы улыбаетесь, Ирэн?! - загремел новой волной гнева старый громовержец.
Девушка поспешно сделала постно-грустное лицо. А то еще передумает.
Лицемеркой она сделалась - скоро впору с Полиной соревноваться! А что поделать? С волками жить - по-волчьи выть. А с воронами - по-вороньи каркать.
- А сейчас извольте пойти и переодеться! - закончил нравоучения старый хрыч. - Нет ничего отвратительнее женщины в мужских штанах!
А Ирия в таверне слышала, что старый греховодник любил в прежние времена самых разных женщин. В том числе - и переодетых под мужчин.
Только бы снова не рассмеяться. Неужели все старые ханжи - бывшие распутники и прелюбодеи? У которых теперь силенки не те и сердечко пошаливает?
Ирия быстро сделала книксен. Интересно, это - не слишком забавно в упомянутом мужском костюме?
И поспешила к двери. В комнату - и спать!
Еще предстоит обдумать самый быстрый способ связи с Клодом. И самый безопасный...
- Вернись!
Обернулась уже у самой двери. С еще одной драконьей мордой на ручке.
- Сядь! - худая желтоватая рука неотвратимо указует на ненавистную скамеечку у стариковских ног.
Так, "обдумывать и спать" переносится надолго.
Ирия поплелась назад и плюхнулась на предназначенное "племяннице" место. Внутренне готовясь, что сейчас опять ухватят за подбородок.
Вместо этого старик жесткой мозолистой рукой растрепал ее всё еще короткие волосы. Вместе с шиньоном. Как шерсть собаке.
М-да. Если он так же обращался с женщинами - немудрено, что мама такая злая. А Катрин - пугливая. Некоторых мужчин к дамам подпускать нельзя. Особенно к девственницам.
- Эх, ты! - пробормотал он.
Ну, "эх, она!" - и что? Он ее сегодня отпустит или как?
Приставаний старика Ирия не боялась. В таверне говорили, что бывший греховодник уж лет пять, а то и дольше, не трогает служанок. А раньше ни одной смазливой не пропускал...
Впрочем, где здесь "смазливые"? Лиаранка в очередной раз порадовалась, что красотой ее природа обделила. Обычная знатная девица. Их тех, кого столичные повесы обсмеивают: "Породистая и унылая, как сама добродетель".
Вот и хорошо! Мы еще волосы в пучок утянем, а то и чепцом обзаведемся. Гулять так гулять! И жаль, нельзя ходить с вымазанным сажей лицом - по рецепту доброй Полины.
- Он жив, Ирэн! - прорычал старик так яростно, что совершенно непонятно: о друге или враге?
Ясно лишь, что не о постороннем человеке.
- Кто - "он"? - переспросила Ирия. Радуясь, что ее лицо больше не трогают. И по голове не гладят.
А на ум почему-то пришел всего один кандидат в воскресшие покойники. Отец. Который уж точно убит и похоронен!
- Анри жив! - взревел герцог разъяренным медведем. - Он - в Квирине. Будь всё проклято!
А вот теперь сердце радостно подскочило вверх-вниз и пустилось в пляс. И вдруг искренне захотелось ухватить этого старого ворчуна - ну, хоть вот за эти породистые, аристократические уши! А потом - притянуть к себе и расцеловать в обе морщинистые щеки!
- Они всё знали! - рычит старик. - Проклятые Регенты всё знали - с самого начала! Или почти с самого... И молчали! А теперь!..
С коротким размахом бьет в стену старческий кулак. Еще и еще.
Кровь на костяшках скрюченных пальцев...
- Анри - жив... - Ирии никто не давал позволения говорить. Но ей сейчас слишком хорошо! И свободно. - Анри?!
- Чему ты улыбаешься?! - взревел герцог вдвое громче. - Чему радуешься, дура?! Ты и Катрин - две дуры! Одна - глупая втюрившаяся кошка. Вторая - сумасшедшая мамаша, готовая всё простить сынку-предателю!
