– Я могу убить тебя, – вкрадчиво сказал Урайн и улыбнулся, глядя на то, как белый греоверд понемногу становится красным.

Но Шет не изменился в лице. Урайн ударил его? Зачем? Разве в этом есть польза?

– Я не боюсь смерти, – сказал Шет, глядя на глупую красную жидкость, запятнавшую его белую как снег ладонь.

562 г., Двадцать первый день месяца Наюд

Перед Элиеном разошлись последние, третьи, ворота. Прошлой осенью на этом месте стоял Шет окс Лагин, еще не догадываясь, какая участь его ожидает за тяжелыми постанывающими створами из… Горного хрусталя? Лунного камня? Элиен, как и Шет, не знал этого.

И весь дальнейший путь Элиена до самого трона Урайна тоже в точности повторял путь Шета.

Ровные как стрелы улицы, вымощенные каменными плитами. Кузницы, арсеналы, казармы. Ступенчатая цитадель Тайа-Ароан.

Подъемник. Ярко освещенные коридоры, непроглядный морок в глубоких нишах. Двустворчатая дверь.

– Владыка Земли Герва готов принять тебя, – сказал Иогала и, заранее согнувшись пополам в исполненном раболепия поклоне^ отворил дверь перед сыном Тремгора.

Элиен вошел, но ни Иогала, ни вооруженные до зубов гервериты не последовали за ним. Вот оно, сердце тьмы.

Тронный зал Урайна. Здесь он отдает приказания казнить, не миловать. Здесь он лелеет и облекает в плоть и кровь свои планы. Здесь он принимает гостей. Дорогих гостей, надо полагать.

Элиен сделал два шага по направлению к трону, который, как ему казалось, пустовал. Быть может, Урайн приготовил очередной дешевый трюк и сейчас неожиданно выйдет из какой-нибудь потайной двери? Элиен обшаривал взглядом стены.

Окон в тронном зале Урайна было предостаточно, но все они были закрыты плотными и тяжелыми завесами. В зале царил полумрак.

Элиен сделал еще два шага. Ни Длань, ни Уста, ни Чресла Хуммера не изволили появиться. “Сучья Лапа, Гнилая Пасть, Вислый Хрен”. – Элиен пытался хоть немного приободриться, одаривая Урайна все новыми и новыми звучными эпитетами.

Трон Урайна был деревянным. Это было необычно, поскольку ни в одной из известных Элиену стран правители не считали простое дерево достойным своего царственного седалища. То ли дело золото, серебро, нефрит, драконова кость или даже кусок какого-нибудь древнего Чудовища Хуммера.

Урайн деревом не брезговал. Под широкими кронами вязов выросло войско герверитов. Именно из вязов Земли Герва черпали свои силы его воины. И еще много красивой лжи в подобном духе могли породить ораторские таланты Урайна.

Элиен не сомневался в том, что Урайн, как и всякий тиран-самородок, исключительно красноречив и его болтовню повторяет сейчас все Большое Междуречье. Голодным крестьянам небось только и остается утешения, что “сам Хозяин Урайн сидит на простой деревянной скамье; как и мы”.

– Да будут твои дни беспечны, любезный брат мой, – раздался голос Октанга Урайна за спиной Элиена.

– Никогда еще не были они беспечны, – бросил тот, оборачиваясь на голос. “Любезного брата” он проигнорировал.

– Все принадлежит будущему, – спокойно и тихо сказал Урайн, медленно приближаясь к Элиену.

– Верно, – оценивая расстояние между собой и Урайном, согласился Элиен. – Но я не вижу в будущем тебя.

– Твоя рука устала сжимать меч, Элиен.

Октанг Урайн остановился в семи шагах от него. Далековато. Но он, Элиен, будет хуже последней голохвостой крысы, если упустит свой шанс.

– Ненависть – плохое вино. Твой взор замутнен. Можешь ли ты разглядеть далекий огонь сквозь изморозь на оконном стекле? – спросил Урайн тоном философского трактата.

– Едва ли. В этом случае надлежит разбить окно.

Октанг Урайн одобрительно хмыкнул и промолчал. Он стоял, скрестив руки на груди, вполоборота к Элиену. Теперь сын Тремгора наконец-то имел возможность разглядеть своего врага как следует.

