Сидя в уголке, разглядываю своих товарищей по несчастью и мучительно пытаюсь привести в порядок мысли по поводу «какие офицеры и за кого воевали в гражданскую?».
Пока безуспешно…
5
Хотя в данной реальности никакой революции пока не было, нет и не предвидится.
То есть сейчас август 1917 года.
«Буржуазной» или, точнее, Февральской революции, отречения царя и прочего, прочего, прочего пока не было.
Так же, как и «первой» – революции 1905 года: Русско-японской войны ведь тоже не было.
Октябрьской «социалистической» революции на горизонте тоже не просматривается по причине довольно стабильной ситуации внутри Российской империи.
Эта самая стабильность с моего «шестка» видится вполне отчетливо.
Если обращаться к классикам, то Ленин в 1915 году три объективных признака революционной ситуации описал ясней ясного[120], по крайней мере, в «нашей» истории. Первый – невозможность господствующего класса сохранять в неизменном виде свое господство, ситуация, когда верхи не могут править по-старому.
Тут трудно судить, ибо это самое «господство правящего класса» тоже немного отличается от читанного мной в старых советских учебниках. В общем и целом система управления государством тут несколько иная, и мне банально не хватает информации для более углубленного анализа.
Второй признак – резкое обострение выше обычного нужды и бедствий угнетенных классов, когда низы не хотят жить по-старому.
Резкое обострение нужды и бедствий, по идее, должно быть, ибо война идет. А вот как оно было обычно – не знаю. По той же самой причине, что и по первому вопросу.
И наконец третий признак – значительное повышение активности масс, их готовность к самостоятельному революционному творчеству.
Самый провокационный, на мой взгляд, ибо лукавил Владимир Ильич. Потому как активность можно или нужно стимулировать, а готовности к творчеству – обучать.
Активности я невооруженным глазом не вижу – ни живой, ни газетной. С готовностью – несколько сложнее, это надо спрашивать у тех, кто «готовить» умеет…
А за такими «кулинарами» тут Четвертый департамент Министерства государственной безопасности присматривает. С много говорящим понимающему человеку названьицем «Государственная тайная полиция», или просто «Гостапо»[121].
Мило, правда?
Кстати, сам автор вышеописанных признаков «революционности» в информационном пространстве не просматривался.
То есть абсолютно…
Нет, конечно, контекстный поиск в Интернете для меня в данное время в данном мире недоступен, но ранее изученные мною источники ни разу, ни по каким причинам сакраментального сочетания фамилий Ульянов-Ленин не упоминали.
Нашлись несколько хвалебных статей про Михаила Францевича Ленина – актера Малого театра, с описаниями его неподражаемой игры в «Свадьбе Кречинского» и «Женитьбе Фигаро».
А вот официальная фамилия вождя мирового пролетариата мне встретилась только однажды – в подшивке журнала «Вокруг света» за 1903 год.
Цикл интереснейших статей профессора кафедры зоологии факультета естественных наук Петербургского университета Александра Ильича Ульянова[122]: «Русский натуралист в Африке». Написано великолепно и с естественно-научной, и с литературной точки зрения.
Где-то на задворках сознания мне даже слышался голос незабвенного Николая Николаевича Дроздова из телепередачи «В мире животных» – настолько красочно и увлекательно читалось, что в моей бедной голове срабатывал некий «эффект телетрансляции»…
Стоп…
Это что же выходит?
Ежели братец Саша жив-здоров, по миру шляется и про зверушек пишет, то и братец Володя мог не пойти «иным путем»?
С этой жизнеутверждающей мыслью я отошел ко сну.
6
На следующий день после утреннего обхода к нам в палату пришел лечащий врач-ортопед Генриха – доктор Финк.
Молодой, чуть полноватый мужчина с большими залысинами на высоком лбу, Финк был всегда приветлив, внимателен и умел удивительно улыбаться – одними только глазами.
– Здравствуйте, господа!
– Доброе утро, Якоб Иосифович!
– Генрих, вы готовы? Сейчас мы с вами отправимся на рентген! Доктор Калиновский уже раскочегарил свою адскую машину!
– Ну ради доктора Калиновского я, пожалуй, попробую обойтись без помощи санитаров. Тем более что вы сами рекомендовали мне чаще двигаться.
– Именно так, иначе и до пролежней недалеко!
– Раз так, подайте-ка, Якоб Иосифович, мои костыли!
В такой манере – с шутками да прибаутками – эта парочка меня покинула, оставив один на один с моими мыслями.
Я извлек из футляра свою чудесную гитару и, расположившись на койке, стал наигрывать эдакое попурри из мелодий и ритмов конца ХХ – начала ХХI века…
Просто мне так лучше думается…
Начал почему-то с Агутина: «Оле-оле…»
А думалось мне вот о чем: как и кто тут поработал, чтобы настолько изменить историю.
То, что вмешательство было, – неоспоримо, ибо нынешнее положение дел не может быть следствием какого-то одного случая, нарушившего привычный мне ход исторических событий.
Давайте рассуждать!
Первым по времени и заметным расхождением является ныне правящий император Александр IV. В нашем мире он умер от менингита в апреле 1870-го, не прожив и года.
В цепочке наследников он был вторым после Николая, который здесь так и не стал «вторым» и святым.
Это уже вторая развилка.
Причем самая значительная, потому как если чудесное спасение младенца Александра формальной логике не поддается, то события 1881 года в свете моего послезнания кажутся неслучайными.
Итак. Император Александр II был убит бомбой народовольца Игнатия Гриневицкого. Причем это была вторая бомба. Первая, которую бросил другой террорист – Николай Рысаков, – своей цели не достигла. Император вышел из кареты посмотреть на последствие первого взрыва и стал жертвой второго.
Всего же «бомбометателей» было четверо, но у первого «не хватило духу», а до последнего – не дошла очередь.
Каждое воскресенье император присутствовал на торжественном разводе караула в Михайловском манеже. После этого он заезжал на короткое время в Михайловский замок к великой княгине Екатерине Михайловне, а затем отправлялся обедать в Аничков дворец к старшему сыну великому князю Александру Александровичу (будущему Александру III). И только после этого возвращался в Зимний дворец. Его маршрут проходил по набережной Екатерининского канала или по Малой Садовой улице.
По воспоминаниям Софьи Перовской[123], набережная Екатерининского канала была резервным вариантом, а покушение предполагалось именно на обоих концах Малой Садовой улицы.
Расчет и случайность привели к известному результату.
А что же мы имеем здесь?
Александр II каким-то чудесным образом едет в карете своего младшего брата великого князя Сергея Александровича в Зимний дворец. Причем совершенно иным маршрутом, исключающим любое пересечение с местом возможного теракта. А народовольцам на набережной подсовывают императорский экипаж с конвоем, вот только едет в нем старший внук царя-освободителя – Николай. Причем именно что «подсовывают», потому что за этой каретой террористы и следили.
А здесь получается вот что: Александр уехал раньше, добрался до Зимнего, подписал очень важный в историческом масштабе документ, а потом с некоторой задержкой получил весть о гибели внука… С задержкой – видимо, для того, чтобы не отвлекся и не передумал.
Конституция Лорис-Меликова – подписана, будущий царь-великомученик – досрочно помер, а чудом воскресший одиннадцать лет назад тезка императора – становится наследником номер один после своего отца.
