Влекомая пятеркой мощных каракатиц, «морская колесница» споро отошла на пол-лиги от пристани. Выход из гавани бьш защищен со стороны моря грубым, но зато неподвластным стихиям молом из цельных скал. Герфегест в детстве слышал легенду, что мол строили Медные Люди – дар Калладиру от Лишенного Значений. В Медных Людей Герфегест, как ни странно, верил, а вот в темную историю о том, как погиб Калладир – не очень-то. А история была очень проста: «Густая Вода пришла из Пустот – сожрала людей, сожрала скот».

Триста локтей отделяли их от узкого выхода в открытое море, который в лучшие времена Калладира стерегла легендарная Золотая Цепь. Что это – просто ли цепь из золота или имя какого-то существа – не знал толком никто. Да и была ли она вообще когда-либо – эта Золотая Цепь?

Воздух наполнился дрожью молниеносно. Герфегест, равнодушно наблюдавший за удаляющимися холмами, увидел, как они задернулись дымчатой пыльной пеленой. С глухим рокотом что-то обрушилось в глубине руин Калладира. Но самое страшное началось спустя несколько мгновений.

Пыль полностью заволокла закатное солнце, потом она при почти полном безветрии уплотнилась в нечто, напоминающее грязный войлок, и, сворачиваясь, устремилась вниз, в гавань. Она вошла в воду, и началось безумие.

У берега вспучилась студенистая волна. От нее вверх, по руинам Калладира, поползли длинные ветвистые отростки. Они явно искали пропитания. Что будет потом, когда «Это» убедится, что все доступное было съедено в Калладире шесть веков назад, Герфе-гесту думать не хотелось.

Его спутники тоже заметили приход Густой Воды.

И не только спутники. Каракатицы напрягались изо всех сил, послушные не столько флейте Горхлы, сколько ужасу перед необъяснимой опасностью, которую они чуяли позади.

Сто локтей до выхода из гавани. Как и боялся Герфегест, Густая Вода, стремительно обследовав руины Калладира и не найдя в них ничего съестного, поползла вниз, к поверхности моря. С какойскоростью перемещается эта дрянь по воде? Таков был единственный вопрос, который заботил сейчас Герфегеста.

Они проскочили мимо крайней устрашающей скалы мола, когда уже вся гавань старого порта была затоплена Густой Водой, как бадья перебродившим тестом. И она прибывала.

Герфегест видел Густую Воду совсем близко – в полуполете копья за кормой их «морской колесницы» колыхался и тревожно ворчал белесый студень. Теперь уже у Последнего из Конгетларов не возникало сомнения в том, что их часы сочтены. Едва ли что-то сможет помешать выходу Густой Воды в открытое море. Кто знает, что остановило ее шесть веков назад в пределах гавани? Кто знает, не пробил ли последний час Синего Алустрала, предсказанный Ганфалой?

Когда до слуха Герфегеста донесся встревоженный крик Киммерин, он даже не обернулся. Что толку? Какая бы опасность ни грозила им сейчас, она ничто перед безликим студнем, поглощающим на своем пути все живое.

– Герфегест, сюда! – судя по голосу, Горхла бьш зол и напуган.

Только тогда Герфегест обернулся. Оборачиваясь, он успел заметить, как в воде – не Густой, а пока еще обычной морской воде – за кормой корабля мелькнула длинная тень. Герфегест не придал ей никакого значения – подумаешь, всего лишь навсего выброшенное вперед щупальце Хуммерова студня, который сожрет их без остатка спустя несколько мгновений…

Герфегест подбежал к Горхле. Карлик молча ткнул пальцем на юго-запад, в сторону архипелага Лорнуом. Вначале Герфегест не увидел ничего, кроме бескрайней океанской равнины, перепаханной небольшими волнами – ветер набирал силу. Но, вглядевшись, он обнаружил далеко на горизонте черную риску толщиной с человеческий волос. Сомневаться не приходилось – это мачта корабля.

Двалара тем временем извлек свои парные боевые топоры. «Оумм-м, умм-м», – прогудел двойной удар. Перерубленные поводья Сеннин проскользили через носовые клюзы и исчезли.

– Он что – повредился в рассудке? – спросил Герфегест у Горхлы.

