– И еще одно: отныне зовите меня Властелином, – сказал он напоследок.

Хармана правила к Поясу Усопших. Она позволила себе передышку только вечером, когда Лорк остался далеко позади.

За время, проведенное в плену, Хармана несколько подотстала от жизни. Кто остался с Гамелинами, а кто пошел против них? Что вообще творится в Синем Алустрале? На чьей стороне император? Выжил ли Октанг Урайн и если выжил, то куда направился? Ответов на эти вопросы Хозяйка Гамелинов не знала.

Хармана была твердо уверена лишь в том, что доверять можно Лорчам, ни разу не нарушавшим клятву верности, данную ими некогда Дому Гамелинов.

Но земли Лорчей лежали далеко на севере. А впереди, на пути к Поясу Усопших, находился лишь мертвый архипелаг Лорнуом.

Некогда он принадлежал Пелнам. Потом туда пришли корабли Гамелинов – их привел Стагевд. Гамелины сотворили с Лорнуомом то, что Стагевд обещал сотворить с Лорком и прочими владениями Дома Пелнов, если только те не присоединятся к союзу против Ганфалы.

«Темное пламя» и «кричащие девы», накачанные магией Стагевда, сделали свое дело – из созвездия плодородных островов с мягким климатом, Лорнуом превратился в череду мрачных безлюдных скал, торчащих посреди моря черными маяками. Разумеется, после вылазки Гамелинов Лорнуом больше не принадлежал Пелнам. Но и к Гамелинам не перешел, потому что владеть там было нечем.

Таким образом, формально Лорнуом не принадлежал никому. А фактически – принадлежал контрабандистам.

Те, кто имел с контрабандистами дело из соображений выгоды (а таких было немало), предпочитали звать их вольными торговцами.

Ненавистники, львиную долю которых составляли счастливцы, все-таки «соскочившие» с дым-глины именовали их «трюмными крысами».

Сами себя они называли ласково – «лорнуомская братва».

У них были города и деревни. А точнее, скопища безобразных построек, именовавшиеся городами и деревнями за отсутствием иных подходящих слов. У них была власть – власть железа и силы. И были законы, над которыми главенствовал очень простой принцип: «Если враг вырвал тебе волос, сними с него скальп вместе с головой».

И контрабандисты жили по этим законам.

Они никогда не пьянствовали. «Лорнуомская братва» не брала в рот ни гортело, ни бражки. У них было кое-что получше. Например, дым-глина, которую они истово собирали в Поясе Усопших, не зная страха, для себя и на продажу.

Дым-глина делала тело легким, а ум свободным. Она открывала тайны и помогала преодолевать преграды. Она делала доступными иные миры и освобождала душу от печалей.

Но дым-глина не была бескорыстной дарительницей. Тот, кто дружил с дым-глиной, редко засиживался под Солнцем Предвечным больше, чем на пару-тройку беспокойных, упоительных и красочных лет.

Именно поэтому все контрабандисты были молоды.

Хармана стремилась в Пояс Усопших, ибо гадание на серебряной чаше, которое она умудрилась совершить в Лорке, подарило ей видение разрушенного города, которого она никогда ранее не видела.

Но «не видела» в данном случае отнюдь не означает «не знала».

Поразмыслив над тем, что некогда рассказывал ей о Поясе Усопших Герфегест, она пришла к выводу, что знает как зовется это угрюмое нагромождение исполинских руин.

«Это – Денница Мертвых!» – решила Хармана. В этом городе уже очень давно не селился никто, кроме теней и пустоты.

Герфегест, о судьбе которого спрашивала Хозяйка Гамелинов, взывая к предсказательным магиям Пути Стали, отражался в окаменевшей воде чаши словно бы в зеркале. Он сидел у колодца. Интуиция подсказывала Хармане, что этот колодец находится в центре города. Герфегест тревожно всматривался в горизонт, облитый лиловым варевом догорающего заката. Такие закаты бывают только в Поясе Усопших.

Тогда Герфегест был еще жив. Гадание свершалось всего лишь два дня назад, а стало быть, рассуждала Хармана, у нее еще есть шансы застать Герфегеста где-то поблизости.

Денница Мертвых была расположена вдалеке от побережья. Этот город лежал на пути, соединяющем Врата Хуммера со Старым Портом Калладир. Даже если они с Элаем достигнут Калладира на «морской колеснице», дальше им придется идти посуху. Неделю. Десять дней. Или, быть может, месяц?

Это значит, им нужен проводник или на худой конец карта, вода и хоть какая-нибудь пища. А разыскать все это было негде. Разве только на островах Лорнуомского архипелага.

