Второе посольство прислал Стагевд, глава Дома Гамелинов.

Герфегест не знал этого. Предоставив Ганфале самому вершить судьбы Алустрала в обществе Горхлы и Ваарнарка, он со всех ног ринулся в правое крыло дворца Орнумхониоров, где находились гостевые покои. Он знал – там его ожидает Киммерин.

Герфегест хотел войти без стука, потому что не пристало человеку из Дома Конгетларов просить соизволения войти к женщине. Но дверь была заперта.

– Киммерин! – крикнул Герфегест сквозь дверь, удивляясь своему непривычно хриплому голосу.

За дверью стояла непроницаемая тишина. Но это не была тишина пустой комнаты. Это была тишина затаенного присутствия. Идущий Путем Ветра чувствовал это. Герфегест успокоил себя тем, что Киммерин испугалась его отчужденного голоса.

– Киммерин, открой! Это я – Герфегест, Рожденный в Наг-Туоле!

Тишина. Больше успокаивать себя было нечем и незачем.

Не задумываясь над тем, как он будет выглядеть в глазах дворцовых служителей, чьи пронырливые физиономии виднелись в конце коридора, Герфегест отошел к противоположной стене. И, в один бросок преодолев шестилоктевый коридор, Герфегест вышиб дверь ударом плеча.

Он остановился вовремя. В двух пядях от его груди застыло, словно бы пребывало здесь предвечно, широкое лезвие копья короткого боя.

Под Солнцем Предвечным все повторяется трижды.

В первый раз из Пустоты восстает нечто и приходит пред взоры смертных – удивлять, ужасать, восхищать.

Во второй раз пришедшее из Пустоты предстает в кривом зеркале Повторения. Зачем? «Служить Равновесию», – говорил Зикра Конгетлар.

В третий раз пришедшее из Пустоты является в новом обличье, которое дано познать немногим. «Чтобы сожрать себя и уйти в ничто», – пояснял Зикра Конгетлар. – Зачем сожрать себя и уйти в ничто? Чтобы прийти вновь, прийти изменившимся», – отвечал Зикра Конгетлар.

В сумеречных покоях Киммерин Герфегест разглядел немногое, но многое понял. На ложе угадывался силуэт обнаженной женщины. Это была, несомненно, Киммерин. А перед Герфегестом, сжимая древко копья, застыл Двалара. Двалара тоже был обнажен, и в нем Герфегест узнал себя. Вот он, Герфегест, в тот день, когда трое посланцев Ганфалы пришли спасти его жизнь от людей Гамелинов. Герфегест, явившийся в кривом зеркале Повторения.

Герфегест едва заметно втянул носом воздух покоев. Да, милостивые гиазиры, сомнений быть не могло – Двалара обладал Киммерин. Его Киммерин.

– Ты служишь Равновесию? – спросил Герфегест глухо.

Двалара не понял его.

– Я служу себе. Ты, Рожденный в Наг-Туоле, слишком быстро позабыл свою прошлую подругу. Я так не умею. И не хочу. Там, откуда я пришел, принято хранить верность.

– Ты сохранил много верности Киммерин, когда за ней пришло Блуждающее Озеро, – с неподдельной горечью сказал Герфегест.

– Твоя сила – твое право, – парировал Двалара. – Я и Киммерин в вечном долгу перед тобой. За это Киммерин одарила тебя многими ночами любви. Но теперь все должно вновь вернуться к истоку.

– Это твои слова, Киммерин? – спросил Герфегест.

– И мои тоже, – тихо ответила она. Люди Алустрала. Вот они – люди Алустрала! Герфегест повернулся, чтобы уйти. Он знал – Двалара в это мгновение, сам того не желая, обязательно немного расслабится. Разговор окончен, и его рука дрогнет. А рука Герфегеста – нет.

Рожденный в Наг-Туоле стремительно развернулся в «полужернове». Его руки в одно мгновение стали двумя ловкими и сокрушительными лапами богомо-ла-хватателя. Правая поднырнула под копье Двалары снизу и перехватила древко почти у самых рук Двалары. Почти одновременно с этим – почти, но все-таки на одну толщину волоса позже – Герфегест ребром левой руки нанес удар по древку под основание лезвия.

Снесенный рубящим ударом наконечник еще звенел в углу комнаты, а Герфегест, сунув Дваларе на прощание под дых, уже шел по коридору навстречу двум любопытным слугам. Увидев выражение его лица, они хотели было исчезнуть без следа, но Рожденный в Наг-Туоле остановил их зычным окриком:

– Стоять, дыроухие!

