Но Перрин, Артагевд и Герфегест знали и предвидели это. С ночи корабли Лорчей, которые сейчас были использованы варанцами как причалы, приготовили надлежащим образом. Все, что может гореть, было заботливо припрятано в глухих закутах трюмов. Добровольцы из Лорчей, затаив дькание, ждали своего часа, подвесившись пауками под палубами своих кораблей. С ними были факелы и «быстрые искры» – скромный дар изобретательности Торвента.

Косясь на плотную стену варанских щитов, Герфегест подошел к Перрину и пробормотал заплетающимся языком:

– По-моему, теперь точно пора.

– Теперь-то уж точно, – согласно кивнул Перрин и передал приказ по строю.

Варанцы с недоумением глядели на неподвижных Лорчей, которые не спешили нападать. Варанцы радовались передышке. Мата оке Гадаста, член Совета Шести, возглавлявший передовой отряд, поднял руку, готовясь устремить своих воинов против Лорчей.

И в этот момент строй Лорчей сотрясся тысяче-гласым заунывным речитативом:

– Пламя, восстань над водой! Пламя, следуй за мной!

И под леденящий душу хохот, исторгаемый хмельными глотками Лорчей, за спиной оцепеневших ва-ранцев начала подыматься стена огня. Все корабли Лорчей запылали разом, подожженные добровольцами, внявшими голосу своих сородичей. Флот Перрина был обречен, но вместе с ним были обречены и варан-ские корабли – на них сейчас не было в достатке гребцов, чтобы уйти в море, прочь от Огромного пожара, который стремительно разрастался над гаванью. Не было, ибо во всем варанском флоте гребцы-невольники использовались только на «Молоте Хумме-ра». На галерах гребцами были сами воины. И они сейчас рисковали быть отрезанными от своих кораблей стеной огня.

Варанцы поняли это. Сила духа, стойкость и дисциплина покинули их быстрее, чем крысы – корабль, обреченный на гибель. Часть варанцев, не дожидаясь приказов Маты оке Гадасты и сотников, бросилась назад, чтобы прорваться сквозь пламя на палубах кораблей Лорчей к своим галерам. Плотный строй начал колебаться, и в него, довершая разрушение боевых порядков и удваивая панику, врубились разгоряченные Медом Поэзии Лорчи. Битва окончилась. Началось истребление.

Шет оке Лагин, звезднорожденный, единый в Двух Душах, презирал врагов и ненавидел своих. Судьбы пяти тысяч варанских воинов и гордого Маты оке Гадасты волновали его не больше, чем вопрос о смысле жизни. Если бы Шет в другое время и в другом месте услышал, что Хозяева Гамелинов вершат убийство собственного флота во имя того, чтобы вырезать передовой отряд его армии, он бы лишь недоуменно пожал плечами. Но сейчас было его время, и Дагаат был его местом. Шет понимал, что ему еще предстоит нелегкая битва за саму крепость. Тысячи других ва-ранцев сейчас наблюдают за гибелью своих соотечественников с галер, бросивших якоря у входа в гавань. Страх войдет в их сердца, если они заметят, что на каждого Лорча пришлось четверо убитых варанцев. И тогда пробиться к Озеру Перевоплощений будет очень и очень непросто.

Шет оке Лагин не мог послать на помощь своим подкрепление, потому что вся гавань была объята пламенем. Прежде чем корабли превратятся в теплые уголья, его люди будут истреблены все до единого. Единственным, кто мог им сейчас помочь, был он сам – Шет оке Лагин, звезднорожденный. Ах, как трогательно! Сиятельный князь лично приходит на выручку своим воинам! Хороший сюжет для памятного барельефа. Для новых зодчих нового мира.

Когда Шет оке Лагин обратился к Ганфале, на его губах блуждала рассеянная улыбка.

– Останетесь здесь за главного, почтенный. Я должен вытащить своих из передряги.

Иногда это доставляло ему удовольствие: «своих…», «из передряги…» Вот она – простота, которая была при первых трех Династиях!

На южной кромке плато песок уже не был певучим. Он стал густым, бордово-черным, вязким. Тяжелые топоры и палицы Лорчей крушили щиты, панцири, шлемы варанцев.

