И еще ему хотелось увидеть Шета. Быть может, все не так плохо, как о том глаголят знаки и знамения? Быть может, на глазах у своих солдат братья наконец достигнут согласия и черный морок Хуммера покинет Сармонтазару навсегда?

Но у стен Ордоса Элиена ждало нечто большее, чем разочарование.

– Они сдаются, милостивый гиазир, они сдаются! – не веря своим глазам возопил Торк, начальствовавший над лучниками. С крепостных стен полетели стяги – все сплошь голубые.

«Горе побежденным!» – взревели стальные полки Элиена.

– Они открыли ворота в город! Шет оке Лагин признал нашу победу! – ликовал Ашера Тощий, начальник над гвардией.

– Варанцы склонили перед нами головы. Посмотрите, вон тащатся знатнейшие горожане Ордоса! Я вижу двух белых голубей! Знаки мира! – ликовали солдаты, которым так и не случилось обагрить клинки.

Но Элиен, уперев ноги в стремена своего пегого жеребца, не спешил ликовать. Среди сутулых и тучных фигур, составлявших делегацию побежденного Ордоса, он не смог разглядеть стройного силуэта своего брата. Наверное оттого, что его там просто не было.

– Где ваш князь? – осведомился Элиен, когда перепуганные варанцы склонились перед ним в низких церемониальных поклонах, а старейший из них передал Элиену белого голубя в знак повиновения и покорности. Элиен знал кое-кого из варанцев более двадцати лет. Но сейчас это не имело никакого значения.

– Сиятельный Князь Шет оке Лагин, Прозревающий Сквозь Туман, Пенный Гребень Счастливой Волны, Молот Морей… – словно бы читая заклинание, забубнил старейшина делегации, – изволил отбыть во главе ста тридцати кораблей из Града Вергрин сегодня утром.

– Куда же он изволил отбыть? – Элиен пригвоздил старейшину взглядом, чтобы тому неповадно было врать. Да и бубнить заодно.

«Жемчужина Морей» вошла в канал и ошвартовалась у длиннейших причалов Восточного порта восемнадцатого числа месяца Гинса.

Хозяева Гамелинов сошли на берег первыми. За ними последовало четверо телохранителей во главе с Мелетом.

Рем Великолепный сохранил большую часть своего великолепия даже после недавнего кровопролитного штурма мятежников. Город грабили только один день, а потом Стагевд под страхом смертной казни (других наказаний бывший Хозяин Гамелинов не мог себе и помыслить) запретил самое малейшее насилие. Нескольких ослушников казнили принародно, потом охотники до грабежей перевелись как-то сами собой. Герфегест, который немало узнал о Стагевде после своего воцарения над Гамелинами, не мог не признать, что «пожиратель детей» и «растлитель дев» был наделен недюжинным политическим чутьем.

В лучах мягкого солнца, пробивавшихся сквозь утреннюю дымку, столица Империи манила и завлекала тысячами неведомых соблазнов. Над крепостными стенами высились белые башни и дворцы, ветер доносил из ремесленных кварталов перезвон молотов, корабелы в порту весело стучали топорами. Пока Благородные Дома разбираются между собой при помощи баснословно дорогих мечей, простой люд, тихонько напевая под нос старые мотивчики, зарабатывает себе на миску креветок с соевым соусом и кусок теплого ржаного хлеба. Так было, так есть и так будет. Если, конечно, он, Герфегест, сможет остановить темный морок, который сейчас сгущается волею Ганфалы где-то на неизвестном Юге.

Ни Герфегест, ни Хармана не знали, как найти регента в огромном человеческом муравейнике, имя которому – Рем. Они знали только, что регент бесследно исчез, и Стагевд не смог отыскать его среди тысяч и тысяч жителей величайшего города Синего Алустрала.

С рассвета, когда они еще только подходили к Рему, у Герфегеста зародилось смутное чувство, что они собираются идти ложным путем. И вот теперь, когда рядом с ним вышагивала осанистая и ослепительно красивая Хармана, когда позади тянулся шлейф из грозных меченосцев Мелета, Герфегест окончательно понял, что так дело не пойдет.

Не боясь уронить свое почти императорское достоинство, Хозяин Гамелинов сел, скрестив ноги, прямо посреди причала и на несколько мгновений задумался. Хармана с улыбкой вглядывалась в посуровевшие черты лица своего возлюбленного. Мелет и телохранители тактично переминались в десяти шагах от Хозяев.

