Урайн сделал два шага по направлению к трону. Подкупающе улыбнулся. И его вкрадчивый голос зазвучал под сводами тронного зала колдовской песнью, противостоять которой невозможно.
– О всевеличайший! Женщина, которую я дарю тебе, сделает невозможное сейчас же. А если нет – вели отдать меня на корм тем исчадиям бездны, что плетут сети в твоих бездонных колодцах. Если моя женщина не справится с твоей слабостью, пусть слепые пауки накажут меня за ложь…
Аганна потер ладонями виски и болезненно скривился. «Похоже, Девкатра несколько перестарался», – отметил Урайн.
Затем Аганна швырнул недоеденную гроздь прямо себе под ноги, сложил руки на своем необъятном животе и бросил оценивающий взгляд на стайку рабынь и рабов. Затем еще один – недоверчивый – на странного гостя. Наконец Аганна Всевеличайший соблаговолил изречь:
– Веди свою шлюху.
4
– Меня зовут Ийен, владыка грютов, – проворковала девушка, заливаясь стыдливым румянцем.
– Хорошее имя. А почему ты в мужском платье, моя северная птичка? – ехидно спросил Аганна, придирчиво рассматривая новую рабыню.
– Мой прежний хозяин заставил меня одеться мужчиной, дабы не искушать попусту твоих подданных.
– Это разумно. Была ли ты прежде с мужчиной, моя северная роза? – вкрадчиво поинтересовался царь грютов, расстегивая деревянные застежки на платье Ийен.
Аганна знал, что ответом на этот вопрос будет возмущенное «нет», и спрашивал больше по традиции. Как может быть иначе? Мыслимо ли дарить владыке грютов женщину, чьи прелести уже ласкала дерзкая рука какого-нибудь смерда? На такую неслыханную наглость еще не отваживался никто!
– Чего молчишь, моя северная лилия? Отвечай же: была или не была?
– Была, мой господин, – с выражением совершеннейшей невинности на лице отвечала Ийен.
Аганна едва не свалился с трона.
«Была! Вот так да! Даже врать не считает нужным! О Асхар-Бергенна, ты еще не видела подобного оскорбления своих владык! К паукам ее! И этого ее хозяина…»
Но вдруг, неожиданно для самого себя, Аганна улыбнулся и промолвил:
– Очень хорошо, что была. Продолжай, моя северная радость. Рассказам твоим внимать сладостно.
Ийен подарила Аганне многообещающую улыбку. Одежды упали с ее плеч, обнажив соблазнительные формы.
– Я была с Элаем, сыном свела Вольного Города Орин. И с моим прежним господином тоже, – как ни в чем ни бывало, отвечала Ийен.
Ее золотые волосы источали тонкий аромат неведомых Аганне благовоний и этот аромат, казалось, проникал в каждый уголок его естества, заставляя тело вибрировать в предвкушении танца страсти.
Аганна не узнавал себя. Его руки увлеченно ласкали маленькие груди Ийен, его уши внимали непотребству, глаза сияли так, как бывало давным-давно, во времена юности. Даже его живот, казалось, стал меньше.
Маленькая рука Ийен с цепкими длинными коготками скользнула по упитанной талии Аганны к его ягодицам, а ее бедра очутились на бедрах правителя грютов. Аромат волос Ийен, и раньше-то довольно навязчивый, теперь стал единственным, что мог воспринимать правитель грютов.
«Чужеземец не солгал мне!»
– Продолжай, – прошептал Аганна, страшась лишь одного – что наваждение, а это было именно наваждение, сущее наваждение из времен, давно канувших в ничто! – исчезнет.
– Оно не исчезнет! – шепнула ему на ухо Ийен и ее верткий, бесстыдный язычок, свершив все как должно вверху, устремился вниз.
5
«Сестры» и «братишки», белокурые и чернявые, худые и задастые, в прозрачных одеяниях и без оных толпились у дверей тронного зала, смущая охранников-щитоносцев своими развязными комментариями к происходящему за дверями.
Только что Аганна выгнал свою распутную молодежь из тронного зала, забыв сказать, куда же ей следует направиться. Самоуправствовать и расходиться никто не собирался. А вдруг на всевеличайшего найдет блажь полюбоваться их совокуплением друг с дружкой, как то обыкновенно бывало? А вдруг эта блажь найдет на него прямо сейчас? Оказаться в колодце наедине со слепым пауком не хотелось никому.
