– Вы что, сукины дети, оглохли?! – Первый попавшийся мне под руку гренадер, получив в ухо, сел на мостовую, больно приложившись копчиком. – Прекрати-ить! – Следующий солдат, схваченный за руку, с разворота влетает в толпу зрителей. – Кому сказал, мать вашу! – Еще двое драчунов, с клацающим звуком столкнувшись головами, вышли из строя, синхронно рухнув на колени в обнимку друг с другом. – Ур-р-роды! – Третьего казака я просто пихнул в грудь так, что он, запнувшись о ноги сидевшего на мостовой собрата, упал прямо на него.

Я развернулся к последнему участнику драки. Здоровенный детина в разорванной гимнастерке смотрел на меня мутными быдлячьими глазами, сжимая в окровавленной руке гранату без запала. Видимо, именно ею он казака по голове и приложил – вместо кастета.

– Брось! – Я исподлобья глянул на бузотера, потирая отбитый кулак. – Брось гранату, кому сказано?!

– Ы-ы-ы! – Качнувшись, эта туша шагнула на меня и…

И получив сапогом в промежность, согнувшись, завалилась набок, издавая вой подстреленного бизона…

– Кому было сказано – прекратить? А? – Я злобно оглядел и драчунов, и собравшихся зрителей. – Вы что, сволочи, совсем нюх потеряли? Чего не поделили? Я вас… В Бога… В душу… Научу Родину любить!!!

– Что здесь происходит? – раздался из толпы возмущенный голос, и на пятачок передо мной вышел младший офицер одиннадцатой роты прапорщик Софьин – аккуратно прилизанный юноша с широко распахнутыми карими глазами. Увидев меня, он остановился и как-то испуганно повторил свой вопрос: – Что? Что происходит?

– Это у вас, господин прапорщик, надо спросить! Что происх-о-о-одит? Ваши подчиненные тут драку затеяли, а вы шляетесь неизвестно где! – взвился я.

В общем, «Остапа понесло…»

– Господин прапорщик, я ценю ваше рвение в поддержании дисциплины, но не одобряю ваших методов! – Командир полка Николай Генрихович Беренс резко развернулся на месте, сверкнув стеклами очков. Заложив руки за спину, он строго посмотрел на меня и добавил: – Кроме того, хочу вам напомнить, что оспаривать суть исполнения другими офицерами служебных обязанностей в присутствии нижних чинов – недопустимо! Уясните это на будущее!

– Так точно, господин полковник!

Также в комнате присутствовали: начальник штаба подполковник Левицкий и адъютант полка поручик Шевяков – в качестве стенографистки.

– Объясните мне, барон: зачем вы ввязались в драку? Надо было дождаться прибытия жандармской команды. – Полковник вновь начал ходить по комнате из угла в угол.

– Опасался, что дойдет до смертоубийства, господин полковник!

– Хм? В такой обстановке вам следовало выстрелить в воздух. Обычно это помогает.

– Не думаю, чтобы это их образумило, господин полковник. Гренадеры были слишком пьяны, а казаки могли неадекватно среагировать.

– Ход ваших мыслей мне понятен, господин прапорщик. Обождите пока в коридоре.

– Слушаюсь!

– И пригласите сюда поручика Щеголева и прапорщика Софьина – они ожидают за дверью!

Выйдя из комнаты, я хмуро посмотрел на офицеров одиннадцатой роты и буркнул:

– Ваша очередь, господа!

Честно говоря, я ожидал худшего.

Слава богу – обошлось! А вот Щеголеву и Софьину досталось по полной программе – Беренс под конец десятиминутной обструкции орал на них так, что звенели немногие уцелевшие в здании стекла.

За этим последовало продолжение банкета. В штабе появились командир 2-го Уральского казачьего полка полковник Поленов со товарищи.

Арестованных драчунов отлили водой, дабы привести в чувство, и прямо во дворе гостиницы учинили быстрое разбирательство.

Начали с казаков, как с более трезвых.

– Ну, шалопаи, чего с гренадерами не поделили? А? – грозно хмуря густые брови, вопрошал Поленов.

