Сумерки сгущались.

«Жемчужина Морей» неслась навстречу своей гибели, срывая с гребней волн фонтаны брызг и хлопья соленой пены.

На первом файеланте Пелнов носовая площадка пришла в неторопливое движение. «Кричащая дева» и огромная медная лилия за ее спиной медленно ползли вниз под скрип воротов и удары бичей распорядительных начальников. Файелант шел задним ходом, стремясь оттянуть миг столкновения с «Жемчужиной Морей». Второй файелант, развернувшись кормой к Гамелинам, спешил уйти за корму своего собрата, чтобы не пасть случайной жертвой «кричащей девы».

Несмотря на все старания гребцов, «Жемчужину Морей» отделяло от корабля Пелнов по меньшей мере Шестьсот локтей. Герфегест напряженно следил, как ладони и колени «кричащей девы» уходят под вору. Она явно ускоряла свое движение. Через несколько минут «дева» должна была погрузиться полностью.

На палубе «Жемчужины Морей» в напряженном ожидании замерли воины. Всего семьдесят. Еще Ни-соред со своим неразлучным Слепцом. Еще Торвент.

Двалара и Киммерин. И они с Харманой. Даже если они успеют, шансов в рукопашном бою у них будет очень и очень мало. А с учетом второго файеланта их, вообще нет…

Они не успели. Когда между кораблями оставалось около двухсот шагов, широко распахнутый рот «кричащей девы» исчез под водой. Над поверхностью остались только три верхних лепестка огромного медного цветка-колокола.

Спустя несколько мгновений «дева» закричала. Ее крик не был доступен ушам смертных. Ее крик улавливался магией металлических лепестков цветка-колокола и отшвыривался вперед с удесятеренной силой. Ее крик не был доступен ушам смертных, но «Жемчужина Морей» внимала ему, и в этом была ее гибель.

Мелкая, чувствуемая разве только становым хребтом дрожь разлилась по всему кораблю. Герфегест крепко обнял Харману. «Я люблю тебя», – шепнул он, прекрасно понимая, что больше им не помогут никакие слова.

Первыми не выдержали деревянные шипы, на которыхбыла собрана обшивка «Жемчужины Морей». Угрожающий протяжный скрип раздался из корабельных трюмов. Потом корабль бьш потрясен от носа до кормы и начал резко терять скорость. Герфегест понял – доски обшивки сейчас одна за другой срываются со шпангоутов и замедляют движение «Жемчужины Морей».

Из-под палубы донесся многоголосый вопль ужаса – вода хлынула на нижние гребные ярусы.

– Беги вниз! – крикнул Герфегест застывшему рядом с ним в ужасе наблюдателю. – Скажи надсмотрщикам, пусть снимут замки с цепей.

– Может, хоть кто-то спасется, – пояснил Герфе-гест удивленной Хармане.

– В Алустрале так не делают, – сказала она, веем телом прижимаясь к Хозяину Гамёлинов.

– Отныне – делают, – прошептал Герфегест.

Несмотря на потерю скорости, «Жемчужина Морей» из последних сил продолжала бороться за звание самого быстрого корабля Алустрала. Она упорно ползла вперед, локоть за локтем пожирая расстояние, которое отделяло ее от корабля Пелнов.

Крик «девы» усиливался. С обоих бортов «Жемчужины Морей» можно было видеть деревянную труху, в которую неуклонно превращалась подводная часть корпуса корабля. Разрушительная дрожь становилась нестерпимой и для человеческих тел. Многие воины на палубе падали на колени, зажимали уши руками, хватались за горло, к которому подкатывал мучительный спазм. Герфегест понял, что в воде они не проживут и минуты – крик «девы» сокрушит их тела, как древесину, бронзу, камень.

На палубе один за другим стали появляться перепуганные насмерть гребцы. «Сильные люди, – восхищенно подумал Герфегест. – Многие воины не выдерживают, а они находят в себе силы противостоять крику „девы“ и выбираются из своих полузатопленных ярусов, чтобы в последний раз увидеть небо».

Было уже совсем темно. До корабля Пелнов оставалось каких-то жалких двадцать локтей. Полны пока не стреляли. Зачем?

Из черных небес донесся пронзительный крик, который Герфегест узнал сразу. Серебряная птица. Что ему до нее и что ей до них? Она подберет Двалару и Киммерин, и все.

Зову птицы откликнулась «флейта» Киммерин. Герфегест не знал языка Птичьих Пастырей, да и не хотел знать. Теперь уже все равно.

«Жемчужина Морей» ушла под воду, одновремен– но разваливаясь на мельчайшие обломки, в одно мгновение ока. Но прежде, чем оказаться в охваченной всеразрушающей дрожью воде, Герфегест успел заметить, как с носовой фигуры «Жемчужины Морей» метнулась в сторону корабля Пелнов бледная фиолетовая молния.

Вода приняла их в свое смертоносное лоно. Безумный крик «девы» вошел в тела сотен людей по-настоящему. Сердце отказывалось биться, легкие – дышать, руки мгновенно свело леденящей судорогой; Герфегест шел ко дну, как беспомощный младенец, и барабанные перепонки пели последнюю погребальную песнь.

Собрав все, что оставалось в нем от воли, в единый кулак, Герфегест смог все-таки перебороть судорогу и, неистово разгребая ставшую неимоверно вязкой воду, вырвался на поверхность. Захрипев, он глотнул напоенный смертью воздух – и сразу же словно бы десятки тупых ножей вонзились в беззащитные легкие.

Корабль Пелнов возвышался в недосягаемых тридцати локтях, которые – заволакивающийся кровавым туманом рассудок Герфегеста не лгал своему хозяину – ему не суждено преодолеть. Ибо судорога вновь охватила все его тело.

Герфегест вновь тонул и не мог видеть, как из бархата небес, на котором разгоралась бледным пламенем звездная пыль, прямо на волны обрушилось крылатое серебряное чудовище. Выбив своими когтистыми лапами два фонтана брызг, взлетевших выше боевых башенок файеланта Пелнов, серебряная птица выхватила из-под воды свою добычу.

Сегодня она поохотилась славно. В ее когтях оказалось большое тело. Огромное тело. Тело «кричащей девы» в обрамлении цветка-колокола. Ее нельзя было есть. Ее нужно было выбросить.

Чьи-то заботливые, ласковые и вместе с тем очень сильные руки поддерживали его голову на поверхности воды. Соленые губы поцеловали его в закрытые глаза. Потом прозвенело несколько пощечин. Тщетно. Тогда Хармана, не долго думая, укусила Герфегес-та за нос. Хозяин Гамелинов закашлялся и наконец-то открыл глаза.

Привычный к принятию молниеносных решений рассудок Идущего Путем Ветра сразу все расставил по местам. Крик «девы» прекратился. Хармана – жива, и она рядом с ним. Меч по-прежнему с ним. На корабле Пелнов слышны вопли ужаса. Это радостно, хотя и непонятно. Судя по крикам, стонам и отборной ругани, разносящимся над поверхностью воды, несколько десятков гребцов и воинов все еще живы. Сражение проиграно, но его еще надлежит проиграть с честью.

– Спасибо, – печально сказал Герфегест Харма-не. – Это была бы самая бесславная смерть в роду Конгетларов. Теперь мы можем погибнуть с достоинством.

– Даже и не думай об этом, – гневно свела брови Хармана. – Судьба подарила нам лучший шанс. Серебряная птица с нами.

В подтверждение ее слов в нескольких сотнях локтей за кормой файеланта Пелнов раздался нарастающий свист. И спустя несколько мгновений – оглушительный треск сокрушаемых палуб, ярусов и днища.

– Что это? – недоуменно спросил Герфегест.

– Полагаю, «кричащая дева». Использованная, впрочем, отнюдь не по прямому назначению. Умница все-таки твоя Киммерин.

Герфегест улыбнулся – полоса его ослепительно белых зубов сверкнула в темноте зловещим предзнаменованием для Пелнов.

– Слушайте все, кто меня слышит! – разнесся над водой крик воспрянувшего духом Хозяина Гамелинов. – Пелны объяты смятением! Мы должны доплыть до их корабля во что бы то ни стало! И тогда мы спасемся!

Впрочем, всем все было ясно и без его слов. Только теперь Герфегест заметил, что у распахнутых настежь носовых щитов файеланта сверкают мечи. Кто-то из его людей уже был там. Прекрасно. Значит, теперь остается только не отстать в доблести от собственных подданных.

Герфегест и Хармана – мокрые, замерзшие и оттого яростнее втрое – выкарабкались на носовую площадку файеланта, когда там осталось лишь несколько трупов среди липкой лужи крови.