К огромному удивлению Элиена, Урайн вовсе не был стар. На вид ему было не более тридцати, однако с равным успехом он мог оказаться и двадцати пяти, и сорока лет от роду. Хуммер полностью меняет человеческую природу.

Руки Урайна были руками молодого изнеженного аристократа, но толстая мускулистая шея выдавала в нем выносливого и сильного мужчину. Волосы Урайна имели цвет осенней грязи и спускались на плечи прямыми и длинными прядями. Присмотревшись, Элиен обнаружил, что это не пряди, а крохотные косицы, на которые то здесь, то там нанизаны бусины и тусклые самоцветы.

Украшений на Урайне как будто не было вовсе, если только они не скрывались под пурпурным плащом, облекавшем правителя герверитов от горла до пят. Ни одного перстня, ни одного браслета.

Но нет! Элиен заметил, что в левом ухе герверитского тирана сияет громадный зеленый гранат, который поначалу укрылся от его взора за прядью волос.

Элиену стало интересно, есть ли такой же в правом ухе. Присмотревшись, он обнаружил, что нет ни граната, ни второго уха.

Сын Тремгора нашел это очень странным и долго не мог оторвать взгляд от правого уха Урайна. Уха, которого не было.

– Ты пялишься на меня, словно на прокаженного, – сказал Урайн, явно довольный тем вниманием, которое оказал его внешности Элиен.

– Конечно, ты прокажен. Гляди, у тебя уже отвалилось одно ухо, – сказал Элиен, испытывая прилив бесшабашного веселья. Он уже ступил на Путь Воина. – Скоро начнут обсыпаться и другие выступающие части, – добавил он, припомнив казарменный юмор упокоенного его стараниями Эрпореда.

Урайн улыбнулся одним уголком рта:

– Ухо на месте, любезный брат мой. У тебя еще будет время присмотреться к нему получше и понять, что оно служит мне не хуже прочих выступающих частей.

Элиену показалось, что Урайн намерен разговориться. А когда человек попадает в плен к своему красноречию, он теряет бдительность.

Время пришло. Сын Тремгора не думал о том, что будет дальше. Идти Путем Воина – означает довериться ритму певучих содроганий пронизывающей все Гулкой Пустоты – далекому отголоску родовых схваток мира. Довериться ритму полностью и раствориться в нем без остатка.

Элиен прыгнул, как пятнистый хищник Онибрских гор, вкладывая всю силу своего духа и своей ненависти в устремленный к сердцу Урайна меч. Но ненависть ушла в ничто, и Поющее Оружие промолчало. Клинок ушел в пустоту.

Элиен упал, готовый встретить смерть. В тот момент он не думал, что Урайн, если бы хотел, уже давно мог бы убить его.

– Что за люди эти Звезднорожденные. – Урайн цокнул языком. – Вставай.

Элиен быстро вскочил на ноги, с досадой замечая, что его и Урайна по-прежнему разделяют семь шагов. Но он мог поклясться, что Урайн даже не шелохнулся!

Сыть Хуммерова! Что еще можно сказать?

– И спрячь свой меч в ножны, – добавил Урайн, показав глазами на безвольно распластанный на полу клинок. – Оружие – плохой толмач в просвещенной беседе.

Сказать, что Элиен был подавлен, значило не сказать ничего. Стараясь не растерять остатки своего достоинства, он твердой рукой поднял меч и вернул его ножнам.

– Хорошо, что ты выплеснул свой гнев сейчас, – начал Урайн, заложив руки за спину и принявшись расхаживать взад-вперед по залу. – Теперь ты готов слушать.

Элиен действительно был готов. Лучшее, что он мог сейчас сделать, – забыть о своем позорном покушении на Урайна.

– Я понимаю, что тобой сейчас двигала обида. Тобою вообще все время движет обида побитого мальчика. И ты вправе быть на меня в обиде. Я, возможно, поступил не лучшим образом, когда послал своих людей с наказом доставить тебя в Варнаг любой ценой.

Элиен понял, что если он начнет пререкаться с Урайном и вести с ним беседы вокруг да около Права Народов, то все равно он останется в дураках, а Шет окс Лагин – в плену. А потому Элиен решил не тратить даром слова на витийство в обществе Хуммеровой Длани и, проигнорировав слова Урайна, в особенности насчет “побитого мальчика”, ответил вопросом на вопрос:

– Ты пленил моего брата. Пусть. Ты приволок меня сюда. Пусть. Теперь скажи мне: зачем?