Когда те замерли, ожидая худшего, Герфегест как можно громче осведомился:

– А есть у вас здесь в Наг-Киннисте добрая дыра с девками?

– Есть, есть, господин, а как же. Только зачем вам дыра, когда моя дочь проводит дни и ночи в мечтаниях о таком благородном друге, как вы.

– Да? – весьма радостно, что явилось для него самого полной неожиданностью, спросил Герфегест.

– Да, конечно, да, господин, – вновь зачастил слуга.

– Идем, – бросил Герфегест, проводя пятерней по свалявшимся от пыли и пота волосам.

«Тоже мне, хорош дамский угодник, – подумал он, забираясь вслед за слугой все глубже и дальше в дебри дворцовых пристроек. – Мог бы, по крайней мере, по дороге к Киммерин завернуть в купальню. Двалара – тот, небось, себя холил и перышки чистил от самого Рема».

Герфегест был вынужден констатировать, что после короткой стычки с Дваларой его настроение однозначно улучшилось. Все-таки в ком-то еще здесь теплится жизнь. А Двалара – а, каков петух? Выйти с копьем против Рожденного в Наг-Туоле!

– Постой.

Слуга повернулся и уставился на Герфегеста с полным непониманием.

– Постой, ты, небось, думаешь, что у меня деньги есть? – спросил Герфегест, которому в последнее время было, мягко говоря, не до денег.

– Что вы, что вы! – слуга выглядел неподдельно испуганным. – Брать деньги с вас, да еще за такую честь!

– За какую честь? – у Герфегеста отвисла челюсть.

– Если я вам скажу, вы вырежете мне язык. Если не скажу – можете убить, – сокрушенно пробормотал слуга.

– Язык можешь оставить себе, клянусь синевой Алустрала! Говори!

Слуга тяжело вздохнул. И, набравшись смелости, выпалил:

– Принять у себя Конгетлара – великое и благое знамение!

Вот так-так. Конгетлара. Стены здесь очень ушастые. Герфегест молча улыбнулся, и они пошли дальше.

Все-таки приятно осознавать, что твой род оставил о себе добрую память.

Как выяснилось, дворцовые слуги Орнумхониоров живут отнюдь не хуже варанских купцов средней руки. Правда, свободы у них поменьше, потому что по закону они все являются пожизненной собственностью Дома Орнумхониоров, а над варанскими купцами властны только Пенные Гребни Счастливой Волны. Но зачем слуге свобода, если у него есть свой небольшой сад, своя купальня, любовно выложенная мозаикой с игривыми морскими коньками, и своя дочь, которую не обойдет вниманием ни один щедрый гость Дома Орнумхониоров.

Подаренная ему судьбой новая подруга, несмотря на свой юный возраст, отнюдь не была девственницей. Но она не была и развязной шлюхой из числа тех, которыми наводнены окраинные кварталы любой столицы мира.

Их уста встретились в первый раз, когда Герфегест изъявил желание, во-первых, выпить вина, во-вторых, съесть несколько свежайших ароматных лепешек с сыром и, в-третьих, сделать все это прямо в купальне.

Он поцеловал ее вместо приветствия. К чему слова? Мужчине из павшего Дома Кбнгетларов пристало знакомиться с женщиной именно так – глубоким, тягучим поцелуем.

Девушка вызвалась омыть его пыльное, щедро покрытое свежими шрамами тело. Пока ее руки скользили по его спине, по плечам, по мускулистой груди, он жадно ел, запивая острую еду пронзительно-кислым, бодрящим вином. Но когда она прижалась к нему сзади всем телом и ее руки погрузились в его жесткие курчавые волосы, чтобы как следует пройтись по Господину Грядущей Ночи, Герфегест понял, что сыт по горло. Теперь ему по-настоящему хотелось только одного – услышать от девушки сладострастный вздох предельного наслаждения, – и услышать его как можно скорее.

Над старыми смоковницами сада сгустилась южная ночь. Девушка была широкобедра, высока, полногруда – отнюдь не маленький олененок, с которым, быть может прямо сейчас, делит ложе в далеком Орине Элиен, звезднорожденный. И все-таки в воде купальни Герфегест мог позволить себе многое. Он подхватил девушку под мягкие ягодицы, и ее ноги сошлись на его пояснице в «аютском замке». Вместе с невыносимо долгим поцелуем он вошел в нее, и она тихонько охнула, благодарно принимая благосклонность Последнего из Конгетларов.