Урайн тоже был там, в пестрой толпе усладителей всевеличайшего. Правда, у дверей тронного зала его удерживала отнюдь не боязнь «паучьей» казни, которую он так умело изображал еще час тому назад.
Урайн ждал всходов. Семена были посеяны правильно – Ийен не подвела. Стало быть, будет и урожай!
Расчет Урайна был верен – смертному не устоять против чар тени Звезднорожденного.
Он прохаживался из стороны в сторону за спинами любимцев Аганны, не подавая никаких признаков нетерпения. Он может так ходить час, может – десять. Он не спешит, он уверен в успехе.
Урайну был ведом исход его предприятия. В какой-то момент, который рано или поздно наступит, его терпение рассыплется осколками многоцветного витража. И тогда он растолкает щитоносцев и войдет в тронный зал.
Так и произошло спустя два часа.
Октанг Урайн распахнул тяжелую кованую дверь тронного зала и застыл на пороге, склонившись в почтительном, но не слишком глубоком поклоне. Он чувствовал, что победил. Иначе и быть не могло.
Ийен и Аганна возлежали на мохнатом аютском ковре и, похоже, отдыхали.
Урайн знал, что измотать Ийен любовными ласками – затея столь же тщетная, сколь и глупая. Но он понимал и другое: потворствуя своему толстобрюхому любовнику, она была вынуждена изображать не только всепожирающую страсть, но и ее наиполнейшее удовлетворение.
Она старалась не зря. На устах ошалевшего от нежданно свалившегося на него счастья грютского правителя играла блаженная улыбка – дескать, он не только счастлив и обессилен сам, он обессилил и свою распутную подругу!
Глаза Аганны были полузакрыты, длинные сивые волосы всевеличайшего – беспорядочно разметаны по темени, а церемониальные заколки выдраны из его прически цепкой рукой
Не поднимая головы, Ийен подмигнула вошедшему Урайну. Урайн улыбнулся ей в ответ. Все-таки Ийен очень умная и послушная девочка.
«Теперь Девкатре будет гораздо легче направить Аганну на стезю послушания!»
Аганна, похоже, дремал, а вот Ийен лишь умело делала вид, что дремлет. Одна рука – на чреслах владыки. Другая – покоится во глубине собственного междуножия. Это для пущего правдоподобия. И печать Похоти Всевеличайшей на устах – тоже ради него.
– По нраву ли пришелся тебе, о владыка грютов, мой прелестный дар? – спросил наконец Урайн довольно громким голосом.
Аганна встрепенулся и, по-старчески заохав, сел, нехотя запахивая юбку.
Ийен тоже вроде как «проснулась». Накинула на плечи охотничью куртку и собрала свои медовые волосы в пучок, не забыв о том, чтобы прежде обласкать Аганну благодарным и томным взглядом.
– Твоя девка действительно хороша в дрючке, будь она хоть дочерью Хуммера! – Аганна азартно щелкнул в воздухе пальцами и одобряюще похлопал Ийен по ягодицам, словно табунщик свою лучшую кобылицу. – Слышал ли ты, чужестранец, песню ее наслаждения?
– Эту песню слышала вся Радагарна… – ответствовал ему Урайн с понимающей улыбкой. «Про хвостик, небось, уже не заикается?» – подумал он, в то время как его уста продолжали:
– …и мне радостно слышать, владыка грютов, о твоем доверии ко мне. Клянусь, я оправдаю его. Ибо помимо этой северной жемчужины, – Урайн указал на Ийен, – у меня есть в запасе еще кое-что. Быть может, не столь прекрасное на первый взгляд, но…
– Говори, чужеземец! – с горячечным воодушевлением воскликнул Аганна, будто и впрямь скинул два десятка лет, вкусив от плоти Ийен.
– …но величественное по своей сути. Мы, ты и я, пойдем войной на Орин. Мы, ты и я, воскресим славу грютской конницы. Мы, ты и я, поставим на место всех, кто полагает Аганну ни на что не годным мешком козлиного помета.
– Мы. Ты и я… – словно эхо повторил Аганна.
6
– …Мы пойдем воевать паттов? – спросил Аганна, когда до него наконец дошел смысл сказанного Урайном. – Мы – это ты и я?