Потом Герфегест поднялся на ноги и сказал:

– Я не знаю, что думают в Реме по поводу Гамелинов. Может быть, хорошее. Возможно, дурное. Так или иначе, если мы будем расхаживать по Рему такой расфуфыренной.толпой, с нами побоится говорить самая последняя портовая крыса. Я инкогнито пойду в Рем и разыщу следы регента. Мое решение таково: все останутся на борту «Жемчужины Морей».

Хармана уже привыкла к тому, что спорить с Последним из Конгетларов – все равно что ловить за хвост северный ветер.

Они вернулись на борт «Жемчужины Морей». Герфегест снял с левой руки церемониальный щиток Гамелинов и легкую залму, расшитую черными лебедями. С ним остались только увесистый кошель с деньгами, меч и перстень Хозяина Гамелинов, предусмотрительно снятый с пальца и припрятанный до луяших времен. Богатые ножны Герфегест тожеоставил – лучше пройти пять-шесть кварталов с обнаженным мечом на плече, чем выдать свое происхождение излишней роскошью акульей кожи.

– Если я не вернусь через неделю, можете сжечь Рем и искать среди пепла перстень Хозяина Гамелинов. Рядом с ним отыщутся и мои кости.

Мелет угрюмо кивнул. Он не понял шутки.

– Послушай, – сказала Хармана, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно естественнее. – Твои сапоги выдают в тебе не то мелкого сборщика налогов, не то сотника императорской гвардии. У меня есть отличные легкие сандалии. Они, конечно, немного женские, но все будут думать, что ты стащил их у знатной дамы, и это придаст твоей персоне должный вес среди местных проходимцев.

Герфегест поцеловал Харману в великомудрые уста.

Герфегест шел по грязным портовым улочкам, и дешевые шлюхи одобрительно злословили ему вслед. Мальчишки – прижитые сыновья не то пиратов, не то честных контрабандистов, – выбегая из самых сомнительных и зловонных дверей, норовили продать ему фальшивое магическое старье. Какие-то несусветные «песчаные часы Усопших», «мази императрицы Сеннин», «кольца верности»… Шавки с зубами волкодавов хотели полакомиться Герфегестовыми ляжками, но он не предоставлял им такой возможности. Заливистый лай, два-три хлестких удара плашмя, вовремя отпущенный пинок – и свора рассыпалась, скуля и подвывая от стыда и преклонения перед великолепным человеком-чужаком.

Герфегесту было известно, как в свое время искал регента бывший Хозяин Гамелинов. Ухватистые придворные живописцы, любившие писать тушью и акварелью все, что только движется, с радостью набросились на задание Стагевда. Вскоре весь город был обвешан весьма недурственными портретами регента. Столько-то денег сообщившему о данной персоне… Столько-то ступеней четвертования укрывателю данной персоны… Самому регенту предлагалось незамедлительно вернуться во дворец, где его ждут всеобщий почет, любовь страстных наложниц и опустевший императорский трон. Сотни воинов Стагевда прочесывали квартал за кварталом, носатые псы Лорчей путались в ложных следах, каких-то несчастных альбиносов гоняли по сточным канавам толпы алчных мясников. Все тщетно.

От расследования Стагевда Герфегесту досталась лишь одна полезная вещь – обтрепанный портрет регента и его описание. Пятнадцатилетний подросток, альбинос, росту пять с тремя четвертями локтей. Странное дитя могучего императора Лана Красного Панциря. Впрочем, какое там дитя, милостивые гиа-зиры…

Чтоб найти искомое, подчас надо отказаться от поиска. Идущий Путем Ветра должен слиться с миром, должен войти в него слаженно и гладко, как на Игрищах Альбатросов одна за другой вплетаются флейты в хор белокурых мальчиков.

Герфегест медленно менял обличье. Он начинал радоваться совсем простым вещам. Он улыбнулся очередной шлюхе и потрепал за ухом мелкого кобелька, клацающего зубами посреди роя докучливых мух. Герфегест обернулся и поманил пальцем настырного пацана, который давно уже плелся за ним, заученным речитативом нахваливая «самую свежую дым-глину из Калладира».