– Руби канаты! – вместо ответа прорычал Горхла и подтвердил свои слова ударом топора по «воротилу».

Герфегест не понимал ничего. Если они обрубят канаты, корабль остановится и тогда Густая Вода сожрет их еще быстрее… Впрочем, странно, как она это не сделала до сих пор…

В этот момент с надсадным скрипом сильно просел нос корабля. Герфегест, не удержавшись, упал на «воротило». Оставшиеся в целости поводья каракатиц напряглись до предела. Чувствовалось, что животные ведут себя, мягко говоря, не так, как того хотелось бы.

Корабль вдруг споро помчался вперед с невиданной скоростью, все глубже зарываясь носом. И когда морская вода хлынула на палубу, Герфегест увидел, что она окрашена в непривычный ядовито-бурый цвет. Что-то или кто-то увлекал в морские глубины каракатиц и вместе с ними обреченную «морскую колесницу». Что происходит за кормой, Герфегест не видел, да и не хотел видеть. Последний из Конгетла-ров, не думая больше ни о чем, выхватил меч и обрубил канат, который напряженно дрожал прямо перед ним. Но это не помогло. Еще одна сбруя оставалась целой. И этого хватило перетруженному «воротилу», чтобы с треском сорваться с места и промчаться в ореоле брызг по полузатопленной палубе. «Воротило» врезалось в изогнутый лебединой шеей форштевень и застряло в последних ребрах фальшборта.

Впереди по курсу перед кораблем выросла продолговатая серая отмель и исторгла высокий фонтан водяных брызг и белого пара. Когда кашалот вновь исчез под водой, все смешалось окончательно…

Ветер неожиданно резко усилился и швырнул в лицо людям на утлой «морской колеснице» клочья скользкого мяса, сочащегося бурой кровью.

Двалара в ужасе выл что-то невразумительное, тыча рукой за корму корабля, и в его глазах промелькнула золотая молния, но Герфегест не поверил видению.

Киммерин упорно ползла вперед, к носу, туда, где пела напряженная сбруя последней каракатицы, и нож у нее в зубах блестел алым. И когда Киммерин, сорванная набегающим потоком воды, бессильно понеслась назад, Горхла успел поймать ее за руку, но его Флейта Пастыря, легко отскочив от медной трубы, вылетела за борт.

Вбивая в палубу поочередно два метательных ножа, Герфегест пополз вперед сам. Форштевень стонал, грозя разлететься в щепы, через палубу струилась кровь глубинных чудовищ. Последний Конгетлар клял все мироздание от Хуммера до самой безвредной былинки, но они все еще непостижимым образом оставались живы, и Густая Вода все еще была где-то позади…

Кошмар кончился так же внезапно, как и начался.

Меч Герфегеста дважды вошел в изрубленное дерево «воротила». Корабль освободился от последней упряжи и, как порожний стеклянный шар, выскочил на поверхность воды. И почти сразу же вслед за этим прямо по курсу показалась, безжизненно покачиваясь на волнах, огромная туша кашалота.

Что же произошло там, на выходе из старого порта Калладир? Герфегест с замиранием оглянулся, страшась увидеть набегающий вал Густой Воды. Но сзади не было ничего. Ничего, кроме непроницаемой стены посверкивающего золотистыми искорками тумана…

Корабль замер, уткнувшись носом в мертвого кашалота. На боку властелина глубин, среди многочисленных круглых ран, оставленных щупальцами каракатиц, едва заметно темнели в наступающих сумерках два лебединых силуэта.

– Конечно, Гамелины, – с едва заметной дрожью в голосе констатировал Двалара.

Это замечание Герфегест проигнорировал полностью. Зачем обсуждать очевидное? Его интересовало совсем другое.

– Ты видел Золотую Цепь? – сказал Последний Конгетлар. Это не было утверждением. Это было вопросом.

– Да, – выдавил Двалара. – Она изъела Густую Воду и ушла в нее. И мне нечего к этому добавить.

– Густая Вода пришла из Пустот, сожрала людей, сожрала скот. Цепь Золотая положена здесь. Калладир – ешь, остальное – нет, – сообщил Горхла с таким гордым видом, будто бы это он был разорителем порта Калладир и устроителем Золотой Цепи.