Но как встретят опальную Хозяйку Гамелинов контрабандисты?

– Госпожа Хармана, мне кажется, я вижу остров! – робко сказал Элай, преданно глядя на Хозяйку Гамелинов, холодность которой приводила его в отчаяние.

– Ты и в самом деле видишь его. Без всяких «кажется», – устало вздохнула Хармана и направила «морскую колесницу» к Лорнуому, разумно предпочтя общество контрабандистов смерти от жажды в обществе своего опостылевшего любовника.

– Гляди-ка, к нам тут благородные пожаловали! Небось тоже раскумариться хотят, – пробасил заросший щетиной мужичок, похлопывая по тощим ягодицам свою чумазую подружку. Его звали Манга.

Пока «морская колесница» со скромным императорским гербом на боку причаливала, они занимались любовью прямо в лодке, мерно покачивавшейся на волнах у крохотного причала из десятка полусгнивших бревен.

На вид парочке было лет по тридцать, хотя Хармана была уверена – на самом деле обоим любовником едва ли исполнилось восемнадцать.

– Ты хоть прикройся что ли – а то разложила тут свои причиндалы…

– Угу, – отвечала девушка, закрывая грудь и живот обтерханной дерюжкой. Сообщение любовника не сподвигло ее даже на то, чтобы поднять голову и полюбопытствовать Фелиб, как и многие любители дым-глины, была совсем-совсем не любопытна. – Ты че, даже посмотреть на них не хочешь? – Не-а.

– Ну ты и дура! Ты хоть «морскую колесницу» видела когда? – не унимался Манга, во все глаза наблюдая за тем как Хармана, стоя у «воротила», управляется с двумя чудовищной величины тварями – У-гу. – Ну и как – скажи клево? – Не-а.

– Что б ты сдохла, Фелиб! Даже поговорить с тобой не о чем! – Манга раздраженно сплюнул выпрыгнул из лодки на пристань, благо Хармана и Элай были уже совсем близко. – Эй! Эгегей! Не боись! Причаливай! – закричал он.

По всему было видно, что Элай и Хармана отнюдь не морская стража Пелнов, а значит – почти друзья. Хотя какие могут быть друзья у контрабандистов?

– Ты…Ты Хозяйка? – спросил ошарашенный Манга, когда его взгляд упал на перстень, украшающий руку Харманы.

Перстень, в котором сиял огромный алмаз, являлся знаком главенства над Домом Конгетларов. Десять лет назад Хармана и Герфегест, последний из Павшего Дома Конгетларов, обменялись перстнями в знак равенства их союза.

– Да, Хозяйка Гамелинов, – кивнула Хармана. – И Конгетларов тоже.

Впрочем, Манга освоился с этой умопомрачительной новостью очень быстро. В самом деле, дым-глина показывала ему и не такое. В его скромной лачуге бывали Хозяйки и позабористей.

– А я – Элай. Из Сармонтазары… – представился юноша, озирая крохотное поселение, состоящее из пяти неопрятных домиков, крытых сушеными водорослями.

Манга не был одним из тех невежественных рыбаков, что предпочитают вести беседы, не удаляясь от своей лодки. Ему были ведомы нравы аристократов столичных трущоб. Он видел много благородных в столице и вдосталь насмотрелся на их церемониальные расшаркивания. За то его и прозвали Столичным Щеголем. Он бы и сейчас здесь не сидел, если бы не эта проклятая история с его друзьями, которые с месяц назад подобрали в Поясе Усопших какую-то чудную девку по имени Син, а она возьми и сдохни. Ну им все было хихоньки да хахоньки – пустили по кругу, пока теплая. Только он один, Манга, отказался – своя Фелиб под боком и, хвала Намарну, живая. Потом все врубили по дым-глине и о девке позабыли. Наутро продрали глаза – девка все еще теплая. Позубоскалили – и снова по кругу. Манга им – «все, завязывайте, отдайте на прокорм крабам», а те к ней вроде как привязались. В общем, дурни, поплыли в Лорк дым-глину сбывать, а девку с собой взяли. И с концами – ни друзей, ни девки. Одни знакомые рыбаки из Лорка недавно приволоклись вместе пыхнуть после доброго лова, от них и узнал – погорели они. А за то, что с девкой дохлой валандались, выдал им Тай-Кевр по самые не балуйся. В общем, ясно, эта Син всех сгубила. Рыбаки еще потом клялись Яростью Вод Алустрала (вроде благородные!), что девка эта живехонькой оказалась. Так Манга им, чтоб не клялись всуе, насовал по наглым дыням от души. Даром, что один против четверых…