Герфегест, изведавший пленительное упоение многих битв, никогда еще не видел такого ожесточения и не испытывал ничего подобного сам. Хармана была похожа на деву-кровопийцу с древних барельефов Северной Лезы. Меч Стагевда в ее руке был запятнан плотью врагов по самое яблоко на рукояти, а сама она, охваченная всеобщим танцем убийства, стала совершенным воплощением Пути Стали. Киммерин казалась ее младшей сестрой – такая же неистовая, такая же «прекрасная. Даже Артагевд преобразился, исполненный извращенной духовности кровопролития.

Мата оке Гадаста первым из варанцев понял, что его отряд обречен. И теперь Мата оке Гадаста искал лишь одного – смерти от руки равного себе. Он не хотел, чтобы его сразил разрисованный с головы до пят рядовой Лорч – такая гибель позорит честь человека из Совета Мести, и никогда уже его потомки не смогут уповать на близость к Князю. Стремление к достойной гибели придавало Мате сил, и он был по-прежнему цел, а его меч уже изведал крови трех Лорчей.

Артагевд давно приметил знатного простоволосого варанца, сражавшегося без щита и шлема. На его голове был только массивный золотой обруч, а в руках – полный двуручный меч отличной ковки, который давал ему безусловное преимущество перед короткими клинками Лорчей. Мата оке Гадаста – а это был именно он – получил несколько легких копейных ранений, но продолжал сражаться с упорством обреченного. Артагевд всегда мечтал о победе над таким. После знакомства с Герфегестом Артагевда все меньше и меньше прельщали почести военного советника. Ему хотелось проявить себя опытным и закаленным бойцом. Особенно в глазах Киммерин.

Мата оке Гадаста заметил ищущий взор молодого Гамелина. Судя по богатому плащу с серебряными лебедями, тот был человеком высокого достоинства. Тем, с которым не зазорно обменяться смертями.

Ищущие находят. Артагевд и Мата оке Гадаста сошлись на мечах посреди всеобщей кровавой свалки, и никто не посмел вмешаться в дело двух мужчин. Первый же удар Маты разбил в щепу легкий щит Артагев-да, и Гамелин, слегка побледнев, отпрянул назад, потрясенный всесокрушающей мощью варанского двуручного меча. Но Гамелины недаром провели шесть лет под началом Хозяйки Харманы – повелительницы легкости и коварства. Прежде чем неповоротливый меч Маты оке Гадасты обратился ослепительным кругом, навстречу варанцу устремился «крылатый нож». Рука Артагевда была еще недостаточно опытна, и серпообразное лезвие не разыскало щели между пластинами варанского нагрудника. «Крылатый нож» нелепо отскочил вверх и, разодрав подоородок Маты, канул в водовороте битвы. Мата окй Гадаста покачнулся, досадливо мотнув головой. Артагевд, посчитав, что Мата сбит с толку случайным ранением, подскочил к варанцу ближе, занося клинок для смертельного удара. И тогда меч расчетливого Маты вспорол Арта-гевду левый бок. У Маты почти не было замаха, и удар вышел слишком слабым, чтобы умертвить Артагевда на месте. Но его оказалось вполне достаточно, чтобы Гамелин выронил меч и обеими руками схватился за кровоточащую рану, заходясь в испуганном крике. Мата понял, что Артагевд совсем молод – еще моложе, чем ему показалось вначале. Мальчишку никогда не поддевали сталью как следует. Иначе не сунулся бы против сорокалетнего варанского убийцы, который еще при прошлом князе валил смегов, как перезревшие колосья.

Артагевд еще держался на ногах, и это означало, что поединок не окончен. Но Мата все медлил с последним ударом, не решаясь добить безоружного противника.

– Сдавайся, мальчик, – сказал он. Отчего-то на языке смегов – будто бы в Синем Алустрале его понимают лучше, чем варанский.

Артагевд молчал. За него ответил «крылатый нож» Киммерин, – Киммерин, которая все время, пока Гамелин и варанец искали встречи друг с другом, неотступно следовала по пятам за своим новым и, как она сегодня поняла, единственным избранником. Люди Алустрала не смеют отходить от кодекса честных поединков, и третьему не место в битве двоих. Но сегодня Киммерин перестала быть человеком Алустрала.

Мата оке Гадаста, изумленно вытаращив глаза, медленно оседал на землю. В его горле торчал «крылатый нож». Ему очень не повезло сегодня. Он не смог прикончить своего знатного противника, и он принял смерть от руки низкородной женщины.