– Пьяные были, господин полковник, – глядя в пол, буркнул приказный[56] с забинтованной головой.

– Эх ты! Сказано же: «Допьяна – не пей…» Чего умолк? Дальше говори!

– В орлянку играли – кому последняя фляга достанется… Да пятак на ребро встал – меж досок… Ну и…

– Вот те раз! Ну ладно – солдаты, им и барабан – потеха![57] Но вы-то как?

– Виноватые, господин полковник! – хором загундосили казачки.

– Вы у меня взысканием не обойдетесь! Всем – строгие выговора! И по пяти нарядов[58] каждому, дабы впредь головой думали!

Во, блин! «Крутой Уокер. Правосудие по-казацки…»

С нашими орлами все было проще. Троим – по трое суток в карцере, с удержанием денежного довольствия. А рядовому Антошину – тому самому бугаю, который попер на меня с кулаками, – досталось аж семь суток «темного» карцера с выговором и удержанием денежного довольствия, по совокупности. Считай, повезло. Могли в следующем бою и на бруствер выставить.

После того как справедливость восторжествовала, меня похвалили, а Софьина – пожурили, но без взысканий.

Казаки отбыли, забрав своих «оглоедов», а адъютант казачьего полка подъесаул Брыкин звал заходить в гости, ибо у них есть «что разыграть в орлянку».

– Вы, барон, просто кладезь неожиданных талантов! – Казимирский сидел на стуле задом наперед, положив скрещенные руки на резную спинку. – Просто диву даюсь!

– О большинстве этих талантов, господин поручик, я узнаю так же неожиданно, как и окружающие! Видимо, на меня так влияет суровая военная обстановка.

– Знаете что, барон, я, пожалуй, даже рад, что ко мне в роту попал молодой офицер со столь уникальными способностями. – Ротный помахал в воздухе рукой с дымящейся папиросой. – И польза от вас немалая, и скучно с вами не бывает!

– Весьма польщен… – Я стоял посреди комнаты, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок.

Только что я доложил Казимирскому подробности моего вмешательства в драку и последующие события в штабе полка. Поручик выслушал меня с огромным интересом, время от времени комментируя мои реплики и то и дело иронично вскидывая левую бровь…

– К черту, барон! Плюнуть и забыть! По крайней мере, ваши действия верны по сути! А то, что это не совсем «comme il faut»[59], я как-нибудь переживу. Честно говоря, ожидая вашего прибытия в полк, я опасался, что мне назначат младшего офицера наподобие этой амебы Софьина или тем паче кого-нибудь вроде нашего Жоржа.

– Теперь я чувствую себя переоцененным. – Я был очень удивлен поведением этого гуляки и авантюриста, отчего-то решившегося на откровенный разговор.

– Ну что вы! Я уверен, что воспитательная беседа с командиром полка не даст вам впасть в грех гордыни! – Казимирский щелчком выбросил окурок в окно, встал, одернул китель. – И поэтому приглашаю вас в офицерское собрание. На Ратушной площади привели в порядок тамошний кабак, так что намечается интересный вечер!

– Не думаю, что это хорошая идея, господин поручик. – Я замялся. – Придется встретиться там со Щеголевым и Софьиным…

– Вздор! – Ротный пренебрежительно махнул рукой. – Во-первых, любые претензии к вам будут просто смешны. Во-вторых, им назначили три дня дисциплинарных занятий с личным составом без права оставления роты. Так что жду вас нынче вечером сразу после смены караулов.

– Слушаюсь!

– Ну вот и замечательно!

Проверив караулы, я привел себя в порядок и, оставив роту на Лиходеева, отправился в собрание.

Искомый кабак находился в полуподвале, а посему несильно пострадал от боевых действий. Кроме того, погреба заведения каким-то образом избежали погрома и разграбления.

Когда я зашел, застолье было в разгаре – только что подали жаркое в исполнении нашего полкового «шефа». Казимирский сидел за одним столом со штабс-капитаном Ильиным и Генрихом Литусом. Увидев меня, он